Станислав Хабаров - Формула красоты

Дождавшись удобного случая (а я заработал право на шефово внимание), я убедил его. «Пришло время, – говорил я шефу, – и дело стоящее и место для офиса есть». А дальше пошло-поехало.

В Мытищах, в филиале Инженерно-строительного института работал евреев сын и были иные возможности: пустующий этаж учебного корпуса и люди незанятые. Сделали ремонт. Шефов авантюризм вдруг стал востребованным и понеслось. Пошли в ход наработанные нестандартные приёмы и договорённости и дружеские отношения. Ненасытность шефовой неустроенности и невостребованности слились разом, породив чудовищную активность. Что до этого ограничивалось, разом двинулось в рост. Я был близок шефу ещё тогда, но соблюдал дистанцию, ведь только стоит шефа впустить и вскоре он и на твоей кухне начнёт босыми пальцами шевелить. Наша фирма – заслуженная, космическая, создавшая невесть что, то, что до этого было только в воображении. Но вся эта техника была лишь только реквизитом для шефа. Он просто действовал в отрыве от всего и временами со стороны напоминал постановщика театра абсурда, волшебника изумрудного города, принимавшего разные облики: то воскресшего Распутина, то авантюриста Лысенко и сулил благо всем из космоса.

Производство, космическая продукция с необыкновенными свойствами. А вокруг крутился-вертелся вспомогательный персонал, люди разные – энтузиасты, что верили, и просто обманщики и ещё больше из породы «подай-поднеси». Но на тех, кто лоялен был и его восхвалял, шеф смотрел снисходительно.

Перестройка встряхнула старый тюфяк, и кому совсем в жизни не светило, вдруг оказались наверху. Внезапно это коснулось и нас. Гардеробщица бывшая по способностям и умением входная билетёрша-Таисия училась управлять государством.

Заработал вновь созданный НИЦ – Научно-исследовательский центр, по своей сути маленький Диснейленд, что гротеском своим поражал даже бывалых руководителей. Плакаты-графики с перспективой на десятки лет, с цифрами конкретного дохода. Польза эта тешила. А шеф работал легко и просто и со стороны не разобрать: работает или развлекается? Наступил его звёздный час, и лишь мелкие детали говорили о том, что активный и неконтролируемый он обращался порой из Гудвина в Урфина Джюса Ужасного.

В устоявшемся мире всё сбалансировано, всему есть противовесы. Но достаточно встряски и картина меняется. Не раз в истории возникали эпидемии, крысы наводняли города, неудачный художник Шикльгрубер превращался в Гитлера, а невидный профессор Хасбулатов в политика, вертевшего гигантской страной. Впрочем, всем им присущи задатки героического. Но вокруг простирались пласты сдержанности и скромности, на фоне которых только наглость позволяла рвануться вперёд. Смелость тоже ведь выглядит вызывающей на фоне порядка и тишины.

Огромный, безвкусно оформленный кабинет шефа напоминал теперь временами то гимнастический зал со встроенной, скрытой в стенном шкафу шведской стенкой, то импровизированную харчевню, куда он и его новая команда забегали между дел наскоро перекусить, не переставая обсуждать сделанное. Вскоре, впрочем, была устроена и специальная закусочная («для иностранных делегаций») с окном раздачи, длинным деревянным столом и лавками «a la russe», с самоваром в углу, деревянными ложками и остальной дребеденью, выражающей по мнению оформителей русский стиль. И каждодневное кормление верхушки в этом заведении «сугубо для иностранцев» стало ритуально обязательным.

Перед огромным кабинетом шефа была и большая приёмная. В ней, подчиняясь веянию времени, всегда был включён большой телевизор и толпились ожидающие. Здесь кипела своя, новая жизнь, а для меня как бы ритм замедлился. С одной стороны – просто замечательно, когда появляется время пофилософствовать, порассуждать, но в целом замедление темпа – ужасно. Конечно, это ещё не вселенская катастрофа, когда ударивший метеорит поднимает рыхлый грунт. Такое случалось в истории Земли. От пыли темно, и свет словно выключен, и повсеместно полярная ночь. Когда же опять рассвело и можно что-нибудь рассмотреть, то на сцене жизни идёт новое действие. Прежние главные действующие лица – рептилии уступили место мелким юрким грызунам – млекопитающим.

Моё рабочее место по-прежнему на третьей территории, а шеф и новая команда в Мытищах, в отремонтированных корпусах, у автодрома и рядом с озером, недалеко от стрельбища «Динамо». Сидел я рядом теперь со второстепенными личностями из «гардеробщиков», которых прежде просто не замечал.

Экономистки также пили рядом чай и вели бесхитростные разговоры. «Аналитическим центром» их обсуждался каждый чих, поступающий из Мытищ, и казалось, они не вне, а в потоке нового. Мне они мешали, но я делал вид, что всё идёт своим путём. И не стоит попусту волноваться, суетиться, быть святее папы, презирать скудоумие и изощрённый ум одних за лесть, а других за простоту. С таким подходом нельзя быть человеком команды, а можно лишь скользить по поверхности общей жизни, самостоятельно. Не разделяешь ты общий труд, трудишься индивидуально и не общипываешь общий коллективный пирог. Но я воспитан не так и этим мучился, и мне теперь явно не хватало Парижа и ощущения красоты.

В обычной жизни я – выдумщик по натуре и создаю образы-иллюзии. Перед приходом отряд второй советской космонавтки я просто выдумал её образ. Я видел в газете фото чудесной девушки на взлётном поле, среди ромашек, после парашютного прыжка. Её лицо о многом говорило. «Вот она какая», думал я, представляя такой спортсменку, рекордсменку, словом, идеал. А появилась у нас какая-то каракатица в топорных штанах, хотя она тогда была лучше той, появившейся позже на экранах в роли политика.

Так было и с Таисией, когда я её не знал. Слыхал мимоходом, что есть такая у нас, болтается по заграницам, недавно вернулась из Канады. Увидел как-то незнакомую толстушку, подумал: видимо, она. Толстушка легко болтала, не помню с кем и я подумал, что именно так она и должна себя вести, легко делиться со всеми и всё-таки оставаться в стороне. Но оказалось, совсем не так. Настоящая появилась неброско, с незаметной внешностью резидента разведки в чужой стране, даже с долей услужливости, которая подкупала, и ездила с нами рядом, хотя от неё тогда ничего не требовалось.

Позор нашей беззубой интеллигентности с принципом – «не замути источника», не помешай и не повреди, в то время как нужно неустанно выпалывать сорняки, не ждать, когда они тебя вытеснят. И шеф говорил:

– А что? Ведь она работает…

Она действовала незаметно, но действенно. Её дело – раздуть масштаб, как мыльный пузырь, одним сотрясением воздуха, а затем оказаться в выгодных сферах реального Эльдорадо.