Владислав Вишневский - Вдохновение

– Нет, мы поедем!

– Поедем… поедем… Ура! Ура! Мы поедем… – Вскричали музыканты, изображая на инструментах музыкальную какофонию, перешедшую в «Туш».

От радости прыгали и фанатки, веселилась и детвора, и школьная директриса, и местные интеллигенты в шубах…

– А у меня идея! Идея! Идея!! – Перекрикивая всех, воскликнул Арчи, Лёшка Морозов. – Кода, кода! Толян, ребята, стоп, кода! – Когда музыканты умолкли, вопросительно уставились на Арчи, тот, оглядывая всех и широко улыбаясь, предложил. – А давайте мы нашим концерт устроим. Ну, родственникам, знакомым, и другим, которые здесь живут, в Волобуевске. Праздник, в смысле. Мы же здесь ни разу…

– О! Гениально-гениально, Арчичек, молодец! – в восторге захлопав в ладоши, завертелась на месте Ленка. – Толечка, Толянчик, действительно, давайте устроим всем нашим праздничный концерт, такой, как в Москве чтоб, а? Слабо, слабо?

Идею даже Борис Павлович Воловик подхватил, вскочил, Калимуллин не успел придержать Главу посёлка за штаны, рука сорвалась. Воловик пушечным ядром в центр выскочил – не упал! – размахивая руками едва удержался на ногах. Ребятня на это действо восторженно взвизгнула и захлопала в ладоши. Кино! Цирк!

– Так, стоп, стоп! – Размахивал руками на музыкантов Воловик. – Это моя идея, моя! Идея администрации!. Я первый подумал… А он опередил. Не хорошо, молодой человек, не солидно. Значит так, товарищи, музыканты, предлагаю… Мы достойны… Наши люди вообще… Они… Волобуевцы особенно! Ого-го как! Все, как один… Понятно, да? Так вот, господин Тараканов, резюмирую. Я, как Глава города, в смысле поселения, приказываю вашему оркестру, создать народу праздник. – Повернулся к австралийскому гостю. – Вы, надеюсь, не возражаете, мистер… Майкл… эээ… Дударефф?

Его ответ потонул в восторженном визге детворы и аплодисментах…

– Вот, видите, и гость, и народ не возражают. Так что… Кстати, а как известно, глас народа, товарищи, – к месту, ввернул любимую присказку губернатора, – глас Божий! Так что, готовьтесь! – С гордостью вернулся на свой стул.

Такое предложение, не важно от кого оно поступило, музыкантам было, конечно же, приятно. Действительно, они для своих, здесь, вообще не выступали, только репетировали, репетировали… Для себя только играли, не считая фанаток. ТТ всегда говорил: «Ещё рано! Мы не готовы! Нам ещё…» Но вот сейчас…

А Глава города уже почувствовал в себе административный раж, привычно командовал.

– Так, товарищи малышня, и остальные пацаны – приказ! – мухой по домам. Чтоб через полчаса привели своих родителей, родственников и знакомых. Всех! Я проверю! Что стоим? Закрыли рты, я говорю, закрыли! Бегом все, бегом! Ну!.. Время я засёк. – Детвора с тем же восторженным визгом сыпанули в коридор, загремели обувью по лестнице. Воловик крикнул им вдогонку, в коридор. – Да всем скажите, это приказ Главы города. Главы! Кто не придёт, тому… Здороваться не буду. Так вот! Да, ещё, скажите, потом танцы будут. Танцы! – И потирая руки, уже музыкантам, вроде оправдываясь. – Так положено. После мероприятия всегда буфет и танцы.

То ли приказ Главы сработал, то ли детвора так впечатлила, но жители Волобуевска к Дому культуры вскоре потянулись сначала тонкой струйкой, потом и группками. Так дрова в печи разгораются, сначала еле-еле, чуть-чуть вроде, потом огонёк крепнет, перебрасывается на другие лучинки, они, помедлив, ярко вспыхивают, освещая собой холодное пока печное пространство. Так и с волобуевцами. Потянулись по приказу. С сильно контрастными мнениями-предположениями по ходу. Преодолевая снежные барьеры и спонтанно расширяя тропинки, удивлённо переговаривались, спрашивали друг у друга: «Я не поняла, а почему танцы потом, если на войну призывают?»

«Ха-ха! С кем на войну? На какую войну? Сватья, ты с ума сошла?! У нас внук в этой… как её, в ракетной дивизии служит, в гвардейской, пишет – силы такой в мире нет, чтобы уберечься от нашей «Сатаны». Нету, вот!»

«Свят-свят, богохульник!»

«Да это не чёрт твой, это ракета такая. По телевизору показывали. Больше нашей трубы, на котельной которая. Гораздо больше и толще».

«А танцы, я уверена, это заманка такая, чтоб все пришли. Ей-ей! Воловик хитрый мужик. Знает, если не обмануть народ, никто не придёт».

«Значит, и буфет должён быть!»

«Выборы! Точно я вам говорю, опять выборы. Агитация! На что хотите спорить могу».

«Лучше бы везде дороги, гад, почистил. Нормально пройти нету возможности».

«А я туфли взяла».

«Слыхали, к нему какой олигарх иностранный приехал, наверное людей вербовать под музыку будут, или землю нашу выкупить хочет».

«Вот сколько я раз говорил, нужно штаб противодействия коррупционерам на местах создать, штаб. Я первый проголосую».

«Посмотрим!»

«И смотреть нечего, спасибо скажете, что заботются об нас».

«Я платье новое надела. Из шкафа достала. Думала-то уж… А вот, пригодилось».

«А я на танцы не останусь. У меня причёски нет. Да и туфли или усохли, или нога растопталась».

«Ха-ха! Возраст, Маня, возраст!»

«Как звездану сейчас по твоему, этому… Возраст».

«Но-но, не балуй!».

«А правда говорят, есть такое лекарство… ну, мазь такая, что в две недели лицо у женщин свежеет. Я по телевизору видела. Прям как у младенца. Не слыхали, как называется?».

«Брехня. Реклама».

«Ага, слыхали! Мужика тебе надо свежего. Тогда и посвежеешь!».

«Ой-ой, умник…».

«Вера Васильевна, ты как достанешь ту мазь, я тебе сапог свой старый дам, для эксперименту, намажешь, посмотрим, если распрямится кожа, значит не соврали тебе про разглаживание».

«Эх, работу бы нам нашёл, а не танцы. Козёл драный».

«А я говорю, реклама. Реклама – двигатель торговли. Не верьте»…

Завклубша тем временем самолично сцену мокрой тряпкой протёрла, больше не успела. Развязав узлом завязанные внизу кулисы, торопливо убежала с ведром и шваброй к пожарному щиту. Музыканты аппаратуру и инструменты на сцену перетащили. Включили её, брякали чем-то своим музыкальным, на весь зал микрофоны продували. Настраивались. Глава города маршалом ходил по залу, зачем-то хлопал сиденьями, насильно приводя их в горизонтальное положение, а они снова возвращались в вертикальное. На это Борис Павлович сам себе удивлялся, крутил головой: ты посмотри, как народ словно! Им одно – они – другое! Австралийцу самолично место выделил почётное, на первом ряду, по центру. Рядом примостилась его охрана. Первыми в зал – выполнив приказ – ввалилась ребятня. Да много их! Как пуговицы на пол из банки высыпались. Мгновенно, толкаясь и крича, заняли все первые ряды, где и по двое на одном сиденье, в обнимку – друганы. Сняв шапки, улыбались, показывали друг другу фиги, вертелись, строили рожицы, крутили головами. Чуть позже, в зал стали входить люди, жители, волобуевцы… И участковый милиционер, и дэпээсники, и мужики из котельной, и фельдшерица, и два депутата из местного самоуправления, и вся администрация, и… больще пенсионеры: деды, родители, матери-отцы… Электорат. Одни входили с любопытством на лицах, уважительностью и достоинством. Будто в приёмную Администрации города, другие как в поликлинику к зубному. Третьи словно в библиотеку. Остановились. Потирая руки от мороза, с раскрасневшимися лицами, кашляя. Словно впервые оглядывали зал и сцену. Лампочки в люстре под потолком горели не все, сторож отказался проводить опасные работы на длинной лестнице, но зато по стенам лампочки светили почти все, бра, которые. В зале было не на много теплее, чем на улице, но занавес интригующе закрыт был. Что, конечно же, говорило о серьёзности мероприятия. Одни ещё отряхивали рукавицами валенки и унты от снега, другие, сняв шапки, расстегивали шубы, полушубки, пуховики… Раздевалка как всегда не работала. Это естественно, холодина-то вокруг какая. Женщины, скинув с головы платки и шали, торопливо возвращались в фойе в поисках зеркал, мужчины кто рукой, кто расчёской приглаживали волосы. Не снимая верхнюю одежду, нерешительно проходили. Да и Глава города, Борис Павлович радушно уже со сцены покрикивал: «Не стесняйтесь, товарищи, проходите, проходите. Располагайтесь. Будьте как дома… Эй-эй, только не на задние ряды, свет выключать не будем. Сюда, вперёд-вперёд проходите». Народ, хлопая сиденьями стыдливо перемещался на первые ряды.