Валерий Залотуха - Отец мой шахтер (сборник)

А Коли не было. Тетка Соня в себя пришла и покултыхала по деревне искать. Когда ей сказали, что видели, как Колька к речке быстро шел, взвыла и побежала туда. Там она сына и увидела.

Он стоял в воде по пояс и смывал с себя кровь. Тетка Соня перекрестилась и скорей домой, Федька ей чего-то не понравился…

Вечером Коля помолился на крутояре без своего коврика, потому что он остался дома, а идти туда не хотелось, да и сил вдруг никаких не стало. Чуть не падая от усталости, Коля добрел до сосновой рощицы, лег на сухую теплую хвою и заснул.

Проснулся он ночью от рычания трактора и матерной ругани. Сел, ежась от прохлады и приходя в себя. Мужики, их было трое, выбрались из трактора и стали рубить сосенки.

Коля поднялся и ушел, стараясь остаться незамеченным.

Аржановка спала. Света не было ни в окнах его дома, ни в окнах дома крестного. Только в окне Веркиного домишки мерцал бледным светом работающий телевизор.

Коля вздохнул и направился к Верке. Он постучал в окно, не сильно, но занавеска тут же отдернулась, будто Верка сидела у окна и ждала, кто постучит. Она даже и не удивилась, увидев Колино лицо, а распахнула окно и приказала шепотом:

– Залезай.

– Кто, Верк? – послышался из глубины дома слабый старушечий голос.

– Кто-кто… Хрен в пальто! – отозвалась Верка раздраженно и стала с интересом разглядывать синяки и ссадины на Колином лице.

– Что, страшный? – спросил он и отвернулся.

– Ты бы Федьку видел, – засмеялась Верка. – Я зашла сегодня к вам, а он под одеялом спрятался, думал, это ты… Всё! Кончилась Федькина власть.

– Вера, можно, я у тебя сегодня переночую? – спросил Коля неожиданно жалобно и опустился на табурет.

Занавеска над печкой зашевелилась и отодвинулась. Там лежала на боку древняя старуха и с интересом смотрела на Колю. Он поднялся, улыбнулся, проговорил приветливо:

– Здравствуйте, бабушка!

Бабушка смотрела на Колю неподвижно и удивленно.

Верка подскочила к печке и крикнула старухе в лицо:

– Ба!

– А? – откуда-то издалека отозвалась та.

– Помрешь когда? – привычно срифмовала Верка и задернула занавеску.

Глянув на Колю уже совсем другими глазами, она пожала плечами и сказала тихо:

– Ночуй, конечно. Хочешь, на полу, а хочешь… – Она показала на свою высокую железную кровать.

– Я на полу… – торопливо проговорил Коля.

– Да где хочешь, хоть в курятнике, – согласилась Верка почти равнодушно. Все равно завтра скажут, что я тебя… – И, глянув с раздражением на орущий телевизор, дернула за шнур.

В комнате было темно и тихо. Никто не спал. Коля лежал на полу, на спине, с открытыми глазами. Верка ворочалась на кровати.

– Коль, – зашептала она, – можно, я с тобой лягу? Полежу, и всё… Мы же с тобой до армии лежали так, и ничего не было…

Коля не отвечал. Верка поднялась. Она была в коротенькой белой комбинации. На цыпочках она подошла к нему и легла рядом под серое суконное одеяло.

– Помнишь? – Голос ее дрожал.

– Да… – отозвался Коля.

– Колька, Колька, знаешь, как я жалела, что ты меня до армии не взял! – зашептала Верка, подаваясь к нему, но не решаясь дотронуться. – Ты не думай, Коль, я ждала тебя, еще как ждала! А потом… Фигня одна получилась… Но разве это главное, правда, Коль? Не в этом дело! Я же все равно тебя… А потом, когда из военкомата приехали, сказали, что ты без вести пропал… Что тут было! Я тоже в город поехала, напилась, думаю: пропади все пропадом! Ну и пошло-поехало…

Не мигая, Коля смотрел в потолок.

– Да не так уж их и много было, мужиков этих, если разобраться… А денег я не брала, никогда не брала, не верь!

– Спи, Вера, – попросил Коля, громко вздохнув.

– Спи, – повторила Верка и тоже вздохнула. – Дай мне руку… Ну дай, не бойся… Холодная как лед… Ну а ты-то там? Небось танец живота тебе исполняли? Были у тебя там телки-то?

Коля молчал. Верка приподнялась, стала пристально смотреть в Колины глаза и все увидела.

– Коля! – зашептала она. – Так ты мальчик еще? Маленький мой… Миленький мой, Коленька… – Она обняла его, прижалась всем телом.

Коля сжался и закрыл глаза.

– Миленький мой, маленький мой… – шептала Верка, часто целуя его в щеку и ухо.

– Нет! – крикнул вдруг Коля, вскочил и зажег свет. Был он смешной, всклокоченный, в майке и черных трусах.

– Ты чего? – спросила Верка испуганно и обиженно.

– Я не хочу так… Понимаешь, не хочу – так… – сказал он с мольбой во взгляде.

Верка села.

– А как?.. Все так… – Она пожала плечами.

– Я хочу… чтобы мы… поженились…

– Поженились? – не поверила своим ушам Верка.

– Мы поженимся, и тогда у нас будет… это… – продолжал Коля, глядя не на Верку, а куда-то вверх. – А потом от этого будут дети, и ты будешь растить их. А я вас буду кормить. Я буду ходить на работу и приходить с работы. А вы будете провожать меня и встречать.

Верка медленно закрыла глаза, но ресницы ее часто дрожали, потому что наружу пробивались слезы.

– А когда они вырастут и у них будут свои дети, а мы станем старыми, старший сын возьмет нас к себе. И от него мы будем ездить ко всем остальным, и все будут уважать нас…

– И потом похоронят рядом? – сдавленным чужим голосом спросила Верка.

– Конечно! – воскликнул Коля. – Ведь мы и на том свете вместе будем.

– А это видел? – закричала вдруг Верка, вскакивая и показывая Коле руку от локтя. – Меня в ад! Я туда давно записалась!

Стуча голыми пятками о половицы, она подбежала к кровати, села, бросила ладони между широко расставленными ногами и смотрела на Колю насмешливо-вопрошающе.

– Аллах милостив, милосерден… – тихо проговорил Коля.

– Заколебал – Аллах, Аллах! – снова закричала Верка. – Это у вас – Аллах! А у нас Бог! Христос! И еще там святые всякие! Понял? Абдула…

Коля улыбнулся и тихо, спокойно заговорил:

– Аллах – это только имя. Имя Бога… Бог один… А имен у него много…

– Много… И какое ж – настоящее? – Верка была удивлена.

– Настоящего имени пока никто не знает… А когда оно откроется, Его позовут, и Он придет… И тогда все станет по-другому… Хорошо… Правильно… Понимаешь?

Верка удивленно и растерянно спросила:

– И… когда это будет?

– Этого тоже никто не знает… Но это будет! Обязательно будет!

Спустя несколько дней, когда у Ивановых более-менее успокоилось и болячки на лицах драчунов стали заживать, тетка Соня отправилась в церковь к отцу Михаилу, заказала молебен и попросила священника прийти в гости.

Хотя церковь недалеко была, аржановские туда не ходили, почти не ходили, очень редко ходили – когда уж совсем припечет.

На обратном пути тетка Соня присела под ветлу на берегу Бучилы. Обманула тетка Соня всех, сказав, что притворялась тогда, когда сыновья дрались. Ударили ее, может, и нечаянно, но сильно, и хотя синяка и вправду не было, болело что-то внутри, тянуло вниз так, что, когда тетка Соня шла, хотелось все время сесть и посидеть.