Инна Тронина - Дефолт

– Я сегодня узнала, что погиб Старосвецкий, – тихо произнесла Оксана, не выражая голосом ни радости, ни гнева.

– Как? Когда?.. – Саше показалось, что тахта качнулась под ней, а экран телевизора вспыхнул очень уж ярко, – неужели свершилось?.. – Откуда вы знаете? Это точно? Ошибки быть не может?

– Узнала по своим каналам, но информация точная, – уклонилась от прямого ответа Оксана. – Он утонул вблизи острова Контадора, когда плавал с маской в Тихом океане. Этот остров относится к Панаме – там сейчас самый сезон. Под водой у него случился инсульт. Наверное, расстроился, когда Виноградова арестовали во Флориде…

– Но Старосвецкий, кажется, сменил имя? Как его опознали?

– Нет. Против ожидания, имя он не сменил. Все попытки объявить его в международный розыск до недавнего времени терпели неудачу, и он не счёл нужным оформлять липовые документы. В Россию же он возвращаться не собирался. Случилось так, что во время погружения в его мозгу разорвалась магистральная артерия, – почти шёпотом сказала Оксана.

Сашу очень удивил её по-настоящему скорбный тон.

– Вы его жалеете? Или я схожу с ума?..

– Не знаю. Но никакого удовольствия точно не испытываю. Сама не ожидала, что так будет. Саша, мы ведь победили его. Пусть бы жил.

– Оксана, мне трудно согласиться с вами! – заволновалась Саша. – Ведь моя дочь искалечена им. Он отнял у меня и сына…

– Такие времена, – усмехнулась Оксана. – Не будь Старосвецкого, нашёлся бы другой, куда хуже. Этот хотя бы закрыл собой в бою командира, защищал в девяносто третьем Дом Советов, лично знал мою мать, шефа. Он очень страдал от последствий тяжелейшего ранения, но никому даже не мог рассказать об этом. Ни один человек нынче не может чувствовать себя в безопасности. Всё то, что произошло с вами, случается со многими людьми, но виноват в тех случаях уж точно не Виктор Старосвецкий.

– Когда утонул Виктор? – спросила потрясённая услышанным Саша.

– Десять дней назад, но в агентстве стало известно только сегодня. – Оксана помолчала, и Саша тоже не знала, что говорить. – У него редчайшие отпечатки пальцев, так называемые «дуги». Они встречаются у трёх-четырёх человек из тысячи. Дерматоглифика, наука, изучающая пальцевые узоры, приписывает обладателям «дуг» очень неуживчивый характер. Они никогда не считаются с мнением других и поступают только так, как нужно им самим. Потерпев поражение в каком-то деле, обладатели «дуг» никогда не падают духом и достигают поставленной цели любыми средствами. К тому же, им чрезвычайно трудно расслабиться. Они не могут забыться в пьянстве, в прочих пороках, и непременно становятся лидерами. Старосвецкий не мог быть другим – только тираном, только главарём. Не его вина, что сейчас хорошими делами не прославиться. Иначе говоря, деньги и имя без криминала, без подлости не добыть. Родись он несколько раньше, стал бы гордостью страны. По крайней мере, мне так кажется. – Оксана вроде бы всхлипнула. – Я прекрасно помню, как жестоко Виктор обошёлся с вами и с Аллой. Вполне вероятно, что он уничтожил бы и меня вопреки обещаниям. Но, не простив ему ничего, я уважаю его, в чём нет ничего удивительного. Достойных противников нужно уважать. В ту ночь, когда мы беседовали, я узнала о нём самое главное. И поняла, почему Виктор стал таким. Но его больше нет, Саша, а потому злоба и обида понемногу уйдут. – Оксана тяжело вздохнула. – Так будет – я знаю.

– Не смею возражать вам, Оксана, ибо Алла почитает вас как вторую мать.

Саша пальцами вытерла слёзы, забыв о том, что портит макияж. Потом посмотрела на часы и увидела, что Новый год наступит через три минуты, и нужно заканчивать разговор.

– Мать бывает только одна, – глухо отозвалась Оксана. – Но я согласна стать её сестрой… – Сыщица тоже заторопилась.

– Спасибо! За всё спасибо! До свидания…

Александра уронила трубку на подушку. Руки тряслись так, словно пришлось долго таскать тяжести. Вроде бы подскочило давление, и захотелось прилечь. Она попыталась открыть скрипку-бутылку, но не смогла. На экране стрелки часов Спасской башни сомкнулись на цифре «12». Хорошо, что на столе есть бутылка тоника – Саша моментально наполнила свой бокал и тут же, залпом, его осушила.

С экрана брызгали искры бенгальских огней, и Саша зажмурилась, закрыла уши ладонями. Не глядя, она нашарила на диване пульт, убрала звук, мешающий сосредоточиться и обдумать только что услышанное от Оксаны. Но тишина продлилась недолго – во дворе начали с грохотом и свистом рваться петарды. Саша, закрыв голову подушкой, прилегла на кровать и глубоко вздохнула.

Свеча, потрескивая, горела на столе; капли воска катились на мандарины и яблоки. И Саша разрыдалась в голос – по-настоящему, не стесняясь, одновременно от горя и от радости. А когда, облизывая искусанные губы, поднялась и глянула на часы, поняла – Новый год наступил уже полчаса назад, и нужно начинать веселиться. Так принято, так положено – как бы муторно ни было на душе.

Отбросив за спину волосы, Александра наконец-то откупорила коньяк, наполнила им маленький пузатый бокал на короткой ножке и подошла к чёрному итальянскому зеркалу, которое подарил ей Артём. Из таинственной дымчатой глубины к Александре вышла прекрасная незнакомка в пурпурном платье и таких же перчатках, с бокалом в руке, и сердце замерло от предчувствия чего-то торжественного, долгожданного.

Саша чокнулась с той, зазеркальной женщиной, радостно потянувшейся к ней своим пузатым бокалом. И сказала то самое слово, которое они в семье говорили всегда, не загадывая для себя слишком многого, желая просто жить на этой Земле:

– Будем!..