Татьяна Осипцова - Сметенные ураганом

– Убери руки, ты, пьяная скотина…

На удивление, он сразу отпустил ее. Присев на край стола, плеснул себе виски, выпил залпом и криво усмехнулся:

– Уважаю… Не хочешь сдаваться, даже когда тебя загнали в угол.

– Ни в какой угол ты меня не загнал! – Она медленно поднялась, стараясь говорить спокойно и твердо, хотя колени у нее тряслись от страха. – Нет никакого угла!.. Ты ничего не понял и не поймешь никогда! Ты меришь все по себе и ревнуешь к тому, что тебе недоступно. Спокойной ночи!

Она развернулась и двинулась к двери, но Юрий, хохоча как сумасшедший, нагнал ее и, схватив за плечи, прижал спиной к стене.

– Чему ты смеешься? – в бессильном бешенстве выкрикнула она.

– Жалко тебя, потому и смешно!

– Себя пожалей, идиот!

Вдруг он перестал смеяться и всей тяжестью тела навалился на нее. Она отвернула лицо, чтобы не ощущать запаха виски, которым он дышал на нее.

– Думаешь, я ревную? А почему бы и нет?.. Только не пытайся объяснять, что ты не занималась с ним сексом. Ты ведь это имела в виду? Я знаю… Откуда? Да просто я знаю Улицкого и таких, как он. Он-то ведь у нас человек порядочный! А вот про тебя я этого сказать не могу, да и про себя тоже. Мы-то с тобой порядочностью не отличаемся, а?

– Отпусти сейчас же! Сколько можно оскорблять!

– А я и не оскорбляю! Напротив, я превозношу вашу с Улицким добродетель, то есть его добродетель, конечно… Тебе ведь ни разу не удалось одурачить меня. Мужчины вообще не дураки, а я – тем более. Думаешь, я не знаю, что, трахаясь со мной, ты представляла на моем месте Мишеньку?

Света невольно раскрыла рот. Как он мог понять?

– Забавная это штука, не правда ли? Этакая воображаемая групповуха – будто в постели оказалось вдруг трое вместо двоих.

Он снова захохотал.

– Да, ты мне не изменяла – потому что он тебя не брал. Но, мать твою так, возьми он твое тело – может, мне было бы и наплевать. Женское тело – товар доступный, и стоит недорого… Но он взял твою душу – твою упрямую, жестокую, бессовестную, бесценную душу! А думаешь, она ему нужна? Не-ет… А мне не так уж нужно твое тело – за деньги я куплю любую женщину! Зато твои душа и сердце мне нужны, но ты мне их не дашь, а Улицкий не отдаст тебе свою душу… Вот поэтому-то, моя дорогая графиня, мне и жаль тебя.

– Жаль?.. – растеряно пролепетала она.

– Да. Ты ведь как глупый ребенок, хочешь луну с неба. А что бы ты стала делать с луной? Что ты станешь делать с Улицким? Ты гоняешься за человеком, с которым не можешь быть счастлива. Ты же не понимаешь его, не знаешь, о чем он думает и чем дышит, так же как не понимаешь классическую музыку или поэзию, или живопись… Ты ведь ни в чем не разбираешься, кроме денег, и желательно в твердой валюте… А вот со мной ты могла быть счастлива, если бы позволила мне сделать тебя счастливой. Но в том-то и заключается парадокс, дорогая, что мы с тобой скроены по одному фасону, и уж коли чего-то хотим – ни перед чем не остановимся. А ты хотела не меня… А ведь мы могли быть счастливы, потому что я любил тебя, и я знаю тебя насквозь, как твой Мишенька никогда тебя не узнает! А если узнает, то возненавидит. Впрочем, мне плевать… Бегай за ним, а я буду развлекаться со шлюхами. Так и будем жить. Не хуже других…

Неожиданно он отпустил ее и вернулся к своей бутылке.

Света замерла. Мысли теснились, не давая сосредоточиться.

«Он сказал – любил?.. Это что, правда? Или спьяну ляпнул? А может, это одна из его шуточек?.. Я гоняюсь за луной, а Мише нужно только мое тело?..»

Невидящими глазами она уставилась в Юрину спину. Вот он взял рюмку, запрокинул голову…

Внезапно она сорвалась с места и выскочила в темный холл – скорее в свою комнату, запереться, спрятаться от него! Каблучки простучали по гладким каменным плиткам пола, возле лестницы она поскользнулась, схватилась за перила, и тут ее настиг Юрий.

– Надумала сбежать, графиня? Не выйдет! И уж сегодня-то в постели нас будет только двое!

Одним движением он распахнул на ней халат, обрывая тонкие лямки ночной сорочки, подхватил на руки, как невесомую куклу, и, крепко прижимая к себе обнажившееся тело, понес вверх по лестнице, а ее вдруг покинули все силы, и сопротивление показалось бессмысленным.

Куда он тащит ее? Что он с ней сделает?

Юрий покачнулся, наступив на распустившуюся полу ее халата, она испугалась, тихо ойкнула, а он остановился и впился губами в ее рот. Поцелуй был жадный, долгий, и дышать уже стало невозможно, а сердце в его груди бухало, оглушая ее. Оторвавшись от губ, он скользнул по шее и начал покрывать поцелуями ее грудь, живот… Он быстро целовал и водил языком, будто пробуя на вкус нежную кожу. Он целовал и шептал что-то бессвязное.

Странные ощущения вызвали его слова и поцелуи… Нечто горячее и щекотное разрасталось внутри. Она хотела что-то сказать, но он не дал, снова запечатав ее губы своими. И тут лавина чувств обрушилась на нее: страх, радость, какое-то безумие, боль от стискивающих рук и желание, чтобы он сжал еще сильнее… Желание… «Хочу, хочу…» – стучало у нее в мозгу, но она не могла произнести ни слова – он целовал ее. Впервые он применил всю силу, а ей впервые захотелось покориться этой силе, отдаться во власть ей. Она невольно закинула руки ему на шею, прижимаясь крепче, зубы раздвинулись, и его язык проник в нее, а она…

Наконец он оторвался и вновь понес ее. Куда?.. Ах, все равно…

Света проснулась поздно, около полудня. Юры рядом не было. Если бы не сбитые скомканные простыни, она могла подумать, что прошедшая ночь привиделась ей в диком сне.

При воспоминании о том, что они вытворяли на этой кровати, сладкая истома затопила низ живота. «Желание… Я испытываю желание при одной мысли об этом», – удивилась она и улыбнулась незнакомой загадочной улыбкой.

Так вот что это такое… Секс, который, по Фрейду, правит миром…

Конечно, она не читала Фрейда – ей и в голову никогда не приходило читать подобную заумную муть – но о его теории была наслышана и считала, что этот Фрейд чокнутый. Надо ж до такого додуматься: все, что бы мы ни делали, связано с нашими сексуальными впечатлениями, фантазиями и воспоминаниями. Она искренне полагала, что это полный бред. Но сейчас… Этой ночью она впервые испытала первобытную страсть, какую-то животную похоть и сознавала, что это повлияет на всю ее жизнь. Так теперь будет всегда…

Она не подозревала, что Юра может быть таким. Зная его давно, четыре года прожив с ним в браке, деля постель и родив ему ребенка, она так и не узнала его. Почему до этой ночи он не давал себе воли, почему не был таким… необузданным? А она, дурочка инфантильная, даже не подозревала о том, что ей нужно. Она старалась не смотреть фильмов, в которых было то, что она называла «грязной порнографией». Надо было смотреть, может, раньше бы сообразила, что эти бабы на экране не притворяются. А она-то считала, что испытывает все, что положено испытывать в постели…