Юлия Монакова - Семейное положение – безвыходное

– Поедем на байке, или мне лучше взять рикшу? – предусмотрительно поинтересовался Миша перед выездом. – Как ты вообще себя чувствуешь?

– На байке? Нет, это для меня слишком экстремально в первый же день. А рикша – это такой тощий дядечка на велосипеде, который везёт за собой повозку с пассажирами? Ну, мы подобных встречали по дороге из аэропорта…

– Это велорикша, но так ехать слишком далеко и медленно. Мы поймаем авторикшу… Тоже, небось, видела – такие трёхколесные кабинки с моторчиком?

– «Тук-туки», что ли?

– Забудь слово «тук-тук», – строго оборвал её Миша. – Оно уместно разве что в Тайланде, а в Индии используется только для общения с глупыми иностранными туристами. Настоящее название этого транспортного средства – авторикша. Ну, или попросту – «авто».

– Ну что ж, поедем на авто, – со вздохом произнесла Люся. – Если ты уверен, что это надёжнее мотоцикла…

Очутившись внутри авторикши, Люся поняла, что, пожалуй, погорячилась, назвав этот способ передвижения надёжным. Кабину немилосердно трясло и раскачивало на дорожных ухабах, она опасно кренилась на резких поворотах и бешено тарахтела, а щуплый водитель постоянно подавал сигналы, от которых гудело в ушах. К тому же он бесстрашно отвлекался от руля, то и дело высовываясь из передней дверцы чуть ли не по пояс и сплёвывая на ходу длинную красную слюну. В такие мгновения Люся вжималась в спинку сиденья и закрывала глаза, чтобы не видеть несущиеся навстречу авторикши, автобусы и грузовики. Они лавировали в считанных сантиметрах друг от друга, и Люсе всё время хотелось заорать в спину водителю: «Смотри на дорогу, болван!»

– Чего это он постоянно плюётся? – нервно спросила она у Миши, чтобы отвлечься.

– Так это пан-масала, – невозмутимо объяснил Миша. – Ну, местная популярная жвачка из листьев бетеля.

– Наркотик? – уточнила Люся с благоговейным ужасом.

Миша расхохотался:

– Ну, что ты! Вполне себе невинная тонизирующая смесь, всё легально и дёшево. Очень ароматная, со специфическим вкусом… Хочешь попробовать? Кстати, в Индии многие женщины употребляют пан. – Он подмигнул Люсе, но она отшатнулась от него и замахала руками.

– Ага, чтобы потом отпугивать окружающих в радиусе километра своими красными плевками… Нет уж, спасибо. Это так… неэстетично. – Она поморщилась, глядя, как водитель снова сплёвывает тягучую алую слюну.

– Не могу с тобой не согласиться, – Миша кивнул. – Кстати, сейчас во многих общественных местах ввели запрет на жевание бетеля, чтобы не заплёвывали пол.

– Хорошо бы ещё ввести запрет на испражнения на публике, ну и чтобы мусорили поменьше… – проворчала Люся, глядя на огромную зловонную свалку едва ли не посередине дороги. – Это же кошмар, как здесь грязно!

– Скоро ты привыкнешь и перестанешь замечать подобные вещи, – предсказал Миша. – Поверь мне, мусор на индийских улицах – не заслуживающая твоего внимания мелочь. Пустяки всё это. Нужно смотреть глубже…

– Хорошенькая мелочь – продохнуть невозможно. – Люся демонстративно зажала нос.

– Ну, просто у тебя сейчас стадия активного отторжения действительности, – констатировал её спутник. – Ты фиксируешь внимание только на негативе. Надеюсь, это скоро пройдёт… Иначе настоящая Индия тебе так и не откроется.

Люся со вздохом упёрлась взглядом в корову с испачканным в навозе задом, которая развалилась поперек проезжей части; машины, рикши и скутеры старательно объезжали священное животное, и никто даже не выразил недовольства.

Положа руку на сердце, Люся не могла сказать, что она была прямо-таки в натуральном шоке от Индии. Да, некоторые вещи неприятно её поразили, но между тем она не испытывала ненависти или жгучего отвращения к тому, что видела. И уж тем более Люся не торопилась делать скоропалительных выводов обо всей стране в целом. Возможно, то был ещё и писательский интерес – все её впечатления, положительные или отрицательные, так или иначе нужно было переработать в книгу. А ныла она скорее из вредности, ну и потому, что не выспалась. В остальном же самочувствие и настроение были вполне нормальными, и Люся присматривалась к окружающей действительности с жадным любопытством.

Вот индийское семейство из четырёх человек лихо промчалось мимо на своём скутере: отец рулил, усадив впереди сына лет четырёх, а мать, пристроившись позади них бочком и свесив ноги, одной рукой держалась за плечо мужа, другой же прижимала к груди запелёнутого младенца… («Это ещё не предел, – усмехнулся Миша, заметив вытаращенные от удивления глаза своей спутницы. – Иной раз на одном скутере по шесть человек разъезжает…»)

Вот женщина развесила на балконе постиранное бельё – одеяния таких сочетаний цветов немыслимой яркости, что слепило глаза…

Вот чета обезьян устроилась на каменной ограде: толстый крупный самец вальяжно распластался на брюхе, а самка суетливо копошилась в его шерсти, выискивая блох…

Наконец, они очутились в знаменитом базарном районе Чандни-Чоук неподалёку от Пятничной мечети.

– Вот она – Джама-Масджид! – торжественно простирая руку в сторону величественной красно-белой громады, изрёк Миша тоном экскурсовода, когда они вылезли из авторикши. – Очень древняя мечеть, между прочим – заложена ещё при Шахе Джахане… Не делай такие страшные глаза, неужели ты не слышала об этом императоре? Тот самый Шах Джахан, который построил Тадж-Махал в память об умершей супруге… Так, понятно, о Тадж-Махале ты тоже имеешь весьма смутные представления. Хорошо, не всё сразу, вернёмся к этому разговору, когда поедем в Агру, – спохватился он. – А пока – пожалуйста, мечеть… Кстати, самая большая в Индии!

Люся с интересом рассматривала мечеть, стоя у её подножия возле ворот.

– Насколько большая? – поинтересовалась она.

– В главные мусульманские праздники может вместить до тридцати тысяч верующих. И это только во внутреннем дворе, а те, кому не хватает места, молятся прямо на ступеньках. – Он кивнул на здоровенную лестницу. – Хочешь подняться?

Люся поёжилась.

– Если честно, не уверена… Религия вообще вызывает у меня трепет, а тем более ислам… Не чувствую себя готовой, понимаешь? – сумбурно объяснила она. – Это же не музей, а действующая мечеть, не могу зайти вот просто так, с улицы, из праздного любопытства. Но… тебе же нужно поработать? Тогда, конечно, пойдём.

– Я уже снимал эту мечеть, – пожал плечами Миша. – Сегодня вернулся сюда не ради неё, а ради мусульманского квартала. Мне интересен обычный, человеческий быт этой части города. Так что, если не станешь заходить в Джама-Масджид, пойдём погуляем.

– С удовольствием! – обрадовалась она.

Они перешли дорогу и стали удаляться от мечети вдоль по узкой улочке, на которой кипела торговая жизнь. Палатки, лавочки, лотки, тележки – и толпа пешеходов, которая обтекала Мишу с Люсей с двух сторон. Внезапно, бросив короткий взгляд влево, Миша приостановился и спросил: