Владимир Гой - Записки современного человека и несколько слов о любви (сборник)

«Здорово, старый кобель!» – «Привет, скрытый педераст!» – обычная любезность при встрече никогда не помешает, и мы не отказываемся сделать друг другу пару-тройку «комплиментов», после чего я подзываю официантку и заказываю чай.

Мы ни о чем не говорим, но думаем об одном и том же, скользим взглядом по проходящим за окном женщинам, и мимика наших лиц выставляет им оценки: пять баллов, три… Переглядываемся, вскидываем брови вверх – этой все восемь. Десятку ставить нельзя, для этого надо «попробовать». А они все идут, идут, идут…

Перехожу с чая на виски – жидкости меньше, толку больше, Гарик следует моему примеру, время полетело еще быстрее. Нам не успевают менять стаканы с толстым дном, несем всякую ерунду, громко смеемся, раздражая остальных посетителей. Но нам все равно. Нам хорошо.

Утром я просыпаюсь и проклинаю все на свете, вспоминая свои вчерашние похождения. Пытаясь спрятаться от своих мыслей, натягиваю на голову одеяло, но оттуда, из темноты, появляется грозящий палец моей неусыпной совести: «Ну, ты вчера был хорош!». И если при близких я могу скорчить невинную мину, то перед этим внутренним человеком бесполезно выворачиваться, он все знает, все видел, и нам двоим все противно. Даю себе клятву: «Все, больше никогда, ничего!» – и верю в нее всей своей душой. Но проходит неделя, за ней другая, а потом снова наступает это постыдное утро, и все начинается сначала. Это бесконечная борьба между внутренним чистым Я и ослом, на котором оно ездит. Но мне очень хочется верить, что однажды и осел, и возничий будут довольны друг другом.

После бурных ночных похождений с интересом смотрю в зеркало на отдаленно знакомое лицо с красными глазами, вспоминая, чем вчера все закончилось. Память работает пятьдесят на пятьдесят, может, ей о чем-то стыдно вспоминать, и она щадит разум. Но из-за того, что появляется какая-то тайна, включаются угрызения совести, и голова идет кругом от волнения, все ли было прилично. Жена даже не ворчит, просто молчит, и от этого становится еще хуже – уж лучше бы хоть что-нибудь сказала. Стараешься поскорее выскользнуть из дому, но тут нос к носу сталкиваешься с соседями, которые как-то подозрительно дружелюбно здороваются. Закрадывается мысль: может, они меня вчера видели? – и так же приветливо им отвечаешь, пряча глаза и дыша в сторону.

Встречаешь на улице редких прохожих и все время ждешь, что в тебя сейчас ткнут пальцем и скажут: «Ну, ты вчера да-а-а-л!» Но все проходят мимо и молча. Неизвестность пугает, «аморалка» просто крутит.

Набираю номер мобильника одного из тех, с кем вчера потреблял. На том конце трубки слышу сиплый, приглушенный голос человека, который не понимает, что с ним происходит и где он: «Ты где?» – отвечаю, где я, голос меня спрашивает: «Где остальные?» – отвечаю, голос спрашивает, где он сам, я опять ему отвечаю, тогда голос тихонько спрашивает: «Кто это со мной такая?» – отвечаю и нажимаю отбой. Мне становится легче – я, в отличие от него, все же добрался до дома. Набираю номер другого «спортсмена», трубку никто не поднимает, в голове появляются страшилки, надо идти подлечиться.

Кажется, что пиво из крана течет очень медленно, это начинает раздражать, но бармен невозмутимо смотрит на тонкую пенную струю. Я жду, жду, жду. Наконец, бокал передо мной, делаю жадный глоток, за ним второй, третий. Снова тонкая струя, но на душе уже как-то спокойнее, и следующий бокал идет внутрь гораздо более плавно. Вокруг все разглаживается и принимает совсем другие очертания, и даже невозмутимый бармен кажется симпатичным малым. Добавляю сверху пятьдесят грамм, и уже хочется скушать нежную яишенку.

А на улице все так и заиграло яркими красками, сквозь тучи пробилось солнце, и больше не лезут в голову дурные мысли.

Облака летят по небу, принимая очертания каких-то невероятных существ – вдруг они превращаются в голову громадной лошади, а уже через минуту кажется, что на тебя сверху смотрит страшный бородатый мужик со всклокоченными волосами. Потом ветер перевернет эту живую картину и разорвет на сотню мелких барашков, которые послушно побегут неведомо куда. А там, еще выше над ними, появилась тонкая белая полоса от пролетающего самолета, и меня сразу охватывает тоска путешествия. Мысленно я сижу в кресле этого самолета и лечу куда-то на край земли за новыми приключениями. Но самолет, разрезав небо, скрылся за горизонтом, а я так и остался лежать в раскладном кресле на берегу моря.

И тут в памяти всплыло ее давно забытое лицо, глаза, тонкая талия, босоножки, смешные белые носочки, в которых она пришла на первое свидание, белая блузка, – мне это видение скорее напомнило первоклассницу, а не двадцатилетнюю женщину. Она стояла возле кассы станции Лиелупе, очень хорошенькая, а может, мне просто тогда так казалось.

В баре «Аэро» нам наливали всегда, даже тогда, когда в карманах вместо денег оказывались какие-то фантики и проездные билеты, а нам не хватало для завершения вечера прощального аккорда в виде ста грамм самой обычной водки. Но в этот день мы с приятелем появились там в середине дня, веселые, молодые и разведенные.

Она с подругой сидела на высоком стуле возле бара, коротенькая бесстыжая юбчонка обнажила ее потрясающие ноги, и не подойти к таким девушкам мог только слепой.

Оказалось, мы попали на праздник: у нее вчера была свадьба, но по некоторым обстоятельствам новоиспеченный муж в тот же день улетел в далекий сибирский город, ожидая там свою суженую.

Мы пили шампанское за их будущую совместную жизнь и весело болтали. Она начинала мне нравиться с каждой минутой все больше и больше, и виной этому было не только выпитое шампанское – в ней было для меня что-то очень необычное и притягательное. Я договорился на следующий день встретиться с чужой молодой женой.

Она ждала меня возле кассы на станции. Я не верил, что она приедет, думал – так, ерунда, поболтали и забыли, но она не забыла.

Весла погружались в воду почти без всплеска, мне хотелось показаться хорошим гребцом, и я боялся ее забрызгать. Она сидела на корме и с улыбкой смотрела, как я напрягаюсь, чтобы произвести на нее впечатление, такая далекая и такая желанная.

Может, напрасно эти острова назвали островами любви, скорее, это были острова желания. Мы оба делали вид, что приехали сюда просто позагорать. Неторопливо расстелили плед, сняли одежду и просто упали друг другу в объятия.

Обратно я греб гораздо медленнее, и, судя по выражению ее глаз, она тоже ни о чем не жалела.

Мы расстались там же, где и встретились – у кассы на станции. Я хотел было чмокнуть ее на прощание в щеку, но она ловко увернулась и вскочила в подошедшую электричку. Я видел, как она прошла в вагон и села у окна, так и не посмотрев в мою сторону.