Наталья Горская - Корова (сборник)

– Он и так дохлый был.

– Не был он дохлым, – заявил помощник следователя. – Эксперт говорит, что в носоглотке слизи нет, так что успел подышать самостоятельно.

– Ох, ах, да как же это! – запричитали бабы. – Да зачем же ты его убила-то? Юля-а-а, корова ты глупая! Что же ты натворила, дура! Теперь сядешь, и брат твой в тюрьме. Пропадёт квартира-то у вас!

– Да идите вы все! – огрызается Юлька и широко зевает.

– Отдала бы лучше мне, – сказала ей Маргарита Григорьевна.

– Или мне, – встряла в разговор библиотекарь Марина. – Я бы ему манеж в библиотеке поставила, он бы там как за каменной стеной рос.

– А я бы ему молочко от своей коровы носила, – добавила Маргарита. – Потом в ясли можно было отдать, не пропал бы. Не в каменном же веке живём…

– Ага: «ясли, молочко». А деньги где на всё это взять? – сверкнула глазами Юлька. – Это моё дело, что с ним делать. Я его родила, я и буду решать, жить ему или нет.

Тут и следователь зевнул так мучительно, что можно было бы вывихнуть челюсть.

– Яп-понский бог! Ох, «разрывает рот зевота шире Мексиканского залива…» Когда же выходные-то будут?.. Ну и как ты его душила, душа-девица? Расскажи-поведай.

– Ну, как «как»? Так. Руками.

– Ах! Ох! – опять запричитали бабы. – Такой махонький! Как у тебя рука-то поднялась?

– Так, – хмуро ответила Юлька и тут же снова усмехнулась.

– На, сам пиши, – следователь отдал планшет своему помощнику. – Я не могу: глаза слипаются.

– Тэк-с, – помощник захотел всем показать, что он человек бывалый, и данный инцидент не представляется ему чем-то страшным и ужасным. – «Среди отходов человеческой жизнедеятельности обнаружены останки человеческой жизнедеятельности».

– Чего ты городишь? – потёр глаза следователь. – Какие останки жизнедеятельности? Пиши: труп новорожденного ребёнка.

– Так ребёнок и есть результат человеческой жизнедеятельности, – хохотнул помощник.

– Заткнись, остряк. Человек убит, новый гражданин государства, а ты нашёл повод упражняться в своём ослоумии… Кстати, – обратился следователь к Юльке. – А кого родила: парня или девку?

– Не знаю, – наивно пожала Юлька плечами.

– Ну ты, мать, вообще! Петрович, – следователь обратился к человеку в резиновых перчатках, который, судя по многочисленным современным фильмам о растущей преступности, был экспертом. – Кто там у нас: мальчик или она?

– Она. Девка.

– Ага. Допиши: «труп новорожденного ребёнка женского пола».

– Угу.

– Подумаешь, – хмыкнула Юлька. – Одной вековухой меньше. Я ещё такое же могу родить.

Бабы только ахнули, а следователь устало кивнул:

– Родишь, конечно. Этого удовольствия тебе никто запретить не может. Собирайся, красавица, с нами поедешь.

– Куда это? – захлопала глазами Юлька.

– Рожать, – хохотнул помощник.

– Вы права не имеете! – в Юлькиной речи вдруг проявилась претензия на знание своих юридических прав. – Это моё дело! Вы же за каждую свою какашку не отчитываетесь перед законом, а почему я должна? Ко мне друзья брательника с зоны приезжали, привет передали и заделали мне вот это. А я что же? Должна теперь с этим червяком всю жизнь валандаться?

– Не с кем тебе теперь валандаться, – увещевал её следователь, но она продолжала орать:

– Ишь, как эти кобели хорошо в жизни устроились! Сделали дело и побежали дальше своими грязными хвостами махать. А мне на фига ихний выродок?

Юльку кое-как запихали в милицейскую машину, и следователь, как режиссёр по окончании съёмок, сказал всем собравшимся:

– Всем спасибо, все свободны.

– Гады! Сволочи! – Юлька бесилась так, что УАЗик раскачивался из стороны в сторону. – Прокурора мне, прокурора!

– Да не прокурора, а адвоката надо требовать, дурья башка, – усмехнулась Клавдия Ивановна, которая тоже пришла к помойке. – В криминальных фильмах и передачах в таких случаях адвоката требуют, а не прокурора. Прокурор-то тут зачем?

– Будет тебе и прокурор, и адвокат, и конвоир с присяжными, – заверил следователь и тоже сел в машину.

– Вы там с ней это, – всхлипывали некоторые бабы, – помягше. Она же сирота у нас. Она же, может быть, и не виноватая.

– Угу, в президентский санаторий её определим за это, – кивнул следователь и дал команду трогаться с места.

Машина укатила, и все стали расходиться по своим делам. Кошки тоже сдвинулись с места и петляющими траекториями неспешно подошли к мусорным контейнерам. Мне казалось, что с момента обнаружения страшной находки прошло максимум полчаса, а на деле минуло уже два часа. Мы с Веркой мчимся на вокзал, чтобы успеть хотя бы на восьмичасовую электричку, и я не замечаю уже никакой идиллии ни в цветущих изгородях, ни в обвитых белыми цветами вьюна кустах акации. Успеваем. И даже находим сидячие места. Сейчас я вздремну этак на часик. Сейчас сяду поудобнее, пристроюсь на обрывке сиденья, который торчит из-под чьего-то широкого зада, захватившего собой целый диван, рассчитанный на трёх пассажиров. Сейчас распределю свои ноги между какими-то ящиками и мешками на полу и засну хотя бы…

Но сон пропал. Не идёт сон и всё тут. Закрываю глаза и вижу мусорный бак, знаю, что сейчас увижу там что-то такое, чего не может быть и чего быть не должно. Ужасаюсь, что это состояние продолжится у меня два-три дня, а то и больше. И отвоёванное у сна время будет тратиться не на что-то продуктивное и нужное, а на страшные воспоминания, засевшие в сознании острой занозой.

Вот тебе и лекарство ото сна. Оказывается, оно уже давно изобретено человечеством. Нет, такое лекарство очень уж болезненно, как уколы толстой иглой. Надо бы что-то более щадящее, какую-нибудь приятную на вкус пилюлю в сладкой оболочке… А лучше его вообще не употреблять даже в умеренных дозах. Лучше уж спать и видеть цветные сны. Хотя бы иногда.

Имеет место быть в наше время такое заболевание, как корпоративная скука. Оно носит массовый характер, как и массовый психоз. Приходит незаметно, словно падение барометрического давления. В нашем отделе чаще всего случается в конце месяца, когда отчёты сданы, а новые планы работы ещё не утверждены. Тогда весь энтузиазм сотрудников может обратиться к извлечению нетипового шурупа из крепления крышки чьего-либо рабочего стола и замены его на типовой или к перестановке папок на полках не по алфавиту, а по датам внесения последних изменений. И всё единственно для того, чтобы хоть чем-то занять себя.

Но в этот раз у нас до такого приступа не дошло. А всё из-за неё, из-за мухи. Она вторглась в начинающую скучать корпорацию, должно быть, как и все прочие, через форточку. Не через отдел же кадров. Были до неё и другие насекомые, но мы их всех выгнали: кого в дверь, кого в окно, а кого-то и на тот свет. Но осталась одна. Она никак не желала покидать чертоги нашего техотдела. Мало того, она дико негодовала, когда замечала в нас желание как-то с ней расправиться. «Чего вам от меня надо? – справедливо жужжала она, резво разрезая воздух между нашими неловкими растопыренными руками. – Что я такого сделала?! Весна пришла, а вы такие злые… Эх, люди».