Инна Тронина - Время «Ч»

– Семён Иваныч, Анна Трофимовна дома? – заорал Андрея со своей великолепной дикцией.

Но дедок, вероятно, догадался о смысле его слов только по губам и сказал:

– Дома, дома-тка… Бульбочки наварила. Идите, ребята. Покушайте. Тебя как звать? – обратился он к Минцу.

– Александром, – коротко ответил тот.

– Сашка, значит? Мой внук тоже Сашка. Он в Новгороде живёт. Проходи, гостем будешь. Я счас, только дровишки соберу.

– В данный момент я от съёмок свободен! – Андрей, войдя в пропахшую луком и сушёными грибами избу, сбросил куртку и загремел умывальником. Здесь было тепло – вероятно, хозяйка хорошо протопила печку. – Вот тут и живу. Сашок. Пришлось перебраться от отца Виктора. Ему некогда со мной в смысле быта возиться, а сам хозяйничать я тоже не могу.

– Матушки у него нет, что ли? – удивился Минц.

– Матушка в городе пока. Она ребёнка ждёт, а тут ни врачей, ничего, – объяснил Андрей. Он умылся, прошёл в горницу и указал в угол. – Вот моя кровать. Нравится? Между прочим, здесь расслабляешься, как нигде. Садись, Сашок, в ногах правды нет.

Андрей первым шлёпнулся на лоскутное одеяло и, не дожидаясь, пока гость сядет сам, подсечкой сшиб его с ног.

– Да, тут замечательно. – Минц, как обычно, не обратил внимания на эту выходку.

Он неловко чувствовал себя в избе, с опаской смотрел на прислонённое к печке помело. Потом, прищурившись, изучил чугунки и квашню, которая пузырилась в тепле.

Из соседней горницы вышла маленькая худая старушонка в белом платочке, тоже заулыбалась железными зубами. Потом спросила Сашу, кто он таков, давно ли ел. Минц увидел в правом углу иконы с мерцающей красной лампадкой и впервые в жизни по-настоящему пожалел, что так и не окрестился. Ему почему-то стало стыдно за это перед Анной Трофимовной, хлопотавшей у печки.

– Андрей, так ответь же, наконец! – шёпотом попросил Минц немного погодя. Он уже устал рассматривать висящие за спиной Озирского гроздья луковиц, нитки с грибами и какие-то коренья. Горенку через маленькие, в ситцевых занавесках, оконца пронизывали горячие солнечные лучи.

– Я вот и думаю… – Озирский тяжело вздохнул. – За месяц можно выйти из колеи, отупеть маленько. Я не просто так сижу, а прикидываю возможности каждого верного человека. Можешь не шептать, Сашок, старикам не до нас. Они ничего не слышат и не понимают. Мы для них, как с другой планеты. Но мне нужно сообразить, кто из надёжных людей стоит близко к рынкам. И пока, к сожалению, не могу подобрать кандидатуру. Тамошние «авторитеты» к себе чужаков почти не пускают, или постоянно подозревают их. А так работать тоже нельзя…

На фоне пожелтевшей, оклеенной древними газетами стены, голубело большое ведро с отбитой местами эмалью. Там солились огурцы, распространяя по избе восхитительный пряный запах. Саша стал читать заголовки статей, пришедшие из далёкого прошлого, и его внезапно охватила тоска. Захотелось никогда не возвращаться в город, жить здесь – в деревянных стенах, на природе. Читать простодушные здравицы, пропахшие укропом и смородиновым листом, купаться в речке, треплющей ивовые ветви.

Минц опомнился, вскочил, развязал рюкзак и стал доставать взятые из дома припасы. За время пути он не съел ни одного бутерброда, и сейчас выложил всё на стол. Только термос с чаем опустел окончательно, когда Саша подходил к деревне – всё время хотелось пить. Андрей смотрел в окно, на кусты смородины, и напряжённо о чём-то думал. Старушка, разговаривая то ли сама с собой, то ли серо-белой кошкой, возилась у печки.

– Сащок! – Андрей рассеянно взял варёное яйцо, крутанул его на столе. Оно завертелось, покатилось к краю и чуть не упало на пол. Озирский поймал яйцо и вернул на место. – Назови ещё раз всех, кто принимает в этом деле участие с той стороны. О ком рассказывал Гюлиханов? Тер-Микаэльянца я знаю. Мне нужны имена его людей. Вспомни, это важно.

– Кто? – Саша наморщил лоб. – Если бы я знал конкретно, а то приходится довольствоваться отрывочными сведениями. – Там был какой-то Жунда, но это мелкая сошка. Додонов – торговец радиотехникой. В частности, рациями и «жучками». Валериант Ким, он же Ниндзя занимается автомобилями. Зураб Сакварелидзе, близкий друг и начальник службы безопасности Ншана…

– Стоп! – Андрей гаркнул так, что бабуля уронила ложку, которой помешивала в чугунке. – Зураб Сакварелидзе?

Озирский вскочил, двинул локтём, и яйцо упало на пол. Но оно особенно не пострадало, так как было сварено вкрутую. Свёрток с колбасой и бутерброды с брынзой запрыгали по щелястой столешнице.

– Андрей, ты его знаешь? – Минц вспыхнул воспалённой надеждой. – Неужели?..

– Сакварелидзе… – Андрей жевал нижнюю губу, как делал всегда, когда волновался. Кадык его шевелился, и кожа над сонными артериями заметно дрожала. – Кажется, я нахожу зацепку. Если только это тот самый… Но в Питере не так много людей с подобными именами. Значит, так, Сащок! – Андрей чему-то мимолётно улыбнулся. – Я должен дождаться ребят и предупредить их о своём отъезде. Если хочешь, мы можем сейчас сбегать к отцу Виктору, и я тебя с ним познакомлю. Машину у своих отбирать не стану. Она им позарез нужна. Придётся поискать другой транспорт – до райцентра пешком идти слишком долго. Вроде бы, надо лошадей перегнать туда – уж не знаю, зачем это потребовалось. А дальше поймаем попутку до Питера или сядем на электричку. Как ты насчёт езды верхом, Сашок?

– Положительно. Мы же с тобой в Стрельне тренировались, – напомнил Минц. – Но ты мне объяснишь, как собираешься действовать.

– Объясню, только потом. Времени у нас, думаю, будет достаточно. Пока ни о чём не спрашивай. – Озирский встал и накинул куртку. – Анна Трофимовна, мы ненадолго сходим в церковь. Я ребят приведу, и все вместе пообедаем. Ладно? – Андрей, опираясь ладонью о печку, заглянул за цветастую занавеску, к хозяйке. – Вы уж извините, мы скоро.

– Сынки, вы уж долгонько-то не задерживайтесь – у меня всё сейчас поспеет. Да и старик рассердится, коли обед запоздает…

Грузовик они нашли почти сразу же, приехав в райцентр на двух смирнейших конягах, который Озирский всю дорогу костерил за тихий нрав и отсутствие острых ощущений. В благодарность за пригнанных меринов какой-то чин районного масштаба разузнал, когда отсюда идёт транспорт в сторону Ленинграда. Более того, он не поленился сбегать и договориться с водителем. Андрей почти всё время молчал, то ли обмозговывая детали плана, то ли переживая из-за неурочного отъезда. Разумеется, ничего объяснить ни старикам-хозяевам, ни членам съёмочной группы он не мог, а просто сослался на неотложные служебные обстоятельства.

Озирский тоже был с рюкзаком, в том же камуфляжном костюме. Сидя на крыльце раймага, он, не переставая, курил и писал прутиком на земле какие-то слова, которые тут же стирал подошвой сапога.