Юлия Монакова - Говорят, под Новый год…

После обеда позвонила Нина. Хочет прощупать почву, догадалась Соня. Ну да, сегодня ведь был «день Икс» – традиционные предновогодние посиделки втроем за коктейлем. Неужели же в этот раз девчонки соберутся на встречу без неё? Чтобы присоединиться к ним, не могло быть и речи (Соня даже подарки никому не подготовила, некогда было). Но мысль о том, что они могут обойтись без её присутствия, неприятно кольнула, хотя Соня решила ни за что не подавать виду.

Нина сразу взяла быка за рога.

– Сонь, я понимаю все твои затруднения, – заявила она тотчас после приветствия холодноватым, едва ли не официальным голосом, – но ты уж давай, договорись с мужем, что ли… Или со свекровью. Пусть кто-то из них останется сегодня с Женей. Но ты же сама понимаешь, ехать надо. Во сколько тебе удобнее?

Соню задела больше всего именно вот эта категоричность в тоне. Они уже всё за неё решили! Её просто поставили перед фактом!

– Ты знаешь, надо свериться с еженедельником, – елейным голоском ответила она. – Сначала нужно отпустить домработницу, затем вызвать водителя и договориться с няней, чтобы осталась на ночь…

– Я думаю, твоя ирония сейчас неуместна, – сухо отозвалась Нина. Соня разобиделась.

– А твои заявочки уместны? «Ехать надо»… Сначала меня бы кто-нибудь спросил!

Нина помолчала немного.

– Мне казалось, есть такие вещи, касающиеся дружбы… – с трудом подбирая нужные слова, произнесла она наконец, – о которых даже не спрашивают. Они подразумеваются сами собой. По умолчанию. И мне очень неприятно узнать, что ты, оказывается, так не считаешь.

– Подразумеваются? – не сдержавшись, закричала Соня в трубку. – А то, что в дружбе могут быть не только развлечения, не подразумевается? А то, что мне сейчас даже подумать некогда о тусовках, не подразумевается? А то, что…

– Постой-постой, – перебила её Нина. – Не пойму, что ты такое говоришь? Какие развлечения и тусовки? Ты сейчас вообще о чём?

– О встрече и «Снегурочке», о чём же ещё, – ворчливо отозвалась Соня. Нина громко ахнула на том конце провода.

– Так ты что, не в курсе? Про Катю?!

– Мы с ней вчера немного поцапались и с тех пор не разговаривали, – нехотя призналась Соня, и тут же задним числом испугалась подругиного тона: – Не в курсе чего? Что случилось?

Нина глубоко вздохнула.

– Катя потеряла ребёнка. Выкидыш. Она в больнице…

Соня дико боялась. Боялась этой встречи среди казённых стен, Катиных глаз, неловкого молчания, а больше всего – всяческих упоминаний о том проклятом разговоре, когда она в сердцах ляпнула: «Вот сначала роди, а потом рассуждай». Но она же действительно не знала! Она не имела в виду… У неё и в мыслях ничего подобного…

Слава Богу, всё прошло более-менее гладко. Нина, умница, взяла всю самую сложную часть на себя. Она каким-то невероятно мудрым, бабским чутьём угадывала всё то, что нужно было сказать в этой ситуации, а о чём – умолчать. Нина вообще была великим дипломатом с огромным жизненным опытом – ещё в подростковом возрасте она осталась без родителей, те погибли в автокатастрофе, и поэтому взросление произошло стремительно. Вот и сейчас Нина как самая старшая и самая опытная старалась разрядить обстановку. Катя даже улыбнулась подругам пару раз слабой, вымученной улыбкой. Она больше не плакала. Её должны были выписать завтра утром.

Соня и Нина вышли из больничных ворот уже в сумерках и побрели к автобусной остановке. Зажглись фонари, и в их свете стал виден мягкий декабрьский снежок, неторопливо, как бы лениво опускающийся на землю, словно раздумывая – а стоит ли?

– Ну, а ты как? – спросила вдруг Нина, искоса взглянув на подругу и как будто продолжая начатый разговор, хотя до этого они обе молчали. – Слишком тяжко приходится?

– А что, по мне заметно? – Соня криво усмехнулась. Нина пожала плечами.

– Да нет, просто по опыту знаю, как это бывает… Особенно с первым ребёнком. Как тогда устаёшь и выматываешься.

– Выматываешься – не то слово, – с готовностью подхватила Соня, но где-то в глубине сознания поймала себя на том, что жалуется скорее по привычке. Что на самом деле она почему-то вовсе не ощущает себя такой уж бедненькой и несчастненькой замордованной мамашкой… Наверное, встреча с Катей и её несчастье подействовали.

– Это пройдёт, поверь мне, – Нина ободряюще потрепала её по руке. – Уже совсем скоро станет полегче. Эх, как же мне в своё время не хватало опытного человека рядом, который сказал бы мне эти простые слова! – она улыбнулась своим мыслям. – Вспоминаю время, когда с дочкой сидела. Посудомойки у меня тогда, конечно, не было, стиралка была – но такая, что просто дикий ужас… И, кстати, памперсов не было тоже, зато я гладила пелёнки и ползунки с двух сторон! Дома хозяйничала и одновременно диплом писала.

– Как же ты всё успевала? – спросила Соня, прислушивающаяся изо всех сил.

– Ну, во-первых, мне было каких-то смешных двадцать лет с хвостиком, сил много, – отозвалась та. – И потом, я вместе с лялькой всё делала. Пошла на кухню, её с собой, посадила в большую кастрюлю, чтоб не уползла, дала ложку и чашку, дитё звенит-стучит, я с ней разговариваю и картошку чищу… Потом полы мыть начала: дочку в тазик посадила, сама ползаю и таз передвигаю параллельно, дитё хохочет, всем весело! Потом постелила одеяло на пол, накидала игрушек, отгородила с трёх сторон подушками, с четвёртой сама легла. Наташка ползает, хватает игрушки, я лёжа пишу главу. Она и засыпала у меня тут же, да и я порой вырубалась с ней рядом… Эх, хорошее время было, – она снова мечтательно улыбнулась и перевела взгляд на Соню. – Так что ты не дрейфь. Ещё будешь эти первые мамские месяцы с ностальгией вспоминать, помяни моё слово… Всё у тебя будет хорошо. Всё у нас всех будет хорошо…

Ночью Соня долго ворочалась с боку на бок, пытаясь найти удобное положение, несколько раз вставала попить воды. Муж Саша похрапывал у стены, сын Женя сопел в коляске возле кровати. А вот ей не спалось. Поэтому, когда малыш начал сонно причмокивать губками – пришла пора очередного кормления – Соня даже обрадовалась. Едва ли не в первый раз с момента рождения сына она достала его из коляски без раздражения. Раньше Соня всегда с трудом выдирала себя из сна и, то и дело роняя свою отяжелевшую голову, с досадой ждала, пока младенец Евгений насытится. Она молилась про себя, чтобы потом он сразу же заснул опять и его не пришлось бы дополнительно укачивать… Но сейчас всё было по-другому.

Положив на колени подушку, Соня уютно устроила на ней сыночка, дала грудь, тот – тёпленький, ещё не проснувшийся окончательно – засуетился, завертел головёнкой, затем благодарно и торопливо зачмокал, поперхнулся и принялся поглощать молоко неторопливо и обстоятельно. От усердия у Женьки вспотел даже затылок, но он продолжал свою работу. Че-ло-век. Соня вдруг до слёз умилилась. Два самых дорогих её сердцу мужчины – муж и сын – были сейчас рядом с ней. И если один вполне мог существовать самостоятельно, то второй без неё пропадёт. Он пока ещё очень маленький, и пройдёт немало лет, прежде чем он станет независимым от мамы… Эта мысль резнула по сердцу, и, поддавшись мгновенному порыву, Соня крепко прижала отвалившегося от материнской груди сынишку к себе и осыпала поцелуями его крошечное личико. Женя смешно поморщился, как взрослый – «ох уж эти телячьи нежности!», а затем сладко и безмятежно заснул опять, разбросав ручки со сжатыми кулачками в разные стороны…