Евгений Бузни - Пацаны и пацанки

– Это плохо?

– Почему же плохо? Хорошо. Лучше, чем когда всё шло вразнос. То одна техничка ругалась за грязь, а то и мы наблюдаем. Вот год начнётся, мы с первого дня заставим всех помнить о нравственности.

Но Вика не хотела больше говорить и, слегка приподняв руку Володи, опять попросила:

– Проф, ты, может что-то другое придумал? Рассказывай.

Володя внимательно, неторопливо, словно изучающее, посмотрел на всех собравшихся и, остановив взгляд на корреспондентке, начал развивать новую мысль:

– Я уже тут на койке вспомнил опять рассказ нашего Николая Гавриловича, а именно его комсомольскую юность. Он со своими комсомольцами помогали всему городу. А мы занялись только своей школой. Это хорошо, но мало. Я предлагаю, пацаны-пацанки, расширить работу нашего нравственного контроля. Мы должны пойти в метро, автобусы, трамваи и там заставлять таких оболтусов, как этот Владлен и его компания, уступать места старшим, женщинам, инвалидам.

– Это же не футбольное поле, – заметил мрачновато Фёдор, – нас на всю Москву не хватит. Это раз. И второе. Короче, ты понял, почему оказался здесь? То, что кому-то не нравится в школе – это ерунда на постном масле. Короче, там боятся учителей, боятся, что вызовут родителей в школу и так далее. А в городе так отошьют за твои замечания, что мало не покажется. Короче, ты уже это почувствовал на себе. Не понимаю, как тебе пришла такая мысль? Урок не впрок?

Володя ядовито усмехнулся:

– Испугался, значит? Но ведь мы никого не неволим. Всё только добровольно. А я потому и подумал о порядке в городе, что увидел наглость шантрапы. Да, они могут пойти на что угодно, если у нас не будет поддержки. Но вот тут-то нам может помочь Катерина со своим «Московским комсомольцем», – и он посмотрел пристально на Катю. И все повернулись к ней. Но она не растерялась и поспешила заверить ребят в правильном подходе.

– Я думаю и даже уверена в том, что вы правильно мыслите. Главному должно это понравиться. Мы постараемся опубликовать этот материал, и, если это всем понравится, то в других школах, а, может, и в других молодёжных организациях тоже организуют такие контроли. Вот и охватим весь город, а то и всю страну.

– Класс! Вылезай из кровати скорее, Проф. Начнём работать, – предложила Люда.

– Я-то вылезу. – Володя сдвинул брови к переносице, что-то обдумывая. – Но надо начинать сейчас. Пока я встану, нужно приготовить нарукавные повязки с надписью «Нравственный патруль». С этими повязками на рукавах можно смело заходить куда угодно и люди будут знать, что мы не просто так говорим, а уполномочены.

– А если спросят, кто вас уполномочил, что скажем? – проявила осторожность Таня. Документик не мешало бы, но кто его даст?

Володя опять посмотрел выжидающе на Катю:

– Что думаешь? Может газета помочь?

– Попробую. Чем чёрт не шутит? Вдруг согласятся взять на себя такую акцию?

– Это не акция, Катя, не кампания по скидкам.

Володя даже попытался привстать на локтях, но Вика тут же положила свою руку ему на плечо, удерживая и шепча, как маленькому, уговаривая:

– Лежи, лежи. Тебе нельзя подниматься, Проф. – И, едва не плача, – проговорила – Ну, почему наш мир такой злой? Тебя же могли убить, а за что? Как же можно так, Проф?

Володя посмотрел в глаза Вики и качнул головой:

– Спокойно, Вика, спокойно. Для того мы и создаём наш нравственный патруль, чтобы делать мир лучше. Я, наверное, совершил ошибку, когда ударил кибера по носу. Нельзя так делать. Вот они и выступили силой на мою силу. Конечно, каждый человек должен быть свободен в своих поступках. Однако, живя в обществе, все обязаны подчиняться законам этого общества. Но в данном случае это скорее моральная обязанность, поскольку нет закона, по которому кто-то должен уступать место старшим или более слабым. Нам следует это учесть. Нужно находить другие не силовые методы воздействия. Может быть, ходить с видеокамерой и фотоаппаратами? Запечатлевать тех, кто должен, но не хочет уступать место.

– Правильно. Можно даже стенды позора устанавливать на улицах, где показывать, как сидят на набережной и лузгают семечки, рассыпая шелуху всем под ноги, или пьют водку прямо на улице, – предложила Таня. – Мне, например, это очень не нравится.

– И, что ужасно, – подхватила Люда, – пьют и потом такой бардак за собой оставляют, кошмар! Хочешь нормально пройтись, подышать воздухом, а перед глазами и под ногами пустые бутылки из-под шампанского. А банки от пива повсюду в метро, автобусах, трамваях. Ужас! И никому дела нет.

– Я вот ещё что вспомнил. Надо, наверное, кроме нарукавных повязок сделать значки на грудь с каким-то символом. Люда, ты у нас художник. Придумай что-нибудь типа символа. Размножим на ксероксе, купим в магазине баджики, вставим в них рисунок, и все сразу будут видеть, кто мы.

– Проф, ты всё хорошо придумал, – прервал, наконец, своё молчание Фёдор, – но что, если и нас кто-то захочет подрезать? Короче, дело не в том, что я боюсь за себя. Я всё же футболист, короче, тренируюсь почти каждый день бегать и прыгать. А вот девчонки да и многие пацаны спортом не занимаются. Короче, может, организовать специальную подготовку? Найти какого-нибудь тренера по самбо. Подготовиться, короче, против тех, кто начнёт наглеть и руки распускать.

Володя опять хотел приподняться, но Вика снова уже увереннее удержала за плечо.

– Федя, это ты гениально придумал. Только не говори всё время «короче». Заел ты меня этим словом. Действительно гораздо лучше будет, если мы создадим настоящую боевую дружину. Ходить будем по трое, четверо, в крайнем случае по двое и, если уж эти киберы-шмиберы будут наглеть и физически возражать, то в случае необходимости покажем, что с нами лучше не спорить. Поищи тренера, пожалуйста. Не футбольного, конечно.

Все дружно рассмеялись.

– Только я думаю, – строгим голосом сказала Таня, – что в эту гениальную задумку надо внести ещё одну струю здравого смысла. Фёдор и так не считает нужным учить уроки, а займётся самбо и нашим нравственным патрулём, то и вовсе ничего учить не будет, да ещё скажет, что занят общественным делом, а потому не учит. Я думаю, его нельзя привлекать к нашему делу, пока он не станет учиться, а то будет только позорить нас.

Володя серьёзно посмотрел на Фёдора.

– Таня права. Нельзя нам полезное дело портить двойками. И то, что ты написал в своём сочинении, конечно, чушь настоящая. Одно дело, когда что-то не даётся, что-то трудно воспринимается, и совсем другое дело, когда лень учиться превращают в идеологию. Просто Федя пропустил когда-то, не выучил что-то, а потом стало труднее, и он решил самому себе объяснить, что учиться не надо. Это ошибка, а признать её он боится. Надо помочь. Таня, ты, мне кажется, и должна этим заняться. Помоги ему подтянуть то, что он упустил, чтобы нам не было за него стыдно.