Инна Тронина - Время «Ч»

Вдалеке, на пригорке, как и положено, стояла церковь, выбеленная ещё не незапамятные времена. Вокруг неё помешалось кладбище с покосившимися крестами. Во всех опустевших деревнях, мимо которых проходил Минц сегодня, храмов или не было, или угадывались лишь развалины.

Внезапно кто-то прыгнул из кустов на Сашу сзади, сшиб его на траву, а потом схватил за горло. Не ожидавший такой напасти путешественник, тем не менее, провёл несколько уникальных приёмов и освободился. А ещё через мгновение с радостью понял, что искать никого не придётся.

Рядом, на корточках, в одних мокрых плавках, сидел Андрей и ржал. Саша очень удивился, что он явно купался – с волос текло, а на роденовском торсе дрожали капли вводы. Большие зелёные глаза с мокрыми ресницами смотрели, как всегда, вызывающе и нахально. Саша взглянул на левое плечо друга и отметил, что шов уже почти не заметен. А ведь ранение было тяжёлым, и даже могло оказаться смертельным. Несостоявшийся убийца явно целился в дугу аорты, но промахнулся.

– Вот уж не ожидал! – Озирский уселся на траву по-турецки и дёрнул Сашу на ворот куртки. – А я и думаю – что за гриб-мутант такой здесь вырос? Вроде, только что не было. А потом, мать моя – Сашкин берет, оказывается! Ты чего приехал-то? Зашились без меня?

– Естественно. Нам без тебя – никуда. – Саша всё-таки решил уточнить: – Ты купался?

– А разве не видно? Конечно, холодновато уже, и Ильин день прошёл. Но пришлось, что ж делать! Вспотел, пока нашу колымагу из грязи доставали. Там трактористы, курвы. опустили плуги и нарочно распахали дорогу. К деревне совсем не подобраться, и отец Виктор прямо плачет. Уговаривал их, стыдил, Писание цитировал, а им-то – по барабану!..

Андрей перестал улыбаться. Он смотрел в сторону церкви, а Саша, уже в который раз, подивился совершенной красоте профиля друга. Правда, гармонию нарушала тяжеловатая нижняя челюсть, но и она была к лицу настоящему мужчине.

– Когда мы утром в другое село ездили, всё было нормально. А тут опять дождь прошёл, грязь ещё больше раскисла, и получился форменный бардак.

– А зачем плуги-то опускать на дороге? – удивился Саша. – Неужели самим не тяжело передвигаться?

– Они таким образом с отца Виктора самогон вымогают. А какой у священника может быть самогон. Сашок? Но он покорился обстоятельствам, стал покупать у бабок. Здесь живут несколько мастериц этого дела, специально гонят. Мне в итоге это надоело, и я после съёмок нашёл всех четверых. После небольшого внушения они мгновенно протрезвели и отправились засыпать дорогу песком. Наверное, ещё и сейчас работают. Я заявил, что приду и проверю. Думаю, автобан теперь получится неплохой – на зависть соседям…

– Андрей, ты их бил, что ли? – опешил Минц.

– Ну, врезал, каждому раза по два. Да не бойся – совсем легонько по своим понятиям. Они мне живыми нужны. А как прикажешь поступать? Эти козлы же по-другому не понимают. А теперь шёлковые стали. Короче, после трудов праведных решил я искупаться, а тут и ты пожаловал…

– Ты здорово загорел, хоть и лето плохое. – Минц опять с завистью осмотрел великолепную фигуру в малиновых плавках. – Наверное, не только здесь, но в санатории на залив ходил?

– Было дело, – признался Андрей. – Только там врачи и медсёстры следят – никакого удовольствия. Так в чём дело-то, Сашок? – спохватился Андрей. – Или просто соскучился?

Озирский протянул руку, откуда-то из-за кустов достал рубашку табачного цвета, армейские камуфляжные брюки и куртку. Почти такие же, как у Минца, болотные сапоги, ждали хозяина за другим кустом.

– Во-первых, я действительно соскучился, – честно признался Саша. – Но только из-за этого я никогда бы не стал тревожить тебя на отдыхе. Отсюда второе обстоятельство – я уполномочен Горбовским ударить тебе челом.

– Погоди немного! – Озирскому такое вступление явно понравилось.

Он отошёл за кусты, чтобы не видно было с дороги. Снял там плавки, крепко их отжал и бросил на ветки. Потом быстро оделся, подпоясался армейским ремнём и уселся рядом с Сашей. Андрей так спешил, что буквально впрыгнул в брюки, чем в очередной раз восхитил Минца.

– Заинтриговал ты меня – не спорю! – Озирский ударил друга по плечу. – Сейчас пообедаем. В том дворе, где я живу, даже корова имеется. Попьём молочка – мечта поэта!

– Я тут тоже кое-что привёз, – сообщил Саша. – Колбасу, например, копчёную.

– Тебе что, деньги девать некуда? – удивился Андрей. – Кто же в деревню продукты возит?

– Так ведь в гости ехал – не с пустыми же руками! – пожал плечами Саша. – Тут один священник?

– Ещё дьячок, разумеется. Кроме них, старики одни живут, но они о нас трогательно заботятся. Наша группа тут, как на даче. Никаких претензий ни у кого нет, все довольны. Итак, по поводу чего ты челом бьёшь?

Они выбрались из ивовых зарослей и по скользкой тропинке направились к чернеющим за ломаными заборами избам. Минц старался излагать лишь самую суть, убеждая Андрея, а заодно и себя самого в том, что провал агента случился не по вине последнего. Вмешался безжалостный рок, и теперь во вражеском лагере царит ликование. Бандиты потеряли бдительность, и поэтому сейчас особо уязвимы. Действительно, милицейских агентов там больше нет, всё глухо. Но ведь в распоряжении Андрея имеется масса верных осведомителей. И вдруг кто-нибудь из них имеет возможность подобраться к Тер-Микаэльянцу и его людям.

Две бабуси с любопытством, приставив по деревенской привычке, ладони к глазам, наблюдали за знакомым каскадёром из питерской съёмочной группы, работавшей здесь уже целый месяц. Вместе с гибким юношей кавказского обличья он направлялся к избе супругов Молоховых.

Из ближайшего сарая донеслось натужное мычание хозяйской коровы. Грязная курица вылетела с кудахтаньем из зарослей крапивы, поднявшейся выше крыши осевшего в землю сарая. Хитрая птица специально снесла яйцо там, чтобы не заобрали хозяева.

– А ещё говорят, что куры глупые! – рассмеялся Озирский, выгреб из кармана какие-то крошки, зёрна и бросил на землю. – Вот тебе премия – за смекалку!..

Он шёл чуть впереди, покачивая широкими плечами в камуфляже. Его тёмно-каштановые волосы, слипшиеся от воды сосульками, просыхали под пахнущим травами ветром. Не останавливаясь, Андрей закурил и откровенно позабыл о Саше, что указывало на крайнюю степень волнения.

– Слушай, я совсем дурак, или в моём плане есть доля здравого смысла? – робко нарушил молчание Минц. – Ты мне сразу скажи, так это или нет. Если откажешься, я сразу же уеду обратно, и не буду мешать…

– Никуда ты не уедешь, пока не пожрёшь! – мрачно отозвался Озирский.

Они зашли во двор, где копошились уже другие, но такие же грязные куры. Петух отличался от них разве что размерами своего гребня. У козел, на которых лежало мокрое бревно, возился дед с ввалившимся далеко за подбородок ртом и седой щетиной на щеках. При виде Саши и Андрея он снял кепку, обнажив лысую голову, где только около ушей серебрился пушок, и закивал.