Иван Зорин - Зачем жить, если завтра умирать (сборник)

Итак, солнцезащитные очки, заразительный смех, снедь в корзине, когда отправляются на пикник. Им составляют компанию?

Конечно, у них общие друзья, такие же семейные пары с детьми, которые в стороне играют с Меланией в мяч, пока взрослые откупоривают бутылки и готовят барбекю. Иногда мяч отскакивает, зависая над костром, но Обушинский каждый раз его выбивает, демонстрируя завидную ловкость, вызывая восхищение у детей. Чудесная пастораль. Не хватает мальчика с барочной картины, сидящего под деревом со свирелью. Впрочем, есть приёмник, настроенный на музыкальную волну.

Скучная идиллия.

Может, спасут разговоры?

Можно допустить даже споры, но в меру, не выходящие за грань.

О чём они? Ну, конечно, о политике, необходимых преобразованиях, Обушинский социалист, он уверен, что общественные взгляды определяются изначальной предрасположенностью, психотипом, чтобы быть социалистом, надо иметь сердце, а оно у него есть, чего не скажешь о среднестатистическом человеке, о миллионах равнодушных, чёрствых, сконцентрированных на себе. «Что вы хотите, – возражает ему какой-то старик, присоединившийся к ним с внучкой, – человечество ещё в колыбели, миллиард не умеет читать». Отвернувшись, старик смотрит, как языки пламени обжигают шампуры с мясом, ему представляется обидно короткой не только собственная жизнь, которая с годами делается, как на ладони, но и путь человечества видится как первый шаг, когда удовлетворяются лишь примитивные потребности. Обушинского смущает его молчание, чёртов старик, откуда ты взялся со своим биологизмом! Он внимательно его рассматривает, чтобы запомнить, чтобы когда-нибудь узнать в нём себя. Пройдёт много лет, сколько, Устин пока не знает, и Обушинский, сидя в одиночестве у камина, вспомнит тот семейный пикник посреди залитой солнцем поляны, когда убеждал всех в необходимости социального равенства, вспомнит несговорчивого старика, вот также глядевшего на огонь, и ему станет стыдно за свое мальчишество. Он примется ворошить кочергой горячие угли, покраснев от этого ещё больше. К этому времени Обушинский уже будет видеть людей насквозь, будет читать их мысли, шевелящиеся под черепной коробкой, как змеи под стеклянным колпаком, для него станут ясными скрытые в них пружины и тайные желания, он будет отдавать отчёт в том, что именно они говорят, когда произносят слова, короче, научится видеть мир таким, каков он есть, в истинном свете, не смешивая его со своими представлениями о том, каким он должен быть, и давно поймёт, что проповедовать в нём идеи, которых он недостоин, значит лишь его ухудшить.

Или такой день не наступит?

И Обушинский до конца проживёт в иллюзиях?

Счастливый Обушинский!

А что Устина? О, она не витает в облаках, сняв очки, она щурится, молча поддерживая старика. Женский год идёт за два мужских, Устина стоит на земле обеими ногами, списывая искания мужа на кризис среднего возраста, сама она уже всё нашла. И это всё – Обушинский. Счастлива ли она? Прилепилась ли к нему? Стали ли они одной плотью? Безусловно, она во всём ему помогает, но, увы, она не всемогуща и не может дать больше того, что у неё есть.

Бедный Обушинский!

Устин не знает, на каком варианте остановится, пока ему в голову не приходит ещё один. Обушинский – бабник. Не природный, а скорее поневоле. Устин представляет:

Мелания сильно картавит, в раннем детстве она перенесла фолликулярную ангину и с тех пор говорит так, будто у неё заложен нос, для неё не существует рыкающих звуков, словно на её внутреннем компьютере залипла клавиша с буквой «р». Обушинский водит её к логопеду – весёлой, открытой девушке, слегка пухленькой, что, однако, не мешает ей быть привлекательной, раз в неделю, после уроков, забирая из школы. Сдвиги, безусловно, есть, как считает Аграфена, так зовут «логопедиху», но исправление речевых дефектов процесс долгий, два года не срок – столько уже длится их роман с Обушинским. Всё случилось в первый же визит, когда дожидавшийся на кухне Обушинский отправил Меланию домой, а сам задержался, чтобы обсудить результаты занятия: о, нет-нет, это не дефект психики, обычное нарушение артикуляции, вам нечего бояться, – на щеках появляются ямочки, а когда речь заходит о деньгах, Обушинский нарочно называет большую сумму, румянец, – ну, что вы, это слишком много, и расплачиваться можно в конце месяца, как будет удобно. В Аграфене самой есть что-то детское, беспомощное, Обушинскому не хочется уходить, присутствие этой девушки его окрыляет, заставляя почувствовать себя мужчиной, обрести давно утраченную уверенность. «Вы живёте одна?» Звучит несколько бестактно для первой встречи, но вопрос не вызывает у неё неудобства, она лишь перестаёт на мгновенье улыбаться и, прикусив нижнюю губу, кивает. «Я тоже», – неожиданно признаётся Обушинский. Она не удивлена, не спрашивает про жену, она всё понимает, эта девушка с волнистыми русыми волосами, расчёсанными на пробор посередине, как у античных богинь. Она лишь сочувственно вздыхает: мужчинам тяжелее, и от её трогательной улыбки, снова появившейся на лице, хочется жить. Да, Устина умеет подавить, заставить почувствовать одиночество. Обушинскому не хочется возвращаться, он тянет и тянет, выдумывая предлоги, расспрашивая о методиках современной логопедии, обещает написать об этом статью, пока не замечает, что его не гонят.

– Тетя Г-уша хо-ошая, доб-ая и всё в-емя смеётся, – рассказывает матери Мелания. – Мне у неё н-авится.

«Твоему папе тоже», – кривится про себя Устина. Но нельзя же становиться врагом своего ребёнка, и её раскосые глаза щурятся:

– Я рада.

– А я ада, что ты ада! – хлопает в ладоши Мелания. – Мамочка, ты самая п-екасная!

Устина обо всём догадалась ещё в первый день, когда Обушинский вернулся за полночь, ничего не объясняя, даже раньше, когда ждала его, приняв твёрдое решение ни о чём не спрашивать. А что ей остаётся? Только не замечать. Она расчётливая, эта Устина. Она чертовски расчётливая.

Устин трясёт головой.

Нет, отправлю их лучше к морю…

Или:

Обушинский играет. По тем же самым причинам, что и он сам. Безысходность гонит его в клуб, где он даёт простор фантазии, проецируя себя. Может, его героя зовут Устин Полыхаев? Вот Обушинский надевает шлем, его мысли, его представления воплощаются в образы, пока не возникает некто, герой, плод воображения, излитое подсознание, такой же одинокий, беспомощный и неустроенный, он находится во власти, которую над собой не ощущает, объясняя своё положение чем угодно, только не судьбой, но ему от этого не легче, и Обушинского охватывает религиозное чувство, только с другой стороны, с изнанки, со стороны Бога, испытывающего ответственность за своё творение. И всё же вдруг его герой Устин Полыхаев? Полыхаев, который вот так же, нацепив шлем, создает виртуального Обушинского, в свою очередь создающего Устина – порочный круг, дурная бесконечность. И каждому следующему Устину или Обушинскому в её ряду кажется, что всё наладится, стоит только преодолеть те-то и те-то препятствия на своём пути, но его предшественник, его создатель, видит дальше, ясно представляя всю тщетность его надежд…