Инна Тронина - Постумия

– Но вы ведь упоминали богатых черкесов, – удивилась Чарна.

– Богатые – не значит знатные. Так что мне сам Бог велел о Лельке заботиться. Завтра с Инессой Вэлиевной проедемся по салонам. Возьмём в гараже уже нашу машину. Первый делом – в «ювелирку», за колье, серьгами и диадемой. Я присмотрела там гарнитур – специально для свадьбы. У Лельки украшений навалом, а таких нет. Да она их и не носит. Опять придётся долго уговаривать. Хорошо, что Лёлька моему вкусу доверяет. Сама ни за что не поехала бы. Считает, что глупости всё это. Отец ей из Франции клёвое платье прислал, так даже ещё не распаковала. Подстегнуть её нужно по приезде.

– Венчаться-то будут? – деловито спросила Чарна.

– Понятия не имею. Надо спросить. Сейчас это модно. Правда, Дрон с первой женой венчался, а она всё равно изменила и сбежала. Знаете, я сейчас вдруг вспомнила! – Действительно, будто молния сверкнула мозгу и высветила зимний волшебный вечер. – Мы ведь с Лёлькой на эти Святки гадали. Устроили «зеркальный коридор», поставили свечу, погасили свет. Лёлька увидела в зеркале незнакомое мужское лицо. Теперь-то я поняла, что это был Дрон, а тогда… Лёлька со злости чуть тарелку с солью не раскокала. Она после той истории с ящиком вискаря поклялась всех кавалеров за версту обходить. А тут, говорит, вообще в возрасте чувак, лысый уже. Плюнула прямо в зеркало и меня посадила на своё место.

– А вы что увидели, Марианна? – Чарна и сама питала склонность к разнообразной мистике.

– Я взгляд расфокусировала, и в зеркале всё расплылось. Вдруг возникает то ли люлька, то ли кроватка. Знаете, как кресло-качалка? Старинная какая-то штучка.

– Это называется «колыбель». Надо же! – Чарна покачала головой. – И вы обе всё позабыли?

– Так ведь за враньё наглое приняли! Про Лёльку я уже говорила. Она буквально мужененавистницей тогда была. Да и я уж никак рожать не собиралась. Всё случилось неожиданно, через месяц или даже больше. Я ведь с таджиком жила, с наркодилером. Куда мне от него ребёнок? Мы с Лёлькой свечку погасили и напились от души. И начисто выкинули всё из памяти. А я бы им с Дроном для венчания предложила церковь «Кулич и пасха». Это – Троица, в Обухове. Там мои родители обвенчались – на десятом году брака. Родственники матери были прихожанами этой церкви невесть с какого лохматого года. Рассказывали, что адмирала Колчака в «Куличке и пасхе» крестили…

– А почему так называется? – удивилась Чарна.

– Церковь внешне очень похожа на эти штучки.

– Пожелаем молодым счастья! – закончила тему моя наставница. – А этот несчастный паренёк, Владик… Как у него дела? Право, до сих пор трясёт!

– Лечится, готовится к поездке в Финляндию. И «пластика» ему тоже нужна. Зубы недавно вставил – в двадцать-то лет! Теперь с ногами разбираться будет. А, главные проблемы у него с шеей и голосовыми связками. Его мать всё равно счастлива. У неё один сын «на посадку пошёл», другой погиб в мотоциклетной аварии. Так теперь Анастасия Александровна обещает до самого верха дойти, а Давида Асхабадзе вытащить…

– Того доктора, который свояков пристрелил?

– Да, именно. Он ведь не только их завалил, но и нам помощь оказал. Не знаю, как меня, а Влада точно потеряли бы. Мы с Брагиными всё это «следакам» рассказали под протокол, просили учесть на суде. Уж не знаю, как там всё повернётся.

– А когда суд начнётся? – Чарна с трудом переменила позу, прислушалась. – Пашка в магазин собрался. Раз не хотите с ним ехать, можете за это время выскочить. Он – человек компанейский. Обязательно остановится с соседями, поболтать. И у вас точно время будет. Так что про суд слышно? Мне ведь там тоже надо присутствовать – как потерпевшей от действий Джиоева.

– Пока неизвестно, сами ждём. – Я услышала тихое завывание одной из дверей и звон другой. Клацнули четыре мощных замка. – Но вам, как потерпевшей, и без меня сообщат. Не думаю, что понадобится много времени. Там почти все фигуранты сотрудничают со следствием. В том числе и Родион Никулин, который поначалу не желал даже пищу принимать у «следака» в кабинете. Говорил: «Возьмёшь сучий кусок, сам сукой станешь!» А теперь несётся впереди паровоза. Перед сыном отмыться хочет. Стыдно ему внукам в глаза смотреть…

– Значит, совесть в нём ещё не загнулась, – жёстко сказала Чарна.

Она прошлась по комнате, опираясь на костыль, взглянула в окно.

– Вон, Пашка по двору чешет. Бодрится ради меня, а сам всё о сыне своём думает, об Амаяке…

– Который летом застрелился? – Я живо представила наше свидание на Сухаревке.

– Да, именно. Прекрасной души был человек. Мог ведь и не ехать в Чернобыль. Семья влиятельная, так что отмазали бы. Так парню даже в голову не пришло такое святотатство. А на него страна морфина пожалела, чтобы не мучился! Страшно жить, Марианночка, а умирать не хочется. Самая дьявольская пытка – надеждой. Так говорят японцы. Я бы добавила – несбывшейся надеждой.

– Всё сбудется, Чарна Моисеевна, вот увидите! И вы снова пойдёте в спортзал. – Мне очень хотелось отогнать от наставницы эту хандру. – Мы вместе пойдём, когда рожу. Ведь жизнь на этом не кончается. Владьку бы ещё женить! В Белоруссии такие девки красивые – закачаешься. Липнут к нему, а он нос воротит. Особенно одна мне нравится. Иоанна, полячка из Гродно. На Анну Герман похожа, и голос почти такой же. Другая бы сбежала, когда Владьку изуродовали, а Иоася ещё сильнее полюбила. Дураки эти «перцы» – счастья своего не видят.

– Это уж точно, – согласилась Чарна. – Пока научатся стекляшки от бриллиантов отличать, полжизни проскочит, а то и больше.

– Ой, чуть не забыла! Надо Лёльке букет выбрать. Чтобы компактный был, симпатичный и летал хорошо. Тогда удобно кидать его и ловить, как на свадьбе полагается. Тут мы с Инессой Вэлиевной разошлись. Ей нравится композиция из белых хризантем и розовых гвоздик. Мне – из белых гвоздик и оранжевых тюльпанов.

– А невеста что говорит?

– Ей по фигу, как всегда. Всё сойдёт, без разницы Лёлька вообще в этом плане как мужик. Придётся нам, на правах подружек, зал украшать для банкета. И обряды какие-то надо исполнить. Ведь без них свадьба – не свадьба, а просто пьянка. Даже если с цветами… Инесса обещала в Сети поискать, что нужно сделать. Волосы невесте распустить, цветочки полить, вальс станцевать. Всё-таки Лёлька впервые замуж выходит. Может, ещё уломаю. Но пока она только «шведский стол» согласна. Дядя рассказывал, что когда они женились с Лилией, мамой Михона, в кафе свою еду приносили. Тогда форменный голод был. А этим субчикам интересно не к свадьбе готовиться, а кататься на гидроциклах по заливу. Осенью-то! Они там ещё водой друг друга обливают…

– Друг друга – это полбеды, – нахмурилась Чарна. – Хуже, когда страдают посторонние граждане. Меня аквабайкеры в прошлом году всю уделали на Дворцовой набережной. Мы как раз с подругой шли, закатом любовались. Потом пришлось мокрыми до спального района ехать. Такси поймали, выложили больше тысячи. И в Эрмитаж, кстати, тогда не попали. Стою там, как дура, и ничего не могу с ними сделать!