Анастасия Масягина - Принцесса папарацци

На этот раз Андрей Игоревич был одет в элегантный костюм самого большого размера, идеально, впрочем, сидевший на его тучной фигуре. Волосы причёсаны, румяная физиономия гладко выбрита. Совсем другой человек, честное слово!

– Садись, – велел он. – Ну, как идёт подготовка к командировке?

– Полным ходом! Читаю книги о живой природе Приморья, повторяю английские времена, – отрапортовала я.

– Это хорошо. У меня для тебя будет ещё одно ответственное задание.

– Внимательно слушаю.

– Насколько мне известно, твой отец не последний человек в военно-морском флоте.

Мне стало приятно. Надо же, оказывается, шеф интересовался моей биографией.

– Это так.

– Ты можешь попросить отца, чтобы нашей камчатской группе разрешили съёмку на военно-морской базе?

Вот это поворот.

– Но Андрей Игоревич, вы ведь говорили, что немцы снимают сериал о дикой природе.

– Хм. Но они же сотрудники телеканала. Им тоже хочется привезти на студию побольше материала. А мы, в свою очередь, заинтересованы в том, чтобы они остались довольны. Мы их русские продюсеры. Тебе Городнюк говорил, чтобы ты по пять сюжетов из каждого колхоза привозила?

– Говорил.

– Ну вот и с немцев требуют стендап Макса Хьюмана на фоне подводной лодки. Твой папа сможет это организовать?

Я вздохнула.

– Это не так-то просто. Туда наши-то съёмочные группы не всегда пускают. Давайте не будем гадать. Я позвоню папе и сообщу вам о результатах.

– Позвони сейчас, будь добра, – потребовал Жуковский.

– Хорошо, – обречённо кивнула я. Очень надеялась отложить этот непростой разговор до вечера. – Но можно мне хотя бы уединиться?

– Это можно, – милостиво согласился Андрей Игоревич. – Но через полчаса жду тебя у себя в кабинете.

На моё счастье, папа взял трубку почти сразу.

– У меня к тебе огромная просьба, – сразу сказала я. – Понимаешь, мне предложили работу моей мечты, а потом у руководства возникла ко мне просьба. Напрямую она с проектом не связана, но думаю, что это может повлиять.

Папа выслушал меня, ничего не сказал и пообещал дать ответ вечером. Жуковский велел явиться утром к нему с ответом.

Вечером в сотый раз пересматривали с Маришкой сериал «Доктор Хаус», а Серж мирно дремал в стареньком кресле.

Нас прервал звонок от папы.

– Я вынужден тебя разочаровать, – сказал он. – Съёмку организовать не получится. Объект секретный. Ну никак.

– Но пап!!! – чуть не заплакала я. – А вдруг меня теперь не возьмут в проект?

– Если ценят как профессионала, возьмут, никуда не денутся. А если нет – зачем тебе нужен такой проект? Тогда получается, тебя только из-за папы и взяли.

Я вдруг совершенно спокойно поняла, что он, как всегда, прав. Была в нашей жизни одна история, после которой я дала себе слово не донимать папу абсурдными просьбами. Этот случай я вспоминаю со смешанным чувством стыда (за свои капризы) и восторга (от осознания того, что я папе всё-таки дороже всего на свете).

Мне было тогда пятнадцать. Я училась в десятом классе самого крутого в городе лицея, жила в историческом центре безумно красивого Калининграда, почти напротив областной Думы, в доме, похожем на замок, в комнате, о которой мечтает любая девочка-подросток.

У меня была всего одна проблема – мне казалось, что меня никто на этом свете не любит. Никому я не нужна. Что мама не понимала меня никогда, что друзья перестали меня понимать, что брат ещё слишком мал, чтобы понять, что Игорь, первая любовь, думает, что любит меня, а на самом деле это он только думает (кто был подростком, тот поймёт, как же сильно мне хотелось шагнуть вниз с подоконника одного из этих чудесных арочных окошек). Собственно, от этого шага удерживало только одно. Я подозревала, что один человек всё-таки расстроится. Мой папа.

Про моего папу ходили легенды. Говорили, что он страшно строгий. Что я хожу у него по струнке. Что он запрещает мне носить мини-юбки. Что он ненавидит моего лучшего друга (собственно. распространению этих легенд я активно способствовала, потому что любила джинсы и одиночество). На самом деле он обожал меня и потакал всем капризам. Только он был страшно занят. Я это уважала.

Но однажды у меня возникла проблема. Серьёзная. Неразрешимая. У меня не было контурных карт. И я понятия не имела, где их достать. В магазинах все были какие-то не такие. И я позвонила папе.

Наверное, было совещание. Или, может быть, военный совет. Или очередное ЧП. Точно не знаю, но что-то явно стряслось.

– Мне нужны контурные карты. Особенные. Такие, белые с синим…

– И что?

Я опешила.

– Как что? Мне нужны контурные карты…

– Я должен бросить флот и искать тебе контурные карты?

– Так, значит, флот для тебя важнее, чем я?!

– Дурочка, ну что тебе сказать…

Нет, он, оказывается, сомневается.

– Ничего не говори. И так всё ясно!

Я бросила трубку. Я рыдала. Навзрыд.

Это началось давно-о… Он даже рождение моё пропусти-ил. Он был в по-о-хо-о-де. На Кубе-е…

Самый лучший мужчина на свете волнуется за флот больше, чем за любимого ребёнка. Ну и зачем дальше жить? Если даже он меня не любит.

Через десять минут во дворе раздался знакомый сигнал. Мне было плевать на сигналы. На всё плевать. Я самозабвенно плакала. После десятого гудка я всё же нехотя побрела к окну. Рядом со служебной «Волгой» стоял папа. Мы ехали за контурными картами.

Утром я робко постучала в дверь кабинета генерального продюсера. Маловероятно, что он меня уволит – аванс-то уже выдал, но то, что шеф будет разочарован – это уж точно.

Он молча выслушал меня. Я внимательно следила за его реакцией. И внезапно поняла одну вещь: Андрей Игоревич и не рассчитывал, что получится. Он знал, что мне откажут. И дал заведомо невыполнимое задание. Зачем? Проверка на стрессоустойчивость? Если так, нужно вести себя как можно спокойнее и придерживаться делового тона.

– Ну что ж, нет так нет, – резюмировал Жуковский, когда ему наконец надоело слушать мои объяснения. – У меня есть к тебе еще один разговор.

– Я вас внимательно слушаю.

Впервые в жизни я почувствовала, как потеют ладони. Что меня ждет? Очередная невыполнимая миссия?

– Это касается Хенри Микса, руководителя съемочной группы, в которой ты будешь работать линейным продюсером. Кстати, он же руководит всем немецким проектом. Дело в том, Ася, что Хенри безусловно профессионал экстра-класса, но очень тяжелый человек.

Я перевела дух. Всего-то! Это он с Данилой Воропаевым не знаком.

В нише, за спиной шефа, на самом видном месте, красовался янтарный слон. Какой все-таки у меня мудрый папа!

– Ася, ты меня слушаешь?

– Да-да, конечно, – я мгновенно переключилась со слона на шефа. – Во-первых, Хенри – миллионер. Он получил в наследство столько денег, что мог бы вообще не работать. Во-вторых, он крупный ученый, мировая величина в биологии. Как ты понимаешь, он мог бы спокойно преподавать в университете. Но вместо этого он колесит по всему миру, снимая фильмы о дикой природе.