Александр Цыпкин - О любви. Истории и рассказы

В расположение гвардейского батальона Брянской группировки войск грузовичок прибыл под вечер.

– Артисты приехали! – прокатилось по окрестности.

И пока солдаты собирались, чтобы помочь гостям разобрать имущество и расположиться на ночлег, Надя по привычке пристально всматривалась в лица бойцов, как всегда надеясь встретить кого-нибудь знакомого, хотя все реже и меньше думала о Николае: два года войны ни для кого не прошли бесследно. Повзрослевшая, повидавшая ужасы и страдания девушка давно похоронила в глубине сердца свои чувства к парню, так неожиданно исчезнувшему из ее жизни. Нельзя сказать, что она больше не любила его, но любовь и вся романтика, казалось, навсегда остались в том мирном, довоенном прошлом.

– …и передайте капитану Арбенину! – услышала она обрывок разговора.

– Погодите! – Девушка ухватила за рукав пробегавшего мимо красноармейца. – Я только что слышала фамилию Арбенин. Мне не показалось?

– Есть такой, – ответил тот. – Это командир нашей роты разведчиков.

– Как, как его зовут?

– Николай.

– Боже мой, – разволновалась Надя, – а он родом не из Ленинграда? Я могу его повидать? Я… возможно, я его знакомая.

Солдат окинул девушку взглядом и заулыбался:

– Конечно, можете – его в штаб вызвали, ступайте вон к тому крыльцу.

В вечернем полумраке высокая фигура показалась сразу и чужой, и очень знакомой.

– Коля, Коленька! – позвала Надя.

Капитан обернулся, и улыбка засветилась на его лице. А Надя застыла от удивления:

– Сережка? Ты?!. Ты откуда здесь взялся?

Молодой человек вмиг оказался возле Нади, схватил ее в охапку, прижал к себе и прошептал:

– Молчи, молчи, я тебе все объясню.

Они долго не могли наговориться, держась за руки и не обращая внимания на завистливые взгляды сослуживцев. Вспоминали родной город, школу, знакомых… Наконец, отойдя подальше от штаба и от начальства, Сергей торопливо и сбивчиво стал объяснять:

– Помнишь, в июне 41-го, когда объявили, что началась война, я сразу решил, что уеду на фронт? Ну не мог я сидеть и ждать, когда мне восемнадцать исполнится, а тут еще Николай… Разница между нами меньше двух лет. Мы всегда были похожи. А в военкомате особо и не рассматривали – война.

– Ты стащил его документы? – ужаснулась Надя. – И выдал себя за него? Ты ушел на фронт несовершеннолетним…

На слове «стащил» Сергей бросил на нее обиженный взгляд, такой знакомый, мальчишеский, детский… И тут же опустил глаза:

– Ну можно и так сказать.

Он замолчал, а Надю осенила ужасная догадка:

– Подожди-подожди… Все ведь было не так, верно? Ты не стащил. Он сам попросил тебя… – Эти слова дались ей с трудом. Будто хрустальная мечта упала и разбилась вдребезги, больно царапая осколками. Сергей кивнул. Ему опять вспомнились бледное лицо Николая, слезы матери и ее слова:

– Не пущу, не пущу! Не могу именно тебя потерять. Ну почему, почему ты у меня старший…

– Понимаешь, он ведь был такой домашний, что ли. Талантливый, ранимый, его карьера ждала, сцена. Что бы с ним сделала эта война? Здесь бы он не выжил.

«А что война сделала с тобой, со мной, со всеми людьми?» – хотела воскликнуть девушка. Но вместо этого спросила:

– А Вера Степановна?! Как она допустила? Как могла пожертвовать одним сыном вместо другого?!

Сергей передернул плечами, отгоняя воспоминания.

– Я ведь все равно ушел бы. Дождался бы восемнадцати и ушел. А так… У нее остался хотя бы Николай. Все же тогда были уверены, что война долго не продлится.

Он помолчал и добавил:

– Но зато я встретил тебя, Надюш. Знаешь, я все эти годы был уверен, что однажды ты приедешь к нам вместе со своим фронтовым театром. И я увижу тебя артисткой. На сцене… такую… красивую… И услышу, как ты поешь. Ты же всегда замечательно пела. Я даже примету себе выдумал: пока не увижу тебя на сцене, со мной ничего на войне не случится!

– Ой, Сережка, скажешь тоже. А петь я буду завтра. Насмотришься.

Сергей невесело усмехнулся:

– Ну вот, опять мне не везет: завтра утром моя рота уходит на задание. Я вот попросить тебя хотел, – добавил он, немного смутившись, – по инструкции документы мы должны оставить у командира штаба. Я все оставил. И удостоверение, и партбилет. Но вот это, – он достал из кармана гимнастерки мятую пожелтевшую фотокарточку и, краснея, протянул Наде, – путь побудет у тебя.

С фотографии смотрела нарядная школьница с бантами в косах.

– Я все думала, кто это мое фото с Доски почета стащил? А это ты…

– Угу, – кивнул Сергей, и они оба засмеялись, словно возвращаясь в счастливую пору беззаботной юности, когда они были еще школьниками, а их планы еще не нарушила война.

– Вот что, Надюш, – озабоченно произнес Арбенин, прощаясь, – здесь я – Николай, и зови меня так, ладно? Смершевцы и так свирепствуют, будто немца нам мало. В каждом готовы предателя увидеть. Узнают, что воюю не под своим именем, – беды не оберешься.

– Я буду звать тебя капитан Арбенин, не ошибусь, – пообещала девушка.

На следующий день стало известно, что рота разведчиков под командованием капитана Арбенина напоролась на немцев. Командир приказал бойцам отходить, а сам остался прикрывать их отход. Вернулись все, кроме капитана…

В этот вечер Надя не могла петь, а читала стихи Константина Симонова, которые знали тогда уже на всех фронтах, но всегда слушали с замиранием сердца. Как в первый раз:

В августе 1944 года Надежда Макарова вернулась в родной Ленинград. После блокады город зализывал страшные раны. Пройдя пустынным переулком мимо искореженных бомбежкой стен, она свернула к подъезду своего дома, и тут ее окликнули:

– Девушка, кажется, это у вас я кое-что оставил на хранение?

Надя обернулась, вскрикнула и бросилась на шею молодому человеку. До поздней ночи они не могли наговориться. Вновь и вновь Сергей рассказывал ей историю своего чудесного спасения:

– Когда все стихло, ребята мои в нарушение приказа вернулись на то место, где мы напоролись на засаду, видимо хотели забрать мое тело. А оказалось, что в теле еще теплилась душа. Видимо, кто-то очень крепко держал ее за хвост. Доктора вытащили меня буквально с того света. Два месяца я провалялся в госпитале. Хотел вернуться на фронт, но… оказалось, что к службе в разведке уже не годен. Ну, отдашь фотографию?

Надя покачала головой:

– Нет, не отдам. И тебя, Сережка, я больше никому и никогда не отдам!

…Они поженились в мае 45-го, прожили долгую жизнь, воспитали детей и внуков. По понятным причинам молодая пара уехала из родного города в старинный Новгород, что на Волхове. Мой дед так и остался на всю жизнь Николаем. И только бабушка иногда называла его совсем другим именем…