Евгений Шкловский - Аквариум (сборник)

Хотя бы Валеру. Впрочем, почему именно Валеру? Нет, именно его в первую очередь, кого же еще?

Артем было бросился к калитке Николая (тоже, между прочим, мужик), за которой исчез Валера, но внезапно остановился – иконы снова напомнили о себе. Нужно было, пока обстоятельства благоприятствовали, не откладывая, срочно продолжить поиски. Валера – потом. Теперь на очереди был амбар, где хранились пожитки ребят, главным образом рюкзаки, чемоданчик Славы Лидзя, цветной баул с иностранной этикеткой Дмитрия-Билла. Там тоже нужно было непременно проверить.

Но – змея! Змею тоже нельзя было так оставлять. Могла ведь и в самом деле выползти, переползти, заползти, проскользнуть – и не только к Валере, но и к нему, и везде…

Артема передернуло.

Ничего, у него еще будет возможность продолжить поиски, он не сомневался, но в данный момент необходимо было прекратить весь этот страх и ужас. Немедленно.

Тут, на ровном, хорошо просматриваемом вдоль и поперек, достаточно безопасном месте, поросшем вытоптанной линялой травкой, вспомнился ему вдруг, впрочем, весьма смутно, давно, еще на первом курсе института, читанный роман, а может, повесть малоизвестного писателя про удава, сбежавшего из зоопарка. Но что такое удав по сравнению с простой средневолжской гадюкой (фу, мерзость! Еще и шипит к тому же!)?

Воспоминание тем не менее помогло Артему собраться духом – он решительно, широким шагом (хорошо, что в сапогах!) направился к калитке Николая, а потом и за калитку (правда, чуть менее решительно) – по узкой мощенной кирпичом дорожке, к добротному бревенчатому дому с петушком на крыше, к крыльцу с резными наличниками.

Хозяйство у Николая, он же Платоныч, что надо: и дом, и банька тут же во дворе, и сад-огород, в коих произрастало. Крыжовник – вот он, пожалуйста, вдоль дорожки, уже круглился зелеными ягодами. Артем не удержался, сорвал, оглянувшись, пару неспелых, но соблазнительных именно кислостью своей ягод, хрупнул, оросив нёбо кислющим, но приятно освежающим, взбадривающим соком.

Хозяин с Валерой сидели на террасе, на столе миска с плавающими в желтоватом запашистом рассоле солеными огурцами и почти порожняя, хотя и не до самого дна, бутылка водки. Оба раскраснелись и выглядели довольными жизнью.

– И кто это к нам пришел? – каким-то ехидным, но вполне вроде бы доброжелательным голосом произнес Валера. Глаза были красны и смотрели мутновато.

– Заходи-заходи, Артем, не стесняйся, – широко и радушно повел рукой Николай. – Выпьешь? – Он тяжело поднялся, достал из буфета третью рюмку, наполнил ее.

Коли уж налито – как отказаться? Хотя, честно говоря, он бы по такой жарище предпочел не пить. Однако ж взял – «Ваше здоровье!» – и огурчик вслед. Пошло недурно. Сразу вспыхнуло внутри, разошлось, расслабилось.

Он даже подумал: надо ли говорить? Он вдруг засомневался: а было ли? Да если и было – что такого? Как приползла, так и уползет. Змеи, они людей боятся.

И все-таки, вспомнив шипение и торчащую из-за деревянного настила, на котором лежали матрасы со спальниками, узкую зеленовато-серо-бурую головку, похожую на черепашью (бр-р-р!..), с извивающимся язычком, сказал, как бы ни к кому не обращаясь:

– Там, в палатке… это… змея…

Сказал и сам удивился: какая, к черту, змея?

– Ну да, змея… там… в палатке.

И покраснел, как мальчишка.

Николай вопросительно воззрился на Валеру, тот ухмыльнулся.

– Змея, говоришь?

– По-моему, это змея была… – уже не столь категорично сказал Артем.

– А ты испугался, бедный? – скривил губы Валера. – А ты бы не пугался, парень. Змея-то ненастоящая. Верней, настоящая, но не опасная? Жигун это. Ну да, что ты на меня вылупился. Натуральный Жигун. Это хлопцы его так прозвали – Жигун. Уж, непонятно, что ли? Самый натуральный уж.

– Да, ужи тут встречаются, – согласно кивнул головой Николай. – Особенно их много в Петровой балке, знаете, овраг на спуске, там вроде болотца небольшого, вода из Волги застаивается. Сыро. А ужей хлебом не корми – дай сырость. Смотришь – головка над водой движется змеиная, плывет, значит. Бывает, что и сюда заползают, хотя редко. А гадюк тут нет, гадюки дальше, в степи.

– Вот я и говорю – Жигун, – бормотнул осклабясь Валера. – Уж. Его парни где-то подобрали и сюда зачем-то закинули. Под настил. Молоком поят. Пускай, дескать, мышей ловит. Я им говорю: на кой вам ляд это нужно? Хоть и уж, а все равно змея. Будет ночью по вам ползать, напугается еще кто. А они: пусть ползает, мы не боимся. Смелые, понимаешь ли. Приручить змею надумали. Этот, как его, Билл, который лысый, он его лягушками потчует, представляешь? – обращался он почему-то не столько к Артему, сколько к хозяину. – Найдет лягушонка, поймает и Жигуну несет. Такие вот дела…

– Да, дела… – задумчиво вздохнул Николай.

– Гвоздь они забить не умеют, а вот дрессировать змей – это пожалуйте. Циркачи! – говорил Валера, не обращая внимания на осоловевшего и погрустневшего Артема.

Он взялся за окончательно пустую бутыль, качнул ее, как бы проверяя, не осталось ли чего, и раздосадованно оттолкнул.

Артем молчал, обиженный подчеркнутым необращением к нему Валеры. Вроде как тот им пренебрегал. Этот шоферюга, алкаш и неудачник, похоже, его просто не уважал: интересно, на каком основании? Вот и ужом он его, похоже, дразнил. Просто-напросто издевался – тоже неизвестно, по какому праву. Гриб червивый. Вырождаться уже начал, а хорохорится, строит из себя.

Но и молокососы эти хороши. Этого ужа и в руки-то взять противно, а они в палатку приволокли. Точно, всего чего угодно от них можно ждать.

Но это было другое и как бы прошлое, а сейчас все почему-то упиралось в Валеру. В его бледное рябоватое лицо с набухшими веками, далеко лысеющим лбом, красными веками. В его неуважение. И Николай тут же сидел и, хотя неуважения не проявлял, а даже, напротив, был вполне гостеприимен, неуважению этому был свидетелем, то есть таким образом как бы становился соучастником.

И Артем, пытаясь восстановить попранную по отношению к нему справедливость, укоризненно промолвил:

– Валера…

– ?

– Валера, зачем ты так пьешь? Ты же себя губишь…

– Смотри-ка, – хрипло расхохотался Валера, откидываясь на стуле. – Какой заботливый нашелся! Это я-то зачем пью? – Он снова обращался к Николаю: – Вот ты, Коля, зачем пьешь?

– Да я разве пью? – пожал плечами Платоныч. – Бывает, конечно, что и не откажу себе, как сейчас, например. С хорошим человеком почему бы и не выпить? Или в праздник. Очень даже уважаю: выпить и закусить. Чтоб все культурно. Вон хоть у благоверной моей спросите. Да и то: попробуй-ка я у нее пить… Кхе-кхе-кхе… А так она вовсе и не возражает: Коля, говорит, когда выпьет, только добрей становится, не то что некоторые.