Инна Тронина - Постумия

Тысячи липовых экстрасенсов под полицейской «крышей» бодро опустошали карманы доверчивых граждан. И совершенно не парились насчёт ответственности. Их опекали свои юристы. Имелась и собственная служба безопасности.

Влад, хоть и имел оливковый берет спецназа, уже падал с ног от усталости. Спать приходилось максимум по четыре часа. Ему всё время казалось, что можно пропустить самое главное – ради чего занялся всей этой мутью. Аж постарел лет на пять, стал нервный. Всё время вздрагивает, озирается. А тут ещё день рождения…

– Я ему фотку переслал. – Дядя откинул голову на спинку кресла, прикрыл глаза. – В целом, Влад её опознал. Я так выражаюсь, потому что клиентка приходила гадать в чёрном платке до бровей, старалась спрятать лицо. Фамилии там не спрашивают – давали бы деньги. Но обращаться к клиентам как-то нужно. Та посетительница салона представилась Женей. Само собой, Влад зафиксировал это имя.

– Ого, уже тепло! – Петренко даже хлопнул в ладоши. – По документам она Елена, а представляется Женей. Странно, что так рискнула.

– Влад говорил, что с колдунами люди куда откровеннее, чем с попами, – растолковала я. – Наверное, считают, что от потусторонних сил ничего не скроешь. Надеются на их помощь. Ясно, что от хорошей жизни к колдуну не пойдёшь. Там врать нельзя, а то поплатишься. А душа просит покоя, облегчения. Вот Влад и ловит информацию, если видит там какой-то криминал. Люди ему очень верят.

– Да уж, под таким синим взором кто угодно «поплывёт»! – согласился Старик. – Парень как будто с неба сошёл. И что?

– Эта самая Женя сказала, что ей очень страшно, тяжко жить, – пояснил дядя, то и дело просматривая свой смартфон. Наверное, ждал какого-то сообщения. – Якобы она чувствует, что скоро погибнет. Вместо неё похоронили другого человека. Об этом Влад сообщил мне только сейчас. По приказу своего мужа она взяла на душу смертный грех. И живёт теперь под чужим именем…

– Не совсем ещё в женщине совесть загнулась, – сказал Петренко, ослабляя узел галстука. Он очень устал, но не показывал вида.

В это время часы, стоящие между двумя узкими окнами, начали сипло отбивать полночь. Эти кошмарные сутки, будто вместившие целый месяц, наконец-то закончились. С ними ушла и зима. И оттого мне показалось, что на улице стало чуточку светлее…

1 марта (ночь).

– Действительно ситуация! – шумно выдохнул Старик. – А куда с этим пойдёшь? В церковь? Там тебя или сдадут, или идиотом выставят. Психоаналитик за ваши же деньги даст банальный совет, который вы другим давали бесплатно. Только магический салон и остаётся. Получается, что Влад тоже её сдал. Правда, не сразу. Больше молчать было нельзя. Давайте-ка закругляться, товарищи, а то Марьяна заснёт прямо в кресле.

– А вы чего хотели?! – возмутился Петренко. – Девчонка двое суток на ногах!

– А кому ещё я своё дело доверю? Говорю, агента потерял перед самым мероприятием. Сам не рад, а выхода нет никакого. Я сейчас Марьяну быстренько в курс введу, а подробности обсудим потом. Несколько дней у нас ещё есть. Хотел ведь сразу к делу перейти, а тут бедлам какой-то. И торжественная часть, и десерт, и светская беседа – так и день прошёл. Конечно, давно вас всех не видел – много тем накопилось. И вчера события шли косяком – надо всё обсудить. Всеволод, скажи, чтобы нам чаю крепкого принесли, а то кофе на ночь вредно. Ты как, скомандовал, чтобы даму эту не выпускали?

– Разумеется. – Дядя тяжело поднялся, опираясь ладонями на кожаные валики кресла. А ведь обычно он вскакивал, будто на пружинах. – Только ведь мой приказ и отменить могут. У «клофелинщиков» депутаты на побегушках, не говоря уже о помощниках. Мой голос там отнюдь не решающий. А сегодня воскресенье, и можно по-тихому Зубареву выпустить. Да, вы чаю просили? Сейчас принесут. – Дядя пальцем утопил кнопку в стену. – Если Валентина ещё не легла…

– А если легла, я вам сам чай заварю, – предложил Петренко. – Чтобы просто так не сидеть. Да, денёк выдал сумасшедший. Давно такого не было.

– Со времени московских боёв 1917 года – точно. Раньше, кажется, террористы баловались, – припомнил Старик. – За стрельбу у Кремля многие головы полететь должны. В теории, конечно. На практике ничего этого не будет. Но мы поработаем на совесть, верно? Должен же кто-то планку держать. А-а, Валентина! – приветствовал Старик горничную. – Прости, милая, очень чаю хочется. В горле напрочь пересохло. Всем нам по стаканчику. Крепкого, с травками – как ты умеешь.

Валентина никак не демонстрировала раздражения. А ведь её, судя по припухшим векам, подняли с постели. Горничная тоже вчера набегалась – как всегда во время приёмов. Она пропадала на Рублёвке неделями, оставив своё семейство в Москве, близ станции метро «Алма-Атинская» – самой последней на «зелёной» ветке. Муж и два сына хозяйничали там сами, дорожа местом матери семейства.

Это было вполне закономерно. Супруг горничной, как водится, инженер, всё никак не мог подобрать работу по душе. И сам был, мягко говоря, не нарасхват – в свой «полтинник». Два студента-отпрыска работали тоже от случая к случаю. Конечно, им больше нравилось торчать у компьютера, и потому зарплата Валентины была в семье основной.

Горничная располнела в последнее время, но одевалась изящно и правильно. Сейчас она надела то же платье, что и днём – из матово-серой ткани, в тонкую вертикальную полоску. Оно облегало красивые женственные формы горничной, сбегая по бёдрам до колена. Кружевной фартук держался на серебряной заколке и двух английских булавках.

Видела я Валентину и в костюме, и в сарафане, даже в брюках. Она всегда умела подобрать нужный цвет, фасон, рисунок. И, надо сказать, производила лучшее впечатление, чем те, кто стремился омолодиться любой ценой, обмануть время. Я не могу терпеть, когда в пятьдесят выдают себя за тридцатилетних.

Юлия Дмитриевна не раз говорила, что завидует своей горничной. Вернее, её спокойствию и уверенности в себе. Казалось, что Вале всё плывёт в руки. Даётся само собой – без слёз и раздумий. Она никогда не начинала разговора первая – только отвечала на вопросы. Но отвечала не робко, не односложно, а очень толково и обстоятельно. И буквально кожей чуяла, когда надо замолчать – даже если хозяева никак не проявляли нетерпения.

Такая прислуга была просто кладом. Её часто пытались переманить. И в Жуковке, и в Горках, и в других рублёвских посёлках знать намучилась с местными жителями, взятыми в услужение. Москвичи, впрочем, были не лучше. Те и другие не столько работали по дому, сколько жаловались на жизнь.

Одни хозяева от этого бесились, другие чувствовали жгучий стыд. Но все сходились во мнении, что нужно запретить персоналу пускаться в личные откровения и набиваться на сочувствие. Если ты такая учёная и гордая, не ходи «в люди», живи в честной бедности. Так будет лучше для всех.