Инна Тронина - Постумия

– Очень влиятельным людям наступили мы на хвост, – задумчиво сказал Ерухимович. Понятно, что у свояков была крепкая крыша – как у их гуру Аргента в своё время. И если бы не Давид Асхабадзе, не сидели бы мы тут с вами. И ребятам спасибо – Михону, Владу, Марьяне. Свояки надеялись на лёгкую прогулку, а увязли в трясине. Молодёжь наша собой стариков прикрыла. Дай они слабину – и полетело бы дерьмо лопатами на вентилятор! Закат свояков был ярким – ничего не скажешь. Но теперь даже бригада лучших лоеров не вытащит тех, кто выжил. При таких обстоятельствах они попались, что и доказывать ничего не надо. А разбежались бы – и ищи ветра в поле!

– Слишком ставки были высокие, – подтвердил Петренко. – Но и улов того стоил. Целых три богатыря – Металлург, Улан, Финансист! Да ещё Глинникова взяли в ресторане «Ангелина». Кстати, его ЧОПовцы участвовали в захвате на вечеринке Евгения Озирского, в Горьковском. Так что эту фирму можно со спокойной совестью налысо выбрить. Разогнать, то есть. А как виртуозно сработал Подводник! Да он просто «зажёг» в ту ночь. На раз-два «братков» расколол. Про эту его химию даже Дрон ничего не знал. Взял бандюков, в натуре, на зефхер! Говорят, они сияли от счастья, попав в изолятор. И такой кадр пропадает! Я говорил с Русланом, просил пойти на место Дрона. Отказался. Говорит, что подчиняться больше никому и никогда не будет. Хочет остаться свободным. Сделал дело – и уплыл в неведомые глубины. Это же бриллиант настоящий, один из миллиона…

– Вот его и выперли с флота, – закончил Грачёв. – Он, как истинный чеченец, прекрасно воюет, но совершенно не терпит муштры. И на любви к Родине бизнес не делает, не орёт про это на каждом углу. Об одном я Руслана просил – никуда не исчезать, помогать по возможности. Обещал. А он слово держать умеет…

Я понемногу щипала рубиновый римский виноград – очень крупный и сладкий. Его вывели в Японии. Виноград был самым дорогим в мире; и сюда попал неведомыми путями. Наверное, опять постаралась Евгения Грачёва. Ей всё время кажется, что мне не хватает витаминов.

Сейчас мы уже перешли к десерту. Только что подали гигантский сахарный арбуз. Впереди были ещё чай и куча сладостей. Старик анонсировал пирог с творожной начинкой, яблоками и лимоном. Кроме того, в программе значились штрудель «Венский», ещё один пирог под названием «Иванна» и треугольники «Везунчики».

Ожидалось также странное блюдо «Северное сияние», которое больше походило на коктейль с овсяным печеньем и со сливками. Кушанья готовили дома, а не привозили из ресторана. Использовали очень редкие рецепты – это Старик подчеркнул особо.

Закуски и горячее тоже сильно удивили. Лично я, например, никогда такого не ела. Белорусская рыбка с зеленью, сызранская курица с орехами, ставропольская свинина с шампиньонами вызвали у меня живейшее любопытство. Поскольку я всегда предпочитала остренькое, то оценила рыбу по-мексикански.

Старик радовался, что у него до сих пор нет диабета, как у родного отца. И потому он мог есть всё, что захочет. Ну, или почти всё.

– Вот, сказали, для почек полезно. Приходиться следить. Там у меня «бомба» заложена. Подложил мне батя. – Старик аккуратно ел арбуз, собирая семечки на салфетку. – А мать моя была здоровая. Она сто лет, наверное, прожила бы. Её лучшая подруга скончалась в девяносто пять. Так ведь она воевать не пошла. Работала на заводе в Ярославле. Родитель-то мой, царствие небесное, высокий, сильный с виду был. А оказался гнилой. Не его вина, конечно. И сделал для меня очень много. Где б я так жил?

Ерухимович с откровенной гордостью обозревал свои нынешние владения. Или не свои – какая разница! Действительно, его семья устроилась неплохо.

– Другой бы, при его-то возможностях, дал бы Гершелю пинка под зад. А батя так душевно его принял! «На заре туманной юности всей душой любил он милую!» – неожиданно пропел Старик своим неповторимым сорванным голосом. – Гершель понял, что да, любил. Не просто так сошёлся, пока жена на сносях ходила и после родов поправлялась. Попросил рассказать, как Зоя погибла. Даже прослезился, очки протёр. Обещал мне помогать – по возможности. Он ведь о партизанах не понаслышке знал. Многих девчонок они потеряли. Гершель тоже мог вспомнить немало. Засиделись они – все лимиты выбрали. Отец мой несколько встреч перенёс на другое время, чтобы с Гершелем подольше побыть. Это, конечно, как сейчас говорят, «не для широких ушей»…

Судя по всему, здешний садовник был большим оригиналом. Старик рассказал, что летом он выращивал в старых чемоданах лук, петрушку, пряные травы. Когда же на объект наведывалось начальство, чемоданы собирались и прятались – во избежание скандала. Рядом со мной стоял керамический вазон. Там серебристая дихондра соседствовала с яркими георгинами. Тёплая осень сделала это возможным.

Для посадки суккулентов садовник выбрал камни и сделал в них углубления. Этот выдумщик использовал буквально любую авоську для создания кашпо и декорирования стены. Всё лето из них свисали петунии, фуксии, настурции, бегонии, бальзамины. В саду до сих пор пахло мятой и мелиссой. Были грядки с декоративным перцем, клумбы с календулой и бархатцами. Рамы окон обвивали комнатные цветы – хлорофитумы, плющи, традесканции.

Контейнеры из бетона, глины, пластика, дерева и металла украшали сад едва ли не больше, чем сами растения. Даже в старых тачках, лейках, кадках, тазах, а также и в резиновых сапогах этот фантазёр размещал свои композиции. И, как уверял Ерухимович, нигде не учился.

Геннадий Григорьевич приехал сюда после больницы. Целые дни проводил в шезлонге, любуясь оригинальными произведениями искусства. Как я поняла, после наших приключений у Старика случился микроинфаркт. И только окружающая красота помогла ему вернуться к жизни.

21 сентября (ранний вечер).

– Самое интересное, что попутно раскрыли ещё десятка два «глухарей», – говорил между тем Грачёв. – В том числе и такие, у которых сто лет назад истёк срок давности.

– Ты имеешь в виду убийство Олимпиады Бабенко? – уточнил Старик. – Как говорила Агата Кристи: «У старых грехов длинные тени». Финансист ведь с этого начинал?

– Там вообще всё просто, как дачный умывальник. Поругался с девушкой, ударил её ножом. Потом схватил ребёнка и сбежал. На электричке уехал в Тверскую область. Вышел на глухой станции и подкинул младенца на крыльцо какой-то избы. И той же ночью, на собаках, добрался до Питера. Олимпиаду ведь нашли не сразу. Тогда они с Андрейкой жили одни. Пока соседи среагировали, пока милиция приехала, прошло много времени. И Матвиенко спокойно улетел из Питера к себе на родину. Все документы у него были в порядке. Ориентировку ещё не рассылали. А поскольку в первый раз свезло, его на новые подвиги потянуло. Это вообще головизна! – признался мой дядя. – Его бы способности – да в мирных целях… Великий комбинатор, и только.