Наталья Горская - Пережить бы выборы

– А сейчас и вымпелов не стало, – с ностальгией сказал главный инженер.

– Ага, с медалькой! – добавил начальник капитального ремонта.

– Хрущёв как раз вышел из такой среды, – продолжала Эмма, – из крестьян, которые до сих пор пашут вручную, надрывая себе все жилы. И вот таким людям деятельность человека, который землю не пашет и сталь не варит, работой вовсе не кажется. У нас же до сих пор многие профессии работой не считаются в сознании народном, у нас многие певцов и музыкантов бездельниками считают, особенно когда слышат о доходах нашей эстрады «под фанеру». Есть вообще «мечтатели», которые предлагают всю страну загнать нефть и уголь добывать на экспорт, а остальных заставить землю пахать под ту же картошку для себя, чтоб совсем не загнуться. Но в кого наша страна тогда превратится? И вот Хрущёв – я вообще не знаю, было ли у него какое образование, – был выходцем именно из такой среды, где работой считается только беспросветный каторжный труд. Поэтому он так и сказал: одни руководят, а другие работают, а руководство – это вовсе не работа якобы. Вот у меня отец сталь варил. Там в цеху у рабочих кожа на открытых участках тела становилась как у куры-гриль, сгорали верхние дыхательные пути, они все становились глубокими инвалидами уже к тридцати годам, умирали к сорока. И вот тех, кто подвозил им руду, они считали… бездельниками! Хотя те тоже становились инвалидами от такого труда, но годам к пятидесяти. Мы – страна жестокая и дикая, у нас ценится вот это истязание людей, у нас этим восхищаются и даже гордятся! Во всех нормальных странах тяжёлый физический труд давно механизирован и автоматизирован. А у нас до сих пор в совхозах последний трактор сломается, и баб посылают вручную выкапывать картошку, где каждая борозда – два-три километра. И этим восхищаются! Восхищаются тем, что женщина превращается фактически в трактор. Вместо того, чтобы обеспечить страну современной техникой, создать заводы по её созданию, обеспечив тем самым сотни тысяч людей рабочими местами!

– Зачем же всё это, если есть терпеливая русская женщина, которая, как известно, «коня на скаку остановит»?

– Ха-ха-ха!

– Очень смешно! – почти обиделась Эмма Сергеевна.

Планёрка длилась уже второй час против обычных тридцати минут.

– Автор теории, что женщина «коня на скаку» это самое, вроде уже того, умер, – вспомнил вдруг главный технолог.

– Другие поэты не дремлют, – не сдавалась заведующая лабораторией. – У Евтушенко, например, есть в поэме сюжет, как бабы на БАМе таскают на себе мешки с цементом. Он, наверно, не видел, как потом у людей грыжа выпадает или, пардон, кишки через задний проход вываливаются от такого «благородного и самоотверженного» труда. Только у нас могут воспевать такой «женский труд», благодаря которому женщина превращается в глубоко больного человека в возрасте, когда голливудские актрисы только-только замуж собираются. И я давно заметила, что эта дикость у нас – во всём. Вот у нас в цехах мотористы считают, что электрик – это не работа. Потому что физические нагрузки поменьше и мазут за шкирку не льётся. Они очень часто из-за этого спорят! Механики в свою очередь «соревнуются» с мотористами по количеству профессиональных патологий, по степени опасности для здоровья их вида деятельности, по реальной возможности разрушить человеческий организм. У нас так повелось, что работой считается только надрыв на грани жизни и смерти. И это страшно.

– Так нас рабочие тоже бездельниками считают. А вы как думали?

– Я это знаю. И мы сами в какой-то степени комплексуем, что выбрались из цехов в кабинеты, отработав свою молодость там, надышавшись положенной нормой стальной пыли. Но на самом деле любая работа становится нужной и ценной, если ею заниматься, а не создавать видимость. Мне вообще кажется, что в России люди только-только начинают учиться выборам власти и работе этой самой власти, только-только приходят к осознанию, что это такая же работа, а не барские замашки. Но у нас до сих пор многие наделённые властью люди от крупных чиновников до рядовых начальников ЖЭКа упорно такой взгляд на руководство подтверждают своим бездействием. Они не хотят своей работой всерьёз заниматься, поэтому переродились в какую-то совершенно иную разновидность власти, которая не властвует, не правит, вообще никак в жизни «вверенного им объекта» не участвует. Их днём с огнём не найдёшь там, где они нужны, к ним не подступишься, потому что вокруг них охраны в три кольца. Они совершенно не осуществляют необходимую связь между гражданами и властью. Люди требуют нормальных условий жизни на уровне хотя бы века двадцатого, а в ответ получают… публикации в газетах и на сайтах, как некий чиновник или предприниматель на курорте просадил сто тысяч долларов, заразился там гонореей, но уже успешно вылечился и вроде даже как в пятый раз женился!

– Ха-ха-ха!

– Вот так всю страну промотают на свои виски да трипперы, а нам куда деваться? – риторически спросил начальник капремонта и предложил: – Депутатам надо сделать сдельную оплату труда, как тому же токарю: сколько выточил деталей – столько и получи. Так и депутаты: скольким людям помог, сколько проблем своих избирателей выполнил – столько тебе и заплатит государство. Депутат должен бегать по стране, по своим регионам, от которых его люди выдвигали, а не штаны в роскошных апартаментах просиживать.

– Что толку перетряхивать эту схему, если она стабильно НЕ ра-бо-та-ет! – воскликнул главбух. – Ну, вот не работает она, и всё тут! Вот у нас дома обрубили радио. Оно даже в Блокаду работало, когда город бомбили. А теперь, видишь ли, нерентабельным сделалось. И жаловаться бес-по-лез-но! Хоть десять депутатов выдвигай от района, хоть двадцать – никто ничего делать НЕ будет. Потому что НЕ вы-год-ны мы власти. У нас выстроены очень длинные цепи из структур власти. В магазин приходишь, просишь буханку хлеба, тебе её тут же дают, ты платишь деньги и отваливаешь от прилавка. А теперь представьте себе, что от прилавка до полки с хлебом стоит сотня бездельников. Я первому говорю, что мне нужен хлеб. Он передаёт это второму, тот что-то записывает и начинает звонить третьему, третий морщит лоб в стиле «не дадут подумать о великом» и отдаёт распоряжение четвёртому. То есть, свою буханку хлеба я получу нескоро. И такова схема нашей власти. Каждый из этой цепочки получает очень хорошие деньги за свой «труд», поэтому я всегда очень уважал и уважаю продавщиц, даже если они меня и обсчитывают.

– Ха-ха-ха! Ну, Сулейманыч, ты даёшь, сравнил власть с работой продавщицы. Они ж себя богами считают по меньшей мере, судя по их спеси и повадкам, а ты их так приложил!