Станислав Савицкий - Самоучитель прогулок (сборник)

– Добрый день, простите за беспокойство. Вы случайно не видели тут такого пожилого господина в кожаной куртке, с усиками и в очках?

– Добрый день. К сожалению, нет.

– Г… штопаный! Полчаса ищем. – Тут мой собеседник осекся и галантно продолжил: – Извините за беспокойство. Хорошего дня! До свидания!

Я ускорил шаг, чтобы больше не искать милостей у судьбы. К тому же я опаздывал на встречу с приятельницей. Опоздала, конечно, она. Пришлось прождать полчаса у входа в Лувр, под аркой павильона Ришелье. Ненароком я выслушал рассказ трех раздосадованных парней, откуда-то из-под Безансона. Они жаловались охраннику, проверяющему сумки у посетителей, то есть крайне редко проверяющему их, так как большинство посетителей стоит в очереди у пирамиды и о входе под аркой не знает. Только что парни познакомились с симпатичными девчонками в красных мундирах, с эполетами, веселые такие.

– Гусарки, что ли? – спросил охранник.

– Ну, наверно, – почесал затылок один дурень.

Гусарки предложили сфотографироваться с ними. Дурни достали мыльницу, наделали снимков – а им говорят: «10 евро фото». Стереть файлы парням в голову не пришло. То ли им давно ничего в голову не приходило, то ли боялись уронить мужское достоинство. Заплатили за 15 снимков 150 евро не торгуясь.

Охранник выслушал их и сказал:

– А теперь сходите в Лувр. Только сумки откройте. Я посмотрю.

Парад на 14 июля стоит посмотреть хотя бы раз в жизни. За неделю на Елисейских Полях начинают строить трибуны для почетных гостей и ложу для президента перед Египетским обелиском. Бульвар выгораживают металлическими барьерами так, чтобы распределить зрителей по нескольким коридорам. В день парада станции метро у Елисейских Полей и Тюильри закрыты на выход. Чтобы попасть на бульвар, надо приходить заранее. Или ждать у Мадлен, куда колонны военных выходят, отчеканив шаг перед президентом.

Парад красочный. Один за другим проходят знаменитые французские полки и дивизии. Первым вышагивает афроотряд, обеспечивающий сейчас демократию в Мали, где недавно чуть было не произошел переворот. Свобода и прочие священные коровы, которые так дороги читателям “Le Figaro”, были доблестно защищены. Что об этом думают местные жители – этим вопросом лучше не задаваться. Малийцы немного пританцовывают, готовые в любой момент пуститься в пляс, но воли себе не дают.

За ними, высоко подпрыгивая и зависая на несколько секунд в воздухе, выплывает десантный полк.

Следом маршируют Sapeurs Pompiers в блестящих металлических касках, пуская солнечных зайчиков по окнам домов. Они поют: «Мы саперы, мы помперы, мы отважны и надежны, мы придем на помощь к вам, на помощь к вам придем в случае первой необходимости. Звоните 99, добавочный 12492012, и оставьте ваше сообщение после сигнала. Пи!» Публика встречает их продолжительными аплодисментами, переходящими в овации.

И тут из-за поворота показываются первые ряды спецотряда поваров в белых колпаках и фиолетовых передниках. Во главе колонны сам Тьерри Маркс, который недавно был награжден орденом Почетного легиона. Аплодисменты и овации аранжируются приветственным свистом и восторженными восклицаниями.

Так встречают любимый полк президента, одевающийся в винтажных бутиках. Каждый офицер наряжен на свой лад. Гладко выбритый лысый толстячок идет в стильных желтых бриджах, пляжных тапочках и футболке с мило болтающимся за спиной капюшоном. Коренастый лобастый прапорщик надел по случаю праздника черные лосины и ослепительно белую сорочку с пышным жабо. На ногах – синие кеды. У его коллеги, хорошо сложенного, но неприметной наружности, на голове фригийский колпак. К джинсам с большими карманами по бокам он подобрал легкий льняной пиджак с голубоватым отливом и короткие ботики, опасаясь, что будет дождь. Нескладно, но от души фавориты поют свою любимую строевую “Be-Bop-A-Lula She’s My Baby”.

Чу!

В тишине, без песен, проходит отряд симпатичных маленьких девушек – убойная дивизия, обладающая невероятной разрушительной силой. Публика провожает ее уважительным и настороженным молчанием.

Следом за ними – зверополк. 246 животных, состоящих на службе во Французской армии: гарцующие гнедые скакуны, идущие крадучись овчарки, бредущие вразвалочку ослы пуату с оттопыренным членом, скунс, который на днях отличился в бою с повстанцами в Мали и был представлен к правительственной награде, кот – любимец генералиссимуса, а также слон, который обходится армии недешево, но покрывает все репутационные и имиджевые риски.

Вечером над Эйфелевой башней – фейерверк при большом стечении публики. Над Марсовым полем звучит диско, народ пританцовывает. Все завершается мирным рэгги Сержа Гэнсбура на слова «Марсельезы».

Во Франции русских узнают по акценту, по открытости в общении, но, конечно, далеко не всегда и не везде. Париж слишком большой, в нем живет столько разных людей, что даже присутствие наших соотечественников, которых здесь предостаточно, вне туристических мест в нем неощутимо. Знали ли жители окрестных кварталов, что в подвальчике на rue de Paradis долгие годы был театр, в котором жил и работал Алексей Хвостенко? Вокруг – арабские места, рядом веселая улица Сен-Дени. Никто и не догадывался, что за жизнь тут шла. Иногда, приезжая в Париж, я не звоню никому из русских приятелей, обхожу стороной Тургеневскую библиотеку и книжный на Сент-Женевьев, и тогда у меня полное ощущение, что Гайто Газданов, Виктор Некрасов и Оскар Рабин – жители другого, воображаемого города. Несмотря на четыре волны эмиграции из России, нахлынувшие в эту ко всему привычную столицу, русское присутствие в нем не так заметно, как афроарабское или китайское. А вот украинцы, кстати, встречаются тут чаще, чем наши соотечественники. Как-то в один из первых приездов я гулял по Сен-Жермен, тогда он казался мне очаровательным уютным бульваром. Так жаль, что первое очарование так скоротечно. И вдруг посреди этого сказочного мира – несколько десятков мужичков, мешающих украинский с русской бранью. Гастарбайтеры, собирающиеся у памятника Тарасу Шевченко, что у церкви прямо на бульваре. Жизнь, что называется, вносит свои коррективы.

Кроме Парижа, русскую речь можно услышать и в Лионе, и в Марселе, и в Бордо. Но всегда это будет один из дюжины языков, звучащих на улицах. Мне нравится ощущать себя русским, то есть одним из многих и многих людей, живущих или бывающих во Франции, представляя себя частью большого мира, где все говорят на разных языках, а объединить всех может французский.

Говорят, что русским в Париже быть хорошо. Сделаешь хорошо свою работу, тебе скажут: «Гениально! У вас, у русских, все само собой получается». Запорешь – скажут: «Ну ничего. Ну, ладно. Он же русский». Наша зависимость от настроения, наша вольготность вносят в здешнюю регламентированную жизнь оживление плюс немного безумия, допустимого в здешних, разумных пределах. Так что мадам де Сталь, ожидавшую, что Карамзин будет сначала петь и смеяться, как дети, а потом озарит ее своим духовным оком и духовно же обогатит, можно понять.