Наталья Рубанова - Повесть Белкиной

И снова звонил мой б.-у.шный возлюбленный. Он, видимо, не предполагал, что я, в общем-то, счастлива. Не догадывался, что Мальчишка – его сын, и что в больницу я тогда не поехала. «Нет, – говорила я. – Уж лучше вы к нам на Колыму». И моя Колыма из букв, звуков и запахов разбивалась как чашка, но каким-то образом снова склеивалась, а следов не было видно. Я – снова как живая – не успевала замечать смен времен года, и заполняла объявления на бланке «Из рук в руки»: «Продам печаль. Оптом и в розницу. Качественно. Дорого. Самовывоз», и ела имбирь с корицей, и пила аргентинские вина, и вертела веретено, пока не кончилась пряжа в моей черно-белой Стране Й. пк.н.

– Женщина не может творить. Она в принципе не может ничего создавать – все ее сочинительство оказывается лишь жалким плагиатом на мужское творчество, которое действи…

Я слушал бывшего одногруппника, спивавшегося после шумного развода с небезызвестной художницей, которая, в отличие от многих, не посвятила себя «гениальному мужу». Вспомнился Дж. Леннон: «Я всегда знал, что за спиной каждого знаменитого идиота стоит великая женщина». Я думал: узнать о смерти Полины было не трудно – издательский мирок узок; стоило лишь набрать номер… Не набрал: Non-fiction, издатели, авторы, переговоры, жаждущая ничего-себе-литературы толпа, выстаивающая длинную очередь у ЦДХ в минус пятнадцать… Всем оказалось не до женщины, последний роман которой вошел в шорт-лист ***-й премии и стал первым, увы, после ее ухода. «Слишком поздно» – как раз в точку. Бесконечно удаленную.

Я обрадовался (если можно назвать это радостью), что КОНЕЦ НОЯБРЯ не был ни самоубийством, ни раком, ни несчастным случаем. То, что мне рассказали, успокоило и убило одновременно: она просто не проснулась, «умерла от жизни». Говорят, так случается со святыми: но святой-то Полина уж точно не была…

– Друг – это помойка, куда выбрасывают грязь. Он должен ее переработать и вернуть в обработанном виде под названием взаимопонимания, – говорит.

Мне нечего ей ответить, ведь эта женщина умерла! Наверное, это было правильно – то, что она сделала: отвернулась к стене, и…. Ни с кем не попрощалась. Уснула. Загадку оставила.

– Любовь без взаимности проста, как все однобокое – плоскостное. Взаимная любовь сложна – как все пространственное, многогранное, – снова говорит.

Мне опять нечего ответить, ведь она умерла! Наверное, так было нужно ? Но кому?… Не знаю.

Мы расстались, потому как я развелся только через пять лет, а потом опять женился. Не на ней. И снова развелся, но это уже не имело значения. Для нее.

– Женщина способна только к размножению! Почкованием! Ха! Да, она – как цветок! Как цвето-ок!! Все ее потуги казаться – именно казаться, не быть! – наравне с мужчинами ничем не заканчиваются! Как только появляются дети, она уходит в них с головой ото всего, чему раньше поклонялась: от нот, слов, красок, цифр, формул… Превращается в самку. Варит. Жарит. Женщине не дано по…

Я ударил. Кровь, потекшая у него из носа, казалась понарошной.

– Ты чё, а? Ты чего? – он, кажется, трезвел.

Я ударил еще раз. И еще. Ещ-ще… С каждым ударом мне все больше хотелось найти Мальчишку. Взять билет до этого чертова Бреста…

Я хлопнул дверью.

«По улицам бродит седеющий Ноябрь в красных сафьяновых сапожках с загнутыми кверху носками», – улыбается мне Поль, паря над Белорусским, а потом улетает, и никогда уже не снится: ни мне, ни Мальчишке.

…Полька-бабочка.

Женская проза.

Г.Миллер

Кто основал этот город?

Я хотела бы заказать разговор с Парижем.

Это очень срочно!

Линия занята.

Мне нужны три марки для письма во Францию!

Я заказал номер.

Как ты?

Как это перевести?

Вы меня понимаете?

Есть ли для меня письмо?

Белая горячка.

Существование (лат.).

Золя.

Кафка.

Кристи.

Некрасов – Тургеневу.

Человек прямоходящий.

Набоков.

Человекообразные.

Человек, обезьяна, ленивец.

Человек лесной (орангутан).

Заболевания, передающиеся половым путем.