Михаил Дмитриев - Цель – Мавзолей и далее… Из морока постмодернизма в окопы Донбаса

Как-то по телевизору Максим смотрел передачу о том, как хранится и время от времени удобряется тело Ленина. Желтую, вспоротую и выпотрошенную мумию погружали в склизкий, похожий на кисель, раствор. Жуткое зрелище! Сколько это тело наделало зла, если уже столько лет не знает покоя?! Не знает покоя и страна, в чье сердце вонзил клюв и когти этот упырь. Ударил в сердце и лежит в самом сердце.

Ботинки Максима были на тонкой подошве и не предназначались для продолжительного гуляния по зимней слякоти. У Максима давно промокли ноги, но он не обращал на это внимание. Он стоял как вкопанный, упёршись взглядом в мавзолей и особенно в один его угол. И вот в какой-то момент напряженного созерцания Максим почувствовал прилив леденящей душу тревоги, его кинуло в холодный пот, волосы на голове встали дыбом. Ему почудилось, что чёрный мавзолей покачнулся в одну сторону, а брусчатка площади поплыла в другую, ад разинул свою бездонную пасть и время остановилось. Минут через десять Максим привлек внимание охранника, одетого из-за сырой погоды в плащпалатку, прохаживающего вдоль захоронений возле стены. Охранник остановился, ему было не понятно, зачем приличного вида мужчина стоит так долго, уставившись на мавзолей. Заметив реакцию охранника, Максим побрёл в сторону храма Василия Блаженного. Он всё так же не знал, как будет жить дальше, но что должен сделать понял бесповоротно.

На подготовку задуманного тем холодносырым поздним вечером у мавзолея ушло больше месяца. Одновременно с этим, пытаясь сформировать для себя образ того, чья мумия тухнет в сердце страны, лишая её выздоровления, Максим перелопатил массу литературы и документов. Во многом ему помог интернет. Однообразнотошнотворную макулатуру времен построения коммунизма, восхвалявшую дела, идеи и личность вампира, Максим отбросил как необъективную. В своих изысканиях он отдавал предпочтение и современным авторам, пытающимся дать анализ событиям почти вековой давности с позиции накопленного нашей страной последующего исторического опыта, и трудам людей, кого судьба свела с бесами революции в реале, а также словам тех отечественных прозорливых провидцев, ясно понявших, кто именно явился на исторической сцене под псевдонимом Ленин. Максим с лихорадочным упорством и интересом вгрызся в литературу об Ульянове. Никогда в жизни он не был так увлечён. У него была ощущение, сравнимое с ударом тока, у него замерло сердце, когда он случайно наткнулся на почти документальное подтверждение того, что он увидел в ту тяжёлую и мрачную для себя минуту, когда всматривался в один из углов мавзолея. Некоторые, особо заинтересовавшие фрагменты Максим ксерокопировал, что-то выписывал.

Здесь мы совершенно отходим от общего повествования и чуть ли не меняем жанр, но… опять же обратимся к ветру, в его власти многое. Когда-то он был свидетелем свирепой братоубийственной гражданской войны, породившей голод, тиф, разруху. Он выл над трупами людей и лошадей, ревел в разбитых, обезлюдевших жилищах, он видел многое. Ветер развернет веер картинок и сцен того времени, эти записи собрал Максим, но ветер вдохнет в них жизнь. Читатель, запасись терпением, попробуй услышать музыку ветра, она поможет впитать суть прошедшего.

«В первый и, вероятно, в последний раз за всю мою жизнь я пошел к человеку с единственной целью поглядеть на него… Просторный, мрачный и пустой, в тёмных обоях кабинет. Три чёрных кожаных кресла и огромный письменный стол. Из-за стола поднимается Ленин. У него странная походка: он так переваливается с боку на бок, как будто хромает на обе ноги, так ходят кривоногие прирожденные всадники. Во всех его движениях есть что-то крабье. Но эта наружная неуклюжесть, ловкая неуклюжесть медведя. Он маленького роста. Ни отталкивающего, ни величественного, ни глубокомысленного нет в наружности Ленина. Скуластость и разрез глаз… не слишком монгольские; таких лиц много среди «русских американцев». Ленин совсем лыс. Но остатки волос на висках, а также борода и усы до сих пор свидетельствуют, что в молодости он был отчаянно огненно-красно-рыж. Об этом же говорят пурпурные родинки на его щеках, твердых, совсем молодых и таких румяных, как будто бы они только что вымыты холодной водой и крепко-накрепко вытерты.

Разговаривая, он делает руками близко к лицу короткие, тыкающие жесты. Руки у него большие и очень неприятные. Но на глаза его я засмотрелся. Другие такие глаза я увидел только раз, гораздо позднее. От природы они узки, кроме того, у Ленина есть привычка щуриться, должно быть вследствие скрываемой близорукости, и это вместе с быстрыми взглядами исподлобья, придает им выражение минутной раскосости и хитрости. Но не эта особенность меня поразила в них, а цвет их зрачков. Подыскивая сравнения к этому густо и ярко оранжевому цвету, я раньше останавливался на зрелой ягоде шиповника. Но это сравнение не удовлетворяет меня. Лишь прошлым летом в Парижском зоологическом саду, увидев золото-красные глаза обезьяны-лемура, я сказал себе удовлетворительно: „Вот наконец-то я нашел цвет ленинских глаз!“ Разница только в том, что у лемура зрачки большие, беспокойные, а у Ленина они – точно проколы, сделанные тонкой иголкой…»

«Для вас, вероятно, не секрет, что исследование о происхождении деда показало, что он происходит из бедной еврейской семьи, был сыном житомирского мещанина Мойшки Бланка. Этот факт, имеющий важное значение для научной биографии Вл. Ил-ча для исследования его мозга, был признан тогда при открытии этих документов неудобным для разглашения. В институте было поставлено не публиковать и вообще держать этот факт в секрете».

«Мать Ленина Мария Александровна (урождённая Бланк) была воспитана на немецкой философии и унаследовала от своего отца формальное и неприязненное отношение к православной вере. Народ чуждался Марии Бланк…

Отец Ленина Илья Николаевич Ульянов не раз жаловался инспектору на свою жену, что она отчуждает детей (а их было шесть) от церкви. Володя в возрасте 16 лет сорвал с себя крест, выбежал во двор и бросил его на землю.