Михаил Дмитриев - Цель – Мавзолей и далее… Из морока постмодернизма в окопы Донбаса

– Йес! Йес! – закричал толстяк.

– Да, так справедливо! – согласилась публика. – А то сама даже не явилась. Будет теперь локти кусать.

В досаде девушка побрела со сцены. Ведущий вновь крутил барабан.

Толстяк оживился еще более. «Мое!» – заревел он и пополз к сцене. «Вот нарезался!» – «Пьян как фортепьян». – «Стаканидзе!» – послышались комментарии.

«А здесь весело!» – подумал Максим. Ведущий запустил руку в барабан, достал визитку, опять для солидности важно помолчал и… зачитал фамилию толстяка. Все присутствующие, а их было около двухсот, замерли, затих и ошарашенный счастливец. Он стал вдруг серьёзен, поднялся с пола, глаза его как-то странно блуждали с предмета на предмет, и подошёл к ведущему.

«Вы экстрасенс, объясните нам свое эксцентричное поведение?» – скаламбурил удивленный не менее всех ведущий. Дрожащей рукой толстяк взял микрофон: «Мне нужна эта машина, очень нужна! Причину объяснять не стану, поверьте, она более чем серьезная!»

Лишь позже Максим узнал, что выигранный «Пежо» предназначался дочери мужчины, которая недавно узнала, что у неё рак крови, совсем отчаялась и разуверилась в жизни.

Фантастическое воплощение в жизнь уверенности отца в том, что он обязательно выиграет машину для больной дочери, можно назвать предначертанием, роком, судьбой. Какое-то подобное чувство овладело и Максимом, он понял, что обречён выполнить задуманное, только через этот шаг сможет себя спасти и по-другому ему не выкарабкаться. Только так, рывком, он изменит себя и отбросит в сторону гадкий мир, с которым сросся и к которому привык.

Чтобы спастись, Максим должен разрушить накатанное спокойствие греховной жизни. Вырвать себя из толщи порока, разорвать обыденность. Ему необходимо выйти за рамки пространства потребителя и двинуться по духовной вертикальной лестнице вверх, а не по материальной вперед, по горизонтали, за новыми достижениями в виде автомобилей или недвижимости. Ему надо разбить привычные стереотипы сознания, вырваться из порока. Ведь смогли в корне себя изменить только те, кто осмелился сделать шаг! Чтобы увидеть Господа, маленький ростом Закхей влез на дерево и Господь заметил его и зашел в его дом. Чтобы Господь зашел к ним и исцелил, два слепца-попрошайки при дороге начали вопить, орать, несмотря на то, что им возбраняли – и они прозрели. Чтобы Господь исцелил расслабленного жилами, друзья проломали крышу в чужом доме. Чтобы вырваться из порока нужен бескомпромиссный порыв духа… Как он будет жить дальше: в тюрьме, в психушке или в прежней обстановке, ему было не важно, главное – в его внутреннем душевном состоянии через этот шаг произойдёт перелом.

Имелся у этого странного человека и еще мощный стимул совершить задуманное. Дело в том, что Максим был сирота, и не просто сирота, а сирота, брошенный родной матерью, и не просто брошенный, а брошенный на смерть, и не просто смерть, а смерть лютую, бесчеловечную. Как-то один пожилой мужчина прогуливался по дорожке в парке со своей любимой овчаркой. Он спустил её с поводка, овчарка, как и положено умному псу, бежала рядом, но вдруг замерла, уставилась в сторону деревьев и бросилась в парк. Скрывшись из виду, она вскоре залаяла, зовя хозяина. Он по сугробам пошёл за собакой. Овчарка крутилась у огромной дорожной сумки. Хозяин почувствовал, что здесь что-то неладное. Но он был бывший военный и фронтовик и не привык отступать перед неизвестным. Осторожно, как завороженный, он раскрыл сумку и там, в куче тряпья, увидел грудного младенца. Как сказали в больнице, куда спаситель принес малыша, мать его бросила всего лишь с полчаса, он еще не успел замерзнуть и спал. Этим, чудесным образом спасшимся, младенцем и был Максим.

Шанс выжить у Максима был один из тысячи. Парк считался безлюдным. Спустя годы Максим часто задумывался: почему его линия жизни пересеклась с линией жизни мужчины с овчаркой, кто был его спаситель, какую жизнь он вёл? Позже, став взрослым, Максим пытался собрать сведения о том человеке, тем более он носил его фамилию и имя. Информация была крайне скупой (ведь прошло столько лет): пенсионер, вдовец, последнее время сильно болел, жил один с овчаркой, единственная дочь вышла замуж и уехала куда-то на север. Через несколько месяцев после случая со спасением мужчина умер, что случилось с собакой – осталось за кадром, известно, что у нее была кличка Вальтер.

Человеку с его логикой невозможно понять волю Божию, когда один нелепо погибает от падающей сосульки, а другой спасается в самой опасной и безвыходной ситуации.

Максим очень часто задавал себе вопросы: для чего он тогда выжил и какая задача поставлена ему в жизни. Ощущая в себе некий потенциал, он всегда считал, что живёт ради какой-то пока неведомой ему цели. Поэтому он в жизни шёл напролом. Сжав зубы от боли, дрался в детдоме и интернате, учился изо всех сил, готовя себя для будущего. Страхи он научился преодолевать еще в детстве. Одно время ему раз за разом снился сон (такие сны почему-то видят многие): ты бежишь от чего-то ужасного, вернее, хочешь бежать, но ноги не слушаются твоей воли и ты как бы буксуешь, стоишь на месте и страх постепенно обволакивает тебя. Максим со временем даже во сне заставил себя не бежать, а поворачиваться и идти навстречу ужасу. В лихие девяностые, несмотря на то, что являлся активным членом известной преступной группировки, сумел получить два реальных высших образования. В этом человеке было много странностей, его многогранный характер представлял собой что-то схожее с мешком иллюзиониста: чего там только не было! Страсть к чтению, любовь к истории уживались в нём с крайним авантюризмом, с тягой и интересом к криминальным событиям и личностям. В Максиме всегда жила уверенность, что он сумеет выбраться из любой передряги, человек действия, он был законченный фаталист. В бандитские времена он любил рисковать, ходить по лезвию бритвы, ощущая всем своим существом, что с ним ничего не случится. Именно тогда он наколол себе на одном предплечье оскаленную морду овчарки, на другом – пистолет системы «Вальтер». Максиму нравилось сознательно подвергать себя опасности. В поездках заграницу, чтобы лучше понять местный колорит, он нарочно бродил по самым неблагополучным районам городов, известных своей криминальной жизнью. Он захаживал даже в фавелы Рио-де-Жанейро и Каракаса, где существовали реальная опасность и угроза быть зарезанным в подворотне и благополучно гулял по ним. И только в Неаполе, в испанском квартале, у него произошла потасовка с местной молодежью. Максим был под градусом и даже не успел понять, с чего начался конфликт. В тот раз Максиму повезло, больше двадцати лет упорных занятий боксом сделали свое дело. Он дрался на уровне рефлексов, взрывом бил серии по чьим-то телам и головам как по мешкам, что-то с разных сторон пропускал, сильно отбил себе правую кисть при ударе о чей-то череп. Уложив на грязную брусчатку своих врагов, Максим бегом вниз по узкой улочке покинул место боя. Он отдавал себе отчёт, что к юнцам может в любой момент прийти подмога, а там кто-нибудь пустит в ход нож. Надо отметить, что Максима всегда тянуло в подобные места. К примеру, в Палермо, помимо посещения соборов, музеев и знаменитого оперного театра, он ближе к ночи совершил пешую прогулку из центра города к своему отелю Villa Igea, находящемуся на побережье. Маршрут этого пути проходил мимо старинной тюрьмы Учардоне. Возле этого большого сложной формы здания Максим провёл около часа. Он сам сидел, и ему было интересно рассмотреть, послушать характерные перекрикивания заведения. Он слышал, что здесь отбывают наказание босы местной мафии. Они расхаживают по тюрьме в костюмах Бриони, в ювелирных украшениях, пьют изысканные вина. Здесь же, в целях безопасности, проходили громкие процессы над членами сицилийской Коза Ностры.