Инна Тронина - Дефолт

Оксана предполагала, что в квартире находятся скрытые камеры, и обещала после праздников прислать из агентства специалиста для их поиска и ликвидации. Саша отказалась, сообразив, что эта работа тоже стоит денег. Ей было всё равно, что услышат бандиты, если что-то из них выйдет на свободу. У Саши не осталось тайн ни от кого, даже от них. Вряд ли теперь она для кого-то представляет интерес, бедная мать-одиночка, которую бессмысленно и стыдно грабить. Если же по каким-то причинам за ней решат следить, то всегда смогут проникнуть в квартиру и поставить вместо старых «жучков» новые.

Макияж она сделала в тёплых тонах, с бронзой и оранжевой диоровской помадой – «Злато скифов». По трафарету наложила на веки золотые и серебряные блёстки. Губкой-спонжем растушевала всё это великолепие по вискам, скулам и подбородку. Её никто сегодня не увидит, но надо доказать самой себе, что ещё жива. И, несмотря ни на что, красива. Александра будет царить за пустым столом.

Бархатное платье цвета тёмного красного вина подчеркнуло девичью, почти бесплотную фигурку. Пожалуй, Саша сейчас влезла бы в свою школьную форму, которую мама бережно хранит в шкафу, пропахшем нафталином. Элегантная и стройная, в таких же, как и платье, перчатках, с чудесными тёмными волосами до плеч, Саша действительно была похожа на скифскую царицу. Она бродила по комнате и жалела проданные драгоценности. В том числе и шейные браслеты, необходимые для завершения величественного, монументального ансамбля. Вместо полагающейся по правилам короны Саша использовала отливающую медью шёлковую чалму. Закончив наряжаться, она покрыла овальный полированный стол скатертью, как будто ждала гостей.

Год назад в это же время они хлопотали с Аллочкой, ожидая Артёма к праздничному ужину. Лукьянов собирался привести с собой пять человек, среди которых был его друг Виктор Старосвецкий. Он принёс тогда бутылку шампанского «Дом Периньон» и коньяк «Хенесси», букет чайных роз для Саши и лилейных – для её дочери.

Гости и хозяева чокались под бой курантов, хохотали до упаду. Саша была не в силах соображать лёгкой от восторга головой и переживала только за то, что гостям не понравится запечённый в духовке кролик с овощами. Все они давно привыкли к артишокам и устрицам, и потому захотели встретить Новый год дома, под смолистой ёлкой, упирающейся вершиной в потолок и усыпанной бесчисленными свечками.

А сегодня ёлки нет – только поставленные в вазу, украшенные ветки. Без мужа Саша не могла установить крестовину и затесать ствол. Да и зачем ей, одинокой, громадная ель? Немножко игрушек и «дождика», запах хвои, толстая витая свеча, маленький пушистый игрушечный заяц. Тогда, помнится, все гости нацепили тигриные маски – ещё не зная, что год окажется таким же хищным и безжалостным, как и его символ…

Теперь Саша принимала и угощала сама себя. Она слишком хорошо понимала теперь, что такое друзья, и лучше пусть вместо них останутся пустые стулья. Саша будет пить и есть одна, а потом ляжет в постель и надолго заснёт. Покой, тишина, молчащий телефон – не лучший ли это подарок? Ей ничего не нужно, кроме здоровья дочери. И ещё одного – чтобы о ней все забыли. Как здорово будет, если и не вспомнят больше никогда!..

В половине двенадцатого Саша включила телевизор и возобновила приятные хлопоты. Брат Павел оставил ей для торжества бутылку коньяка «Золотые струны», выполненную в виде скрипки, – из знаменитых Криковских погребов. Когда-то такую же бутылку они с Артёмом подарили Наталье Торшуковой, которая теперь даже не позвонила.

Саша совершенно не хотела есть, и всё же уставила стол салатами, испекла пирог с грибами, сделала заливную рыбу и винегрет. В холодильнике стоял овощной плов – для Аллочки; дочь его всегда любила. На сладкое, опять-таки в основном для дочери, Саша приготовила пироги с курагой, яблоками и изюмом. Она специально не соблюдала пост – просто после болезни не могла ни есть, ни видеть мясо.

Пятый раз за день зажурчал телефон на подушке, но так тихо и вкрадчиво, что Саша насилу его расслышала. По привычке вздрогнула, немного подумала, но всё же сняла трубку.

– Сашенька, здравствуйте! Вы не узнали меня? Это Софья Степановна.

– Узнаю, почему же?

У Саши свело скулы, захотелось плакать. Зачем она позвонила? Саша был спокойна, так счастлива этой волшебной ночью!

– С Новым годом вас! С новым счастьем! А Аллочка уже дома?

– Нет, она в больнице. И я не знаю, придёт ли к нам новое счастье. Старого-то пятый месяц нет…

– Что за настроение, милочка? Я тоже больна, голова раскалывается, но я не теряю оптимизма! – затарахтела Софья Степановна.

– По-моему, вам от оптимизма уже лечиться надо! – грубо ответила Саша, и её висок под прижатой к уху трубкой заныл.

Неужели приступ? Сейчас, в новогоднюю ночь? Саша боялась опять потерять способность чувствовать запахи и прикосновения, видеть и слышать. Может закружиться голова, померкнуть сознание. А рядом – никого…

– Вы не хотите со мной разговаривать? – удивилась Софья.

– Не хочу.

И Саша положила трубку. Она почему-то ждала, что телефон зазвонит снова, но он молчал. Кажется, Софья Степановна всё поняла, и больше беседовать с ней не придётся никогда. Как же здорово, чёрт возьми, когда нет друзей! Это условность, театр, игра в равенство и братство. Только лгут и предают друзья по-настоящему. Для чего они нужны людям? Почему иметь много друзей престижно? Чем их больше, тем реальнее получить нож в спину…

И всё-таки Саша не могла не заесть горькое сладким. Она робко протянула руку к трубке, дрожащим пальцем нажала семь кнопок. Этот номер она помнила прекрасно – даже если бы и захотела забыть, не смогла. Чтобы успокоиться перед тем, как уйдёт этот проклятый год, встретить тот, неведомый, с улыбкой на устах, она должна услышать голос своего доброго гения. Той, что жертвовала собой ради них с Аллой. Но она никогда не станет Сашиной подругой, а прочих не хочется видеть.

– Алё! – сказал на том конце провода детский голосок.

– Октябрина? – на всякий случай уточнила Саша. И, получив утвердительный ответ, продолжала: – Ты маму можешь позвать?

– Могу, – серьёзно ответила девочка с редчайшим именем.

Очень чисто говорит ребёнок, а вот Аллу в этом возрасте водили к логопеду. Она и сейчас слегка грассирует – наверное, в дедушку по отцу. Но это не страшно, даже пикантно для женщины.

– Слушаю! – Оксане было явно не до Саши.

– Я хочу пожелать вам всего самого доброго…

Та никак не могла собраться с мыслями. Хотелось сказать очень много, но время не позволяло.

– Я тоже поздравляю и вас, и Аллу. Надеюсь, что с ней всё хорошо.

– Непременно передам ей привет. А мои родственники кланяются вам до земли. – У Саши от волнения перехватило горло.