Борис Хмельницкий - Интриганы

– Правильно, так и надо! – воскликнул ассистент. – Их племя настоящие предатели!

– Бить я умею, не сомневайтесь. И лицензию на право физических наказаний имею, – никак не мог успокоиться надзиратель.

Пока он наводил порядок, Бюргер отвернулся, достал бумажник, вложил в паспорт несколько банкнот и сквозь решетку протянул паспорт надзирателю.

– Это мой паспорт. Посмотрите, там внутри документ, удостоверяющий мое личное благоразумие.

Надзиратель открыл паспорт, взял деньги, проверил их подлинность на свет и на ощупь, и спрятал купюры в карман.

– Документ не фальшивый. Вполне возможно, что вас задержали ошибочно. – Он открыл двери камеры и стал на пороге. – Пройдемте со мной, разберемся.

Бюргер направился к выходу, но его поймала за рукав Милочка.

– А я?!.. – вскричала она. – Вы бросаете в беде девушку, которая целую неделю любила вас?!

– Любить умеет, правда, – отбиваясь от Милочки, объяснил надзирателю Бюргер. – Очень темпераментная дама.

– Да? – заинтересовался надзиратель.

– Вы можете сами убедиться в этом! – недвусмысленно пообещала Милочка.

– Проверим. – Надзиратель выпустил Милочку, игриво шлепнув ее по заду дубинкой, и запер камеру на засов.

– Когда выйдешь, сразу иди в бордель к мадам Розе, что на углу Конюшенной, – посоветовала Мария. – Тебя туда без протекции примут.

– Дура! – крикнула Милочка, торопясь за надзирателем. – Ради свободы можно пожертвовать всем, даже телом!

– Я так и не понял, получим мы пайку или нет? – спросил Колунов, когда они скрылись из виду. Но его вопрос остался без ответа.

Молчание нарушил Маэстро.

– Самсон, – сказал он. – Никогда не соглашайтесь изменить свою жизнь.

– Вы опять о своем видении? – воскликнула Мария. – Сколько можно пугать человека?!..

– Простите, – проговорил Маэстро. – Я не собираюсь его пугать, я хочу его предупредить. Неужели вы не видите, что над ним нависла беда?

– Да, я это тоже чувствую, – Самсону было страшно. – Со мной надзиратели не так, как со всеми! А почему? В чем я провинился?! В чем?! Маэстро, вы ясновидец, должны знать! – И он разрыдался, по-бабьи горько и бесстыдно. – В чем я провинился?..

– Это уже истерика! – с нескрываемым удовлетворением воскликнул Рыжаков. – Сейчас успокою! – Он вскочил и влепил Самсону крепкую пощечину. На щеке Самсона вспухло красное пятно. – Слизняк!..

Самсон затих. В камере вновь воцарилось молчание.

Прошли день, ночь и еще день. Губернатор сидел в большом зале у камина и листал газеты. В газете «Новь» петитом была напечатана заметка об аресте людей на вокзале. Журналист требовал навести порядок в правоохранительных органах и защитить невиновных. Заметка заканчивалась словами: «Губернатора почему-то не тревожит нарушение прав человека в Александровске».

Французов знал эту газетенку, постоянно порочащую власть, и заметка его не удивила. Но возникла опасность, что с целью увеличения тиража эту тему поднимут и другие газеты, даже здравомыслящие.

Вольдемар Викторович вспомнил времена, когда журналист за подобную заметку мог оказаться на Колыме, вспомнил отца, постоянно повторяющего: «Везде притворяйся глухонемым», и вздохнул. Да были времена, он их еще застал, – времена запретов, дешевой водки и праздников под гармонь. Но было и хорошее. Потому и восклицали интеллектуалы на телевизионных шоу: «Ах, политехнический!..» Перебор, конечно. Но в те времена телеведущая дива постыдилась бы сказать с экрана, что галерея Уффици находится в Уфе, а Прадо – это только марка фирмы, выпускающая женские сумочки. А нынешняя без смущения несет эту глупость, сам слышал. По этому случаю даже вызвал на ковер обоих братьев Ге. Их встреча зафиксирована стенограммой.

Губернатор. Как вы могли выпустить на экраны подобную дуру? Наш канал смотрит вся страна. Что скажут люди?!

Ге-2. Скажут, что в Александровске красивые женщины.

Губернатор. При чем тут ее красота? Я говорю о знаниях и об уме ведущей передачи.

Ге-2. Но она же блондинка, ваше превосходительство. И грудь шестого размера.

Губернатор. Бред какой-то!..

Ге-1. Я ему так и сказал, э, брат…

Ге-2 (перебивая) . Нет, это я сказал, э, брат…

Губернатор. Так что вы оба сказали?

Близнецы (вместе) . Э, сказали мы с братом: она же женщина.

Губернатор (нервно) . Ну и?

Ге-2. Женщины, ваше превосходительство, бывают двух категорий.

Ге-1(добавляет). Прелесть какая красавица…

Ге-2 (добавляет) . И ужас какая умная.

Ге-1. Других нет.

Близнецы (вместе) . Э, сказали мы с братом, ум нужнее…

Губернатор. Так и надо было поступить.

Близнецы (вместе) . Но прелесть смотрится лучше!

Губернатор (вне себя) . Кто из вас курирует СМИ?

Близнецы (указывая друг на друга, вместе) . Он!

Губернатор. Значит, мое решение о служебном несоответствии получите оба! А теперь – вон, ко всем чертям!

Близнецы (вместе, слезно) . Пожалуйста, тише, ваше превосходительство. Наши черти сейчас отдыхают. Если разбудим…

Губернатор (кричит) . Вон!..

Вольдемар Викторович загрустил. Конечно, можно было бы уволить этих двух обалдуев, но где взять толковых руководителей на СМИ и культуру. Особенно для СМИ. Их можно только пожалеть, живут в постоянном страхе кому-нибудь не угодить.

Французов взглянул на газету, которую продолжал держать в руках, и еще раз вспомнил предшественников, боровшихся с любой критикой в свой адрес. «Глупцы, – подумал он. – Если бы позволяли прессе выпускать пар, то сидели бы в своих кабинетах по сей день. Людям нужно давать выговориться. Меня критикуют?! Что ж, флаг им в руки, собаки лают, а караван идет».

Это была последняя мысль губернатора. Из камина тянуло теплом, и к нему незаметно подкралась дрема.

Хлопнула дверь, послышался дробный стук женских каблучков.

– Что за манера входить без стука?! – вскочил Вольдемар Викторович. – Прости, – криво усмехнулся он, узнав Диану. – Это нервы. – И улыбнулся. – Я задремал, и мне приснилась бабушка. И пирожки с картошкой. Я любил пирожки с картошкой. Макал их в сахар, когда он был.

– Пирожки с картошкой в сахаре? – рассмеялась Диана.

– Это вкусней, чем нынешние пирожные. Чудесное было время.

– Пирожки с картошкой… – повторила Диана. – Ты называешь это чудесным временем?

– Много лучше сегодняшнего. Вот признаки настоящего. – Французов потряс газетой и швырнул ее в камин. Бумага вспыхнула, из камина потянуло гарью. – Тут пишут, что группу невинных людей держат в тюрьме без суда и следствия. Может, лгут, не знаю.