Константин Поживилко - Слезы радости. «Как я разлагал израильскую армию»

Они шли вместе с нами всю дистанцию, но налегке. Лишь под конец могли подхватить носилки или канистру с водой. Штатный темп движения – шесть километров в час. Но обычно нас гнали быстрее, чтобы ротный командир мог понтануться в офицерской столовой. После броска разувались на улице. Но даже на свежем воздухе запашок стоял еще тот. Марш-бросок всегда проводился перед увольнительной. Сил хватало, чтобы доползти до дома и лежать пластом. Какие там бары и девчонки…

Еще испытание – полоса препятствий. Она всего пару километров и преодолевать можно в кроссовках, но многие после нее блевали еще похлеще, чем на марш броске. Временной норматив очень жесткий. Меня после последнего рубежа – проползания под натянутой проволокой – в полуобморочном состоянии подхватили Саша Фиксман и Саша Баранов и к финишу буквально приволокли. Кстати, к этому испытанию, как и ко всем остальным, ты готовишься сам. Командиры показывают, как лучше забросить автомат за спину, как правильно перелезть через двухметровую стенку, как пройти на руках по брусьям. Дальше – твои проблемы. Уложился в норматив – получай галочку и свободен. Нет – тренируйся до обморока или отваливай в тыловые части. Точно также по нормативам надо швырнуть боевую гранату, отстреляться. Зачётный момент – в 3 секунды ликвидировать заклинивание автомата.

Через пару месяцев каждому из нас определили специализацию. Это вовсе не значит, что ничем другим заниматься не будешь. Ты должен уметь в любой момент начать стрелять из легкого или тяжёлого пулемета, гранатомёта, миномёта (позже меня даже научили стрелять из снайперской винтовки «Ремингтон» М-24), чтобы в бою подменить раненого или погибшего товарища. Но специализируешься на чём-то одном. Мне достался гранатомет. Кстати говоря, советский РПГ из арабских трофеев. Его любят намного больше, чем американскую противотанковую ракету «ЛАУ», которая способна разве что подбить джип. Поэтому научились вытачивать запасные детали, например, деревянный приклад.

Когда овладели оружием, нас стали учить воевать в реальных условиях. Мы вышли на недельные учения в каменистую, холмистую пустыню, где нас разбили на двойки и сказали круглосуточно находиться вместе. Увидим порознь – накажем. Так мы и выполняли все задания, как сиамские близнецы. Даже ночной сон и справление нужды на священные камни Израиля производились совместно. Так вырабатывается автоматический навык – ни в коем случае, ни при каких условиях не оставаться одному. Потом такие же учения проводились отделением. Потом взводом, ротой, батальоном. Нас учили ползать, кататься по земле. В любой момент могла прозвучать команда: «Граната слева!» И мы мгновенно валились направо. «Террорист – сто метров». Ты падаешь на брюхо и кричишь «Огонь! Огонь! Огонь!» На пятьдесят метров – «стреляешь» с колена. На двадцать пять – стоя.

Учили нас ориентированию на местности и по звездам на случай потери или поломки GPS, красться, маскироваться, наносить грим. Апогей подготовки – ночной и дневной бой. Командиры выставляли на холмах мишени и командовали: «На вас напали!» Если не все мишени оказались пораженными – нас объявляли убитыми и заставляли проделывать все сначала.

Но самым тяжелым было пребывание в пустыне. Обходились без палаток даже в дождь. А ночи и без осадков очень холодные. Минуса, кроме как в горах, нигде не бывает. Но ниже плюс десяти аборигенами ощущается как в России минус сорок. Поэтому зимой арабы и евреи не воюют. На земле спать было невозможно, не помогали резиновые куртки и штаны. Счастливчики захватывали редкие колючие кустики и, несмотря на боль, спали на них. В любом случае это было лучше, чем ледяная каменистая почва.

При этом оборудование и еда аккуратненько укладывались на одеяло под сленговым названием «скабьяс» (чесотка). После нескольких бессонных ночей мой сиамский близнец Адьель заявил, что сегодня мы украдем одеяло. Я возразил, что свирепый сержант Гамбзо под ним нас и похоронит. Но партнера было уже не удержать. Он ногами распинал коробки с едой, носилки, воду и рацию. И мы, обнявшись, укрылись вонючей дерюгой. К счастью, у напарника хватило ума поставить будильник на час раньше подъема. Мы швырнули «чесотку» и снова улеглись. Сигналом к подъёму в то утро стал истошный вопль сержанта, грозившегося убить того, кто это сделал. Для конспирации мы сымитировали сладкий сон и поднялись последними. За наш проступок взвод заставили около часа ползать по выжженному полю до полного почернения лиц и формы. Обеспечивая наше алиби, Адьель истошно вопил: «За что нас мучают? Пусть этот негодяй признается!»

После четырех месяцев нас отвезли на специализированную базу, где неделю готовили к прыжкам. Укладывать парашюты не учили, этим занимаются девчонки. Существует многоступенчатая система контроля за их работой. Курсантов обязательно водят на экскурсию, где демонстрируют весь процесс подготовки парашюта. Все укладчицы обязательно прыгают сами. За всю историю Армии Обороны Израиля не было случая, чтобы парашют не раскрылся. Инструкторы – солдаты-срочники или резервисты.

На первый прыжок без амуниции «фрайером» (чуете, откуда пришло слово в иврит) можно пригласить родителей. Я прикололся и из-под купола позвонил маме: «Лечу!» А уже через пять минут ее обнял. Всего положено сделать пять прыжков. На последнем – ночью с полной выкладкой – нас ждал сюрприз: марш бросок на двадцать километров с захватом учебных деревень. Поскольку еды не было, мы с неразлучным Фиксманом и примкнувшим австралийцем Джозефом решили «поискать террористов» в апельсиновой роще, где и были застигнуты грозным полковником. Впрочем, он оказался весьма наивным. Потребовал явиться к нему утром за наказанием. Как он мог ждать от русских ребят такой глупости. Честный сиднеец оказался в меньшинстве.

Такая небольшая прыжковая подготовка объясняется тем, что Израиль очень мал. Оперативно десантироваться на любую его границу лучше вертолётом – сразу можешь вступить в бой. На это делается упор. Наша десятка после многочисленных тренировок вылетала из брюха «Черного Ястреба» за 20 секунд.

Теоретическая подготовка проходит в компьютерных классах. Ты должен досконально выучить все виды вооружений. До сих пор помню количество осколков в израильской гранате. Прекрасно изучил и советское оружие, стоящее на вооружении армий региона, а кое-какое и освоил. По теории предусмотрены экзамены. Как и при боевой подготовке при несдаче ты вылетаешь из бойцов.

Никаких политзанятий нет. Желательно выучить гимн (что я так и не сделал) и ознакомиться с воинским принципами из тощей брошюрки «Дух Армии» (ее я даже не открыл). Не изучали мы и устав. Даже не знаю, есть ли он. Но потребности в нем точно не было.