Владимир Гой - Записки современного человека и несколько слов о любви (сборник)

Ценитель женской красоты и известный волокита Гриша изо всех сил старался произвести впечатление на Эвию. Она внимательно его слушала, смеялась его шуткам и, казалось, даже немного им увлечена. Женька пил джин и молчал.

Когда Грише уже казалось, что сегодня вечером он будет праздновать очередную победу, Эвия вдруг повернулась к Женьке и просто сказала: «А я ведь твой запах помню до сих пор. Я все помню!»

Гриша от неожиданности чуть не поперхнулся и, сделав большой глоток виски, притих. А вскоре куда-то заторопился и, пообещав вернуться, убежал, не попрощавшись.

Барабан и скрипка не навевали романтического настроения, они, скорее, не давали заснуть.

– Ты меня вспоминал?

– Два раза.

– А я вспоминаю тот букет роз очень часто. Мне никто не дарил таких цветов… Их, наверное, было штук сто?!

Женька улыбнулся и сделал вид, что пытается вспомнить, сколько же там было роз, хотя на самом деле он даже не помнил, когда он их ей дарил.

– Поехали ко мне, я сегодня одна.

Они ехали к ней и по дороге на заднем сидении такси безумно целовались. И теперь уже он говорил ей, что они должны чаще видеться. Эвия, соглашаясь, кивала и закрывала его рот новым поцелуем.

Утром у нее на кухне они выпили по чашке кофе и очень нежно попрощались до следующего раза.

Больше они не встречались никогда.

Она ждала его всегда. Просыпаясь ночью, Вера думала о нем, представляя, как он сейчас один ведет многотонную машину, и не засыпала до самого утра, молясь про себя, чтобы ее Михаила хранил Господь. Их девочки уже почти выросли, одной было семнадцать, а другой вот-вот должно было исполниться четырнадцать.

Ее мужа всегда преследовали неудачи – то у него уворуют часть груза, то сопрут запасное колесо, и за все за это ему приходилось рассчитываться своей зарплатой. Она на это не сетовала, наоборот, еще больше жалела своего мужа, что ему приходится так вкалывать.

Однажды после долгого рейса он еле дошел до дому – где-то в позвоночнике сместился диск. Всю ночь он стонал от боли, а утром она, поддерживая его под мышки, еле довела до врача. Там ему сделали пару обезболивающих уколов, выписали лекарство и отправили домой.

Дойти до туалета ее Миша не мог, она приносила ему в кровать горшок, куда он справлял нужду.

Болезнь затянулась надолго, подниматься с кровати самостоятельно он стал только месяца через два. И она сразу же договорилась на работе – а работала она в санатории, – что будет привозить его на массаж и разные другие процедуры.

Но легко сказать – привозить. Он не мог даже согнуться в пояснице, чтобы забраться в машину. Тогда она избрала весьма тяжелый способ. Положив его руку себе на плечи, другой осторожно поддерживала за талию, и так осторожно передвигаясь, доводила до лечебницы. Там сама раздевала его догола, помогала взобраться на специальную кушетку и отдавала в руки массажистов, а после этого тащила на себе на другие процедуры.

«Что бы я делал без тебя?» – говорил он ей, держа за руку. – «Ты мой ангел-хранитель!»

И так было каждый день в течение нескольких мучительных месяцев. На улице уже стали узнавать эту странную пару: мужа-инвалида и преданную ему жену, безропотно тащившую на себе дорогую ношу.

После долгих усилий его здоровье, наконец, пошло на поправку. Он уже сам, без посторонней помощи, добирался до массажа, но дойти назад силенок не хватало, и на помощь опять приходила жена.

Прошло больше года. Постепенно Михаил пришел в норму, и все в доме были по-настоящему этому рады.

Машину водить он уже не мог. Тогда он взял ссуду под квартиру жены и занялся бизнесом. У него появился офис недалеко от центра, потом изменился имидж – вместо синего водительского комбинезона на нем был добротный английский костюм, не очень модный, но достаточно солидный.

Провожая его на работу, Вера внимательно следила за его внешним видом, утром наглаживала брюки и пиджак, а каждый вечер стирала единственную рубашку. Из дома они выходили вместе – он садился в свою старенькую легковушку и ехал в офис, а она, прогуливаясь, неторопливо шла на работу пешком.

На удивление всем, дела у Михаила пошли очень успешно, в офисе появилось много народу, и работа кипела.

Он не сказал ей, что уходит, видно, остатки совести не позволяли, просто собрал тихонько вещи и исчез. Вере вначале казалось, что это какая-то ошибка и этого не может быть. Но когда у него в офисе она увидела испуганное лицо секретарши, ей все стало ясно. Та была раза в два моложе ее, свежее и, как это ни обидно было признавать, намного красивее.

Желание покончить с собой пришло как само собой разумеющееся. Ей было все равно, что у нее есть дети – она потеряла основу своей жизни, человека, за которого готова была умереть и которому отдала всю себя.

– Мама! Мамочка, что ты делаешь! Ведь мы тебя так любим! – голос младшей дочки привел ее в себя.

Скорая помощь приехала вовремя, ее отвезли в больницу, зашили порезанные руки, и благодаря тому, что врач оказался старинным знакомым, ее не повезли в психиатрическую больницу на обследование, а, сделав успокаивающий укол, доставили на машине домой.

Приступ слабости помог ей прийти в себя. Через две недели раны на руках зажили, но где-то глубоко внутри боль осталась.

Изредка до нее доходили слухи о том, что ее Мишенька купил себе хорошую машину, квартиру, где живет со своей новой пассией. И вдруг однажды к ней прибежала подруга с радостным лицом: «Мишку твоего месяц назад, говорят, так прихватило, что ни лежать, ни срать, ни ходить не может, а эта малолетка сразу от него фрррр… и сбежала!»

Вера не обрадовалась этой новости, ей просто стало очень грустно, а через несколько дней раздался телефонный звонок, и она услышала в трубке такой знакомый голос: «Здравствуй Вера. Это я, Миша».

«Пусть земля ему будет пухом!» – ввек бы не произносить ни для кого этих слов. Но приходит время, и мы произносим их снова и снова.

Забор из ржавой сетки окружил пространство, где совсем неглубоко под землей покоятся останки тех, кто еще недавно провозглашал тосты за чье-то здоровье, воспитывал детей, если повезло, потом внуков, и просто топтал ногами нашу общую землю. Я подхожу к распахнутой калитке с букетом разноцветных осенних цветов, которые вряд ли нужны тому, чью могилку я приехал навестить. Сегодня родительская суббота.

Вспоминаю те далекие дни, которые уже невозможно вернуть, и думаю, часто ли я приезжал к ним с цветами вот так, просто навестить. Ведь они меня всегда так ждали, но находились какие-то дела, и я занимался ими. А иногда было лень тащиться.

Народ прибывает со всех сторон, и у предприимчивых бабок бойко идет торговля цветами, недорогими веночками – хоть какая-то польза от чьей-то смерти. Скрюченные старушки, молодые женщины, старики и дети идут поклониться праху своих близких.