Станислав Савицкий - Самоучитель прогулок (сборник)

При переходе от бокала пива к стакану вина или серии аперитивов тоже не стоит совершать резких движений. Все на свете должно происходить плавно и само собой, чтобы огородить человека от внезапных, огорашивающих новостей и прочих неожиданностей с низким отрицательным показателем. Что, собственно, требуется для решения этой задачки? Всего ничего: мягкий утренний свет, растворяющий солнечные лучи в белизне брандмауэра, текущая своим чередом за стаканчиком красного беседа с завсегдатаем брассери на перекрестке и уходящая за горизонт перспектива бульвара, подбоченившегося пышными высокими зелеными кронами. Ветер возится с листвой, хватает ветви, треплет верхушки деревьев. Вы никогда не пожалеете о том, что следующий бокал выпьете уже почти на окраине города, где бульвар переходит в шоссе, бегущее к далеким большим городам.

А бывает, приедешь во Францию на месяц или на полгода. Это совсем другое дело. Тут уж надо раскинуть табор, обосноваться капитально, выведать, где и по каким дням ближайший уличный рынок, где ближайшая прачечная, если в отношении стирки вы придерживаетесь демократических взглядов. Важно быстрее узнать, в каком брассери раньше всего начинают варить кофе и где в самый поздний час можно пропустить рюмку. Принципиальный вопрос лично для меня – сырная лавка. Ее вычисляют по жуткой вони, раздающейся на весь квартал и прокрадывающейся в квартиры сквозь стеклопакеты. Китайцы говорят, что сыр пахнет ногами. Когда я рассматриваю в витрине миниатюрные головки козьего сыра, невольно переводя взгляд на тучные бруски Канталя или Конте, я дышу этим прелым воздухом сырной плесени и протягиваю человечеству руку взаимопонимания и сотрудничества, предвкушая, как дома буду есть эти дружественные желтые ломти и пить вино.

Когда вы приезжаете надолго, важно разведать, где лучше покупать алкоголь. Как правило, где-нибудь неподалеку найдется Nicolas – сеть торгующих алкоголем магазинов, которая очень даже ничего, если продавец будет англичанин, не выговаривающий несколько шипящих и путающий все «эр» и «эль» родного языка. Я обожал этого сомелье, очень хорошо разбиравшегося в вине и говорившего ровно то, что ты хотел от него услышать. При этом, как говаривала Анна Андреевна Ахматова, не было никакой неловкости. Милую парижанку, которая к рагу с бараниной выбирала «Каор», ставя обратно на полку «Сент-Эмильон», на который она сначала положила глаз, он отечески поощрял фразой: «Бон суа». Заезжих личностей типа меня он привечал не без снисходительности, но подчеркнуто благожелательно. Тогда в отношении вина я был безъязык и, как ни заучивал слова и выражения о сильных мясах и сильных винах, едва начинал обсуждать с сомелье, что бы сегодня купить, тут же превращался в медведя на льду или в того профессора, что, простыв в Нью-Йорке, на предложение обратиться к врачу ответил: «Разве что к ветеринару, ведь я тварь бессловесная». Со временем ко мне привыкли, как к группе клоунов из кочующего по городам и весям цирка, которая до работы объявляется в барах и лавках. Я представлял собой небезынтересного персонажа.

Во-первых, мой французский был с нарочито спрятанным русским акцентом и на что он казался похожим парижскому англичанину – вопрос на засыпку. Во-вторых, об алкоголе по-французски я говорил уверенно, но боюсь, что для окружающих это были слова с последней прямотой, особенно когда я начинал жестикулировать, чтобы не быть голословным. Хитроумные описательные выражения, которые я на ходу придумывал, не зная нужного слова, могли навести сомелье на мысль, что я потомственный составитель кроссвордов в четвертом поколении или секретарь члена парламента, работа которого состоит в том, чтобы ежедневно давать населению ответы на его, населения, животрепещущие злободневные вопросы.

В-третьих, мои ежедневные посещения Nicolas не оставляли ни малейших сомнений в том, что алкоголь для меня – область узких исследовательских интересов. Я был движим убежденностью в том, что мне должно быть внятно все. Свои научно-практические разработки я начал с полок с правой стороны от входной двери, сразу как войдешь в магазин. В этой секции стояли вина Луары. Сомелье надо отдать должное: он никак не дал понять, что планомерная, ото дня ко дню закупка вина этой земли не кажется ему разумным способом ознакомиться с винной географией региона. Ни одним «эр» он не показал, что я встал на торную дорожку. Ни один шипящий не был произнесен как ехидный намек на то, что таким образом я могу только проставить галочки по всей таблице, но разбираться в вине не начну. Тогда я сам начал понимать, что поступательный метод не приносит ощутимых результатов и нужно действовать либо столь же решительно и максимально необдуманно, продолжая начатое, либо применить к ситуации правило правой руки. Рассудив по-мужски, я выбрал первое и, приходя каждый день в Nicolas, стал метаться из одного угла магазина в другой, хватая то розовое из долины Вар, то Crémant d’Alsace, не обсуждая, с чем я буду поглощать эти жидкости и всякий раз внося новые рацпредложения в представления о том, в какое время суток что следует пить. Перед обедом я покупал тяжелое, нагоняющее сонливость бордо, вечером нежный сильванер. Как-то, завершая утреннюю прогулку, я зашел в Nicolas в районе десяти, чтобы потом до вечера не выходить из дома, и купил бутылку кальвадоса. Сомелье пробил чек, протянул мне пакет с бутылкой и не без опаски, впрочем, с уважением и достоинством сказал: «Бон жугне, мфье».

Так я познавал безбрежный океан вина. Это было увлекательное долгое путешествие, в котором мне довелось встретиться с прекрасными человеческими личностями, научившими меня ценить дружбу, чужой труд и обладать чувством такта даже тогда, когда уже мало кому это приходит в голову. И если бы сомелье был девушкой, даже дурнушкой, мы образовали бы с ней надежную ячейку общества, потому что душа у него была светлая, а взгляд кроткий, ласковый, полный человечности. Этому не суждено было случиться. В том, что во Франции в винных лавках работают только мужики, есть какая-то гендерная безысходность. Между прочим, на моей богоспасаемой родине до последнего времени алкоголем торговали обычно тетки, и только если повезет – миловидная девушка. Недавно и у нас появились сомелье, приставучие, как студенты во время сессии. В стране одной победившей, но не до конца, и многих проигранных революций следовало бы еще раз задуматься над тем, как все-таки несправедливо создан мир.

Помимо духоподъемных напитков, хлеба насущного и вечных вопросов быта, есть сфера высших ценностей, которая особенно важна, если вы остаетесь во Франции на продолжительное время. Ничего особенного об этом не скажешь, так как природа все равно возьмет свое и автобусы японцев заблокируют подступы к Лувру, а несколько десятков туристов будут плотно толпиться вокруг позеленевшей Моны Лизы, пытаясь снять мыльницей через головы впереди стоящих, что там кривится в улыбке за бликующим пуленепробиваемым стеклом. Волшебная сила искусства – нездешняя сила. Хотите вы того или нет, ускользающая красота от вас не ускользнет.