Евгений Шкловский - Аквариум (сборник)

Он улыбается – неизвестно чему, самозабвенно, как Будда.

Разбегается.

Фонтан брызг.

– Эге-ге-ге-ге-э-э…

Еще один всплеск.

– С ума посходили, – бурчит полусонно Билл, принимая еще более расслабленную позу. – Я же говорил Роберту, – бормочет он, – не связывайся ты с этим евреем.

Слава Лидзь медленно выбирается на берег, в этом месте крутоватый, цепляется за кустики травы.

Сергей, вынырнув метрах в пяти от берега, плывет туда, где – довольно-таки далеко – маячит лодка, она словно не двигается, она не двигается уже давно, хотя договорились же, что сначала покатаются Роберт с Гришей Добнером, а затем их сменят Сергей с Лидзем. Те же как уплыли, так будто и не собираются возвращаться. Балдеют и балдеют себе, забыв обо всем.

Сергей возмущен: это нечестно. Лодку брали все вместе, тем более без спросу. Появись сейчас хозяин, то им с Лидзем уже не покататься, не говоря уже про возможный скандал.

Сергей не выдержал.

Пловец он неплохой – что ни говори, а все-таки четыре года занятий в секции, первый разряд, кандидат в мастера. И воды не только не боится, но чувствует себя в ней совершенно спокойно и уверенно. Его стихия, даже и по гороскопу. Любил он ее, чувствовал всем существом. Захоти он, то мог бы и всю Волгу переплыть, очень широкую в этом месте, причем туда и обратно, и переплывет обязательно – будет еще возможность. Надо только выбрать подходящее время, чтобы не было «ракет», барж и прочего.

Вода метрах в пятнадцати от берега была гораздо холодней (глубина и течение), но и с этим он, энергично загребая руками, тоже быстро свыкся, тело легко и радостно подчинялось ему.

До секции он был заморыш заморышем, ветром, казалось, сдует, да и болел частенько, а как пошел плавать – все изменилось. Не сразу, конечно. Он и бросал дважды или трижды, надоедало, все делают, что хотят, а он трижды в неделю, значит, хиляй в бассейн – и в дождь, и в снег. Особенно после болезни, после перерывов было трудно, но постепенно то ли во вкус вошел, то ли привык, втянулся.

Не заметил, как поплотнел, в плечах раздался, мышцы налились силой, причем не минутной, а весьма основательной, растекшейся по всему телу, ощущение ее стало так же необходимо, как и вода. Если случалось пропускать вдруг занятие, потом чувствовал себя не в своей тарелке, не хватало движения, нагрузки.

Он и в эту экспедицию, между прочим, поехал, потому что – на Волгу. Потому что – вода. Мог ведь и в Казахстан, в пески, там и платили побольше, но он предпочел сюда. Опять же – ВОЛГА, что-то мощное, древнее, величественное. Течет ре-е-е-ка Во-о-лга-а… Даже будто и не река вовсе.

Правда, Волга предстала немного иной – не столь грандиозной (река все-таки, не море), но зато как бы родной, почти домашней, несмотря на прохладную, не прогревшуюся еще воду. Было в ней, в этой реке, в ее неторопливом вроде бы течении, в ее берегах что-то, ему вдруг странным образом близкое – высокий, крутой, долгий спуск к воде по деревянной многоступенчатой извилистой лестничке, полуостров с высоченными соснами, отсекающий просторную бухту от главного, полностью даже не схватываемого глазом русла, серая, сталью отливающая вода, огоньки бакенов ночью…

Он плыл – упруго, мощно взмахивая руками и, по мере того как все дальше отдалялся от берега, отчетливее начинал ощущать противоположную силу, течения, вроде бы здесь, в бухте, и не очень заметного с берега. Сергея относило в сторону, так что ему приходилось брать значительно левее, чтобы двигаться в нужном направлении.

Раз, раз, раз…

Перед глазами искрилась и радужно переливалась мириадами огоньков вода, он уже хорошо различал лодку с Робертом и Гришей. Похоже, она действительно не двигалась, несмотря на то что Роберт вроде бы с силой загребал веслами.

Это было довольно странно, и Сергей на минуту даже почувствовал тревогу: они гребли, а лодка стояла на месте, разве что, может, совсем чуть-чуть смещалась вправо, туда, где за полуостровом уже открывалась ширь всей реки.

Раз, раз…

Чем ближе Сергей подплывал, со все большими усилиями, к лодке, по-прежнему не двигавшейся, тем больше разрасталась в нем тревога. Отчетливей становились распаренные, блестящие от пота, напряженные лица вовсю работавших веслами ребят. И усталость он уже некоторую чувствовал, а течение, чем ближе он подплывал к протоке, сильней и сильней. Он почти не справлялся.

Вдруг вспомнилось, что лорд Байрон некогда переплыл Ла-Манш, который не Волга, да и вода в нем куда холодней. Лорд Байрон, понятно, титан, но воспоминание о нем, что вот и он тоже, неожиданно успокоило – взмахи рук стали размереннее, дыхание ровней. Лорд Байрон наверняка плыл спокойно, не суетился. Он тоже может так.

Взмах, еще взмах…

До чего же приятно ощущать свою силу. Он был сейчас един и с солнцем, и с водой, и с воздухом, его не было, он вдруг растворился, полностью слился с ними. Ни лорда Байрона, ни его – только солнце, волны, прохладный ветерок над водой.

Он даже как будто захмелел. Словно поднялись в нем вчерашние дрожжи, и он снова отпал от самого себя, обретя то редкое, великолепное, ошеломляющее состояние слиянности со всем окружающим, которое уже знал.

Да, это было оно, откуда-то сверху, а может, наоборот, из глубины, как бы даже и не своими глазами он видел все и был всем. И тихое журчание слышал, а может, сам был этим журчанием – все протекало, перетекало, струилось через него.

Он перевернулся на спину, руки раскинул. Вода тихо покачивала его и несла, несла…

Сколько это длилось, сказать трудно, – мгновение, а может, вечность. Когда Сергей снова перевернулся, его уже довольно далеко отнесло от лодки. Та, впрочем, оставалась на том же месте, хотя ребята продолжали грести. Или это лодка сдвинулась, а он оставался на прежнем месте? Что-то происходило с ними. Он потерял точку отсчета.

Но как раз в эту минуту Гриша Добнер приподнялся в лодке и замахал ему рукой.

Сергей снова заработал руками.

Теперь ему казалось, что он уже довольно долго плывет к лодке и что, пожалуй, может вовсе не доплыть. Это промелькнуло так, между прочим, но сильно раздосадовало его. Похоже было на то, что кто-то забавлялся с ним.

Ах так! Он гикнул по-разбойничьи, мощным ударом рук выбросил тело над водой, – и рванул.

Ох как он рванул! Тело его скользило по воде, то погружаясь, то взлетая и поднимая тучу искрящихся брызг. Лодка сразу приблизилась, а он все набирал и набирал темп, взрываясь в каждом движении, и ему вдруг тщеславно подумалось, что в лодке сейчас таким и видят его – почти летящим к ним над водой.

Что-то, однако, происходило не то. Верней, в какое-то мгновение все снова переменилось, время снова застыло – он плыл во всю мочь, а лодка по-прежнему оставалась метрах в шести. Он напрягался изо всех сил, а как будто напрасно: расстояние не сокращалось.