Евгений Бузни - Пацаны и пацанки

Одетый в светлую футболку и тёмно-синие джинсы Фёдор подошёл к кровати, оттесняя Вику и протягивая Володе руку:

– Здорово, Проф! Короче, как ты тут? Что тебя угораздило? Аппендикс?

Лицо Володи явно расцвело при виде друзей.

– Ну, пацаны-пацанки, душевно рад вам. А мама ничего не сказала, что вы придёте. Хватайте стулья от пустых кроватей, садитесь. Есть о чём поговорить. Тут корреспондент «Московского комсомольца» ко мне пришла. Зовут Катя. Будет писать что-то, и вы очень кстати. У меня новая идея родилась только что. – И пока ребята брали стулья от соседних кроватей и усаживались по левую сторону от Володи, он объяснял корреспонденту: – Это вот и есть мои пацаны-пацанки, с которыми мы придумали нравственный патруль.

– «Мы придумали» – это слишком громко сказано, – ввернула Татьяна, – так как это чисто твоя идея, а мы её просто поддержали. Но ты сначала скажи, что с тобой?

Володя скривил губы, словно отмахиваясь от вопроса. Но друзья смотрели на него вопросительно. Им никто ничего не успел рассказать. Тогда вступила Валентина Васильевна:

– Ребята, он и мне сначала ничего не хотел говорить по телефону. Это уж здесь я узнала от него, что его какие-то гады пырнули ножом в живот. Хорошо, что успели довезти сюда.

На этих словах раздался плач.

– Ты чего, Вика? – повернувшись к ребятам, тихо проговорил Володя. – Слегка только поцарапали. Не плач.

– Но тебя могли же убить? И как это среди бела дня? За что? – говорила она, еле сдерживая рыдания.

Люда быстро достала красивый расшитый платок из сумочки, прижала голову Вики к своей груди и зашептала, вытирая брызнувшие из её глаз слёзы:

– Викочка, не надо, а то и я заплачу. – Обращаясь уже к Володе, сказала:

– Проф, давай, рассказывай, а то её не успокоишь, пока молчишь.

– Да что рассказывать? Всё было просто. Я ехал в метро. Тут какой-то кибер с фиолетовым петухом на голове расселся и не хотел уступать старушке место. Ну, я его стянул со скамьи, он матом на меня. Я укоротил его кулаком, но очень слегка, чтоб он только заткнулся. Нос, правда, окровавил. Тут остановка и полиция уже поджидает. Там мы поговорили немного, кибера первым отпустили. А он зловредный оказался, как я думаю. Наверное, позвонил по мобильнику своим дружкам. Я от полицейского участка в метро пошёл на тренировку. Было ещё рано, купил мороженное и сел в парке на скамейке. Тут трое подгребли, решили подраться. Я усёк это сразу. Да они такие худосочные. Одного я достал ногой в зубы, другого мороженым в глаз, чтоб остыл. Третий руки вверх, сказал, что уходят. Я тут по глупости поверил и отвернулся от него, а он-то меня и пырнул. Я падаю, а они ходу от меня. Хотел сам перевязаться, да отключился. Очнулся уже в машине скорой. Оперативно сработали. Словом, пустяки это всё. Давайте о деле.

– Ну ладно, излагай, что ты ещё придумал. И не говори, что это мы вместе, тут уж не получится, – улыбаясь, сказала Таня.

Володя готов был отмахнуться, но одну руку продолжала удерживать мама, а ко второй шла трубка от капельницы, по которой медленно стекала какая-то жидкость.

– Тань, какое это имеет значение? – потом обращаясь к Кате, продолжил: – Главное, что мы все хотим что-то полезное для общества делать. Я бы даже сказал, что эта мысль родилась благодаря нашему новому учителю Николаю Гавриловичу, который напомнил, что его зовут так же, как автора романа «Что делать?» Чернышевского. У меня уже тогда мелькнула мысль в голове о том, что ещё до революции семнадцатого года передовые люди своего времени думали о том, что делать для блага народа. А почему же нам сегодня удаётся прозябать на нашей земле, хотя все почти грамотные, образованные? А Николай Гаврилович, как угадал мою мысль и предложил написать сочинения о том, что мы хотим в нашей жизни. То есть заставил нас прямо на уроке думать о самих себе и нашем будущем. Это классно! И мы задумались. А потом после уроков собрались на набережной вот именно этой нашей пятёркой и придумали патрулировать в школе, следить за культурой, которая должна быть нравственной.

– Но главное, что хорошо, – вступила Люда, – нас как бы похвалил Николай Гаврилович и предложил развернуть идею по всей школе. Результата пока большого мы как бы не успели увидеть, так как учёба закончилась, но шума много было. Не всем это понравилось. Ведь даже некоторые девчонки как бы ругаются при всех, что говорить о мальчишках? А уж курят все как бы напропалую.

– Опять ты со своим «как бы», – досадливо заметил Володя.

– Ну, извини. Я иногда помню, но иногда забываю.

– Вы что же и за речью своей все следите? Это входит в обязанности нравственного патруля? – Изумилась Катя.

Ответила Таня:

– Нет, не так. Это новый учитель литературы обратил наше внимание на лишние слова в речи. Вот мы и стараемся исправлять свою речь. А Проф, тот всегда за этим следит. Он как настоящий профессор, всех одёргивает. Мы привыкли.

В это время Валентина Васильевна поднялась.

– Ребята, извините, но мне пора уходить. Спасибо, что вы навестили Володеньку. Сынок, ко мне должна придти аспирантка с диссертацией. Так что я пойду. Тем более что у вас свои разговоры. Боюсь, что я вас немного стесняю.

Она поцеловала сына в лоб, а он приветственно помахал рукой.

После ухода матери Володи все действительно почувствовали себя несколько легче. Дело не в том, что она взрослая, а они только-только выходят из детства. В палате оставались и другие взрослые: во-первых, ещё двое больных у противоположной стены, а во-вторых, пришедшие к ним родные. Но Валентина Васильевна была мамой их товарища, а при маме разговор всегда ребятам приходится несколько сдерживаться. Валентина Васильевна была умной женщиной и всё прекрасно понимала. Ей очень хотелось знать, кто из девочек имеет виды на её сына, кто может стать невесткой и кто же из претенденток нравится больше Володе. Так стараются догадаться все родители детей, если их интересует судьба любимых чад. Но всему своё время. Нельзя перегибать палку настырным вниманием. И она ушла.

– Так что же ты придумал новое, Проф?

Вопрос задала Вика. Она пересела на место ушедшей Валентины Васильевны и будто случайно взяла руку Володи в свои, как только что держала мама. Это не ускользнуло от внимания газетчицы Кати. Она направила диктофон на Вику.

– Представьтесь, пожалуйста, чтобы я потом не забыла и ничего не перепутала.

Вика, смутившись, назвала себя.

– И расскажите, пожалуйста, поподробнее как отнеслись другие школьники к вашему нравственному контролю?

– Да как? Кому нравится, если ему говорят, чтобы он поднял конфетную бумажку, если только что он её бросил на пол? Или если курят, то теперь стали прятаться от нас. И прежде, чем выругаться, оборачиваются, нет ли нас рядом.