Геннадий Башкуев - Приводя дела в порядок (сборник)

– Ны хоче… – констатирует дядька. – Добре ты, Славка, спиваешь, но рыба дюжэ врэдна попалась. Правильна летуча рыба з воды – прыг! – йи сама на кукан! Косянцы ж як йийи ловылы? Пидут с куканом на бырыжок, помашут йим, рыба з воды выпрыгивае – и на кукан. Прям рот раззявэ и кукан глотае. Нэ трэба ситки трусыть, в ричке мэрзнуть, рыбу нызать – вона сама на кукан лизэ. Ось так усю лытучу рыбу и извылы…

Ваня! Чого рыгочешь? Так и було! Я ж знаю, шо кажу, я ж сам – косянскый! Та йи богато лытучей рыбы було! Як на нерест йдэ – всэ нибо чорно! Солнца за ный ны побачишь, тильки слышно, як косякы над головой плавникамы шуршат.

Таки булы в нас рыбны ловли…

Брат заливается смехом:

– Надо было простынями ее ловить. Натянул простыню над двором – и только успевай собирать, что напутается.

– А так и робылы. Наволочку в нибо кынут, вона падае – вже полна лытучей рыбы! Пырысыпав рыбу в мешок и снова кыдай.

– А че сразу мешок не кидать? – дивляется брат.

– Я дывлюсь, ты в мэнэ, сынку, дурный. У наволочки ж халява – шире! В йийи бильше рыбы напутаицца!

– А ты, конечно, больше всех так рыбы ловил? Ты ж из всех косянцев – найкраший рыбак… – подначивает отца ни разу не ехидный девятилетний Ваня. – И наволочка у тебя была самая уловистая?

Но дядька на приманку не клюет, отказывается от шутовской балачки и, выбрав какие-то доверительно раздумчивые интонации, удерживает инициативу:

– Я лучший рыбак, да… Это ты, сынок, правильно говоришь. Но наволочкой летучую рыбу на нересте я не ловил, врать не стану.

– А почему? – Сын строг и сосредоточен.

– Как почему? Потому что ловить рыбу во время нереста – браконьерство!

– Да нет! Я спрашиваю, почему ты врать не станешь?

– Потому что я никогда не вру, вон хоть Славку спроси… – не моргнув глазом, врет отец…

…Понимая, что с земли удочку не распутать, и не желая лезть на дерево, я сильнее дергаю леску. Крючок с грузиком остаются на жердёле. Леска с поплавком из крашеного гусиного пера летят ко мне. А злополучная верховодка слетает с крючка и – сверкнув чешуей – падает в воду.

– Кручкы одирвав? – интересуется дядька. – Я ж казав – цэ дюже вредна лытуча рыба попалась. Цэ знак – «Рыбаки, ны жадничайте! Йдытэ вжэ до хаты!..» А ну, что у нас тут?

Дядька вытаскивает из воды садок из мелкой сетки – хамсароса – и поднимает его на уровень глаз. В садке, пожалуй, с ведро красноперок, окуньков, лещиков, карасиков – мелкорыбицы размером до ладони.

Дядь Слава (уже переросший прозвище «Пэрс», но еще слишком молодой для уважительного «Пытрович») стоит огромный, загорелый, белозубый, с черными как смоль волосами, весь в бликах от высоко вставшего солнца. Вода жемчужным потоком рушится с садка. Сквозь хамсарос светится серебром наша добыча.

– На жареху хватит! – прибедняется дядька. Опускает улов в люльку мотоцикла и велит сматывать удочки.

Мы не против. Клев кончился. В пузе – бурчит. Пора.

В пять утра, отправляясь на рыбалку, мы выталкивали мотоцикл со двора вручную и только на асфальте гыркнули двигателем, перебудив окрестных кобелей. Теперь же вкатываемся в распахнутые ворота триумфаторами – задорно сигналя и пофыркивая мотором «ижака». Это – ритуал. О том, что прибыл Прытыка, должны знать все.

Дед цепляет улов крюком безмена, который называет кантаром. Дед – педант, любит точность, мелочей для него нет. Шкалы весов не хватает. Дед делит улов на две части. В сумме выходит одиннадцать кило. Дед перевешивает рыбу тремя частями. Так получается на пятьсот граммов меньше. Дед прикидывает погрешность.

– Десять двести – десять триста. Может, триста пятьдесят. Пружина ослабла…

Бабушка смотрит с крыльца:

– Слава!

– А-а! – откликаюсь я.

– Большой!

– Да, мама… – отзывается дядька, вместе с дедом взвешивавший улов.

– Я все это чистить не хочу. Может, посолишь?

– Тю-ю!.. – Прытыка машет огромной рукой, как крылом. – Идить в дом, мамо, мы тут сами. Хлопчики помогут.

В дом бабушка не идет. Они с дедом устраиваются рядом с нами. Дед пришивает ремешок к разорвавшимся старым «дворовым» шлепкам. Бабушка просто сидит. Смотрит, как мы чистим рыбу, и слушает бесконечный треп зятя.

Прытыка с рыбой управляется шутя. Пара взмахов ножом. Надрез под жабрами. Экономным движением извлекаются «кышечки». Рыбешка ополаскивается в тазу и бросается в миску. Гора чешуи рядом с дядькой растет. Рыбьи потроха летят кошкам, а пузыри мы лопаем, раздавливая их пятками прямо под столом. Бабушка пытается запретить эту потеху – мухи же налетят. Но стоит ей отвлечься…

Брат (даром ли сын рыбака и рыбовода?) работает так же красиво, как отец, только медленнее. Вид у него серьезный – как у любого занятого Делом мужчины.

Еще более серьезный вид у меня. Язык высунут. Плечи напряжены. Пальцы растопырены. Лоб в чешуе.

– Славка, цэ ны жаба, чого ты йийи давышь? Ого, як вона в тэбэ скаче! Мабуть, и жаба… Славка у нас, мама, седня був главрыбак, а мы булы у его пид рукой. Я ему удочку пять раз распутывал.

– Четыре, – лезу я под стол за очередной ускользнувшей красноперкой. – Последний раз я сам… леску оборвал.

– Точно… Последний – сам. Но мы, правда, все были рыбаки. Рядом с нами мужик удил, забыл его имя… За радиоузлом живет… Папа, он – Квачам сват, худый такый, в возрасте вже…

– За радиоузлом? Там Подпалый… Алексей…

– Ни-и! Подпалый-то Лешка Дранка! А цый – напротив его…

– А кто там – напротив? – задумывается дед.

– Бздюха-а! Квачам сват – Бздюха!.. – доносится из кухни голос колдующей там над борщом тети Люси.

– Точно! Бздюха! Люсенька-любоф-моя-любимая, а как ты все помнишь?

– Я завуч во втором поколении! – кричит Люсенька. – У меня профессиональная память на хулиганов и оболтусов!

– Мама, ты страшный человек! – голосом командира пионерского отряда заявляет наша строгая сестрица Аленушка. С тазом свежевыстиранного белья она выплывает во двор и достает прищепки из висящей на шее торбочки: – …ты нам и папеньку выбрала из профессиональных склонностей – хулигана и оболтуса?

– Ого, ты, Лена! – делано расстраивается дядька. – Люся! Меня Лена обижает!

– Она тебе правду говорит! – отзывается тетка.

– Мамо, шо воны меня уси забижают? – поворачивается Прытыка к теще.

Бабушка беззвучно хохочет, закрывая лицо ладошкой и отмахиваясь…

– Так вот – Бздюха!.. – возвращается к нашей рыбалке дядька. – Прикатил на велосипеде на час позже, встал от Славки в двух шагах – и ну тягать. Удочка – какой-то дрын метра в полтора. Точно, ветку с акациевины срубил, только листья посшибал. Поплавок – из пробки со спичкой. Один крючок. Ловит на хлеб – не успевает забрасывать!

А у нас снасть – трехколенки бамбуковые на медных стыках. На каждой по два крючка. Поплавки – перо. Черви – сам бы ел. А Бздюха быстрее нас троих ловит…