Евгений Сивков - Как опоздать на собственную смерть

Лукин задержался на пороге.

– Спать вместе будете?

Мы с Лелей переглянулись и в голос ответили: «Нет»!

Он кивнул.

– Мест навалом, только холодно! Вы со всеми, – сказал он мне. – А вы, – обратился он к Леле, – в моей комнате. Располагайтесь пока, я за вами зайду.

Я добрел до комнаты и улегся на свободную кровать, мечтая хоть немного вздремнуть.

Но поспать не удалось. Что-то было не так. И дело вовсе не в ледяном потолке, мне мешали странные ощущения. В комнату зашел тот самый бородатый мужчина, который рассказывал про американские установки.

– Уснуть пытаешься?

Я кивнул.

– Не получится! В это время идут сильные магнитные колебания. На «Востоке» шутят, что, мол, это инопланетяне сеанс радиосвязи проводят. А наша рация на это время тухнет. Так что будь готов к таким катаклизмам.

Взяв из тумбочки какие-то вещи, бородач вышел. Только он ступил за порог, меня отрубило. Видно, инопланетяне завершили сеанс связи. Проснулся я от хлопка по плечу. Леля стояла рядом с Лукиным в огромной стеганой куртке и меховой шапке. Пришлось спешно одеваться.

– Идите за мной!

Лукин надвинул на глаза капюшон и направился в глубину одного из тоннелей, ведущих к выходу.

– Вон там находится гляциобуровой комплекс с тремя вышками, одна из которых – знаменитая 5Г, самая глубокая скважина в Антарктиде [64], – по дороге он проводил нечто вроде экскурсии. – В старом буровом комплексе во время проведения гляциологических сезонов обычно живут буровики и гляциологи [65], но их сейчас нет. Вот в той стороне, на севере от электростанции, находится аэрологический дом. Он приспособлен для жилья, условия там немного получше. Если вы тут надолго задержитесь, я вас туда определю на постой. Это будка для запуска радиозондов [66], а там – магнитный павильон [67]. Примерно в пятистах метрах на запад от станции расположены две старые буровые вышки, одна из которых использовалась раньше специально для забора образцов на микробиологические исследования [68]. Ну а нам нужно к кернохранилищу, вон туда.

Пятью минутами позже мы зашли в огромную комнату, уставленную цилиндрами, каждый был примерно в метр высотой. На этикетках значился номер образца, номер скважины и глубина забора.

– Так вот, все это началось в 1970 году, когда на станции «Восток» начал работу гляциобуровой отряд, состоящий из специалистов Института Арктики и Антарктики Ленинградского горного института во главе с Николаем Ивановичем Барковым. Никто тогда не предполагал, что благодаря упорству этих людей будет пробурена самая глубокая ледяная скважина, а добытый ледяной керн позволит изучить климат Антарктиды за последние 420 тысяч лет. Долгое время этот ряд был самым длинным, но в последние годы по керну Купола Конкордия [69]был получен ряд длиной в восемьсот тысяч лет. Кстати, одна из будущих задач гляциологических исследований в Антарктиде – получить климатический ряд длиной в миллион лет.

Я внимательно слушал ученого, стараясь, насколько это возможно, вникнуть в неведомые мне понятия, а тот ходил от цилиндра к цилиндру и продолжал загружать нас информацией.

– Но дело даже не в этом. Уникальность ситуации в том, что прямо под станцией, на 3750-метровой глубине, под толщей льда залегает огромное озеро, размером с Ладогу примерно. Секрет этого озера в том, что ниже отметки 3539 метров ледяной керн, добытый на станции «Восток», сложен не из атмосферного льда, образовавшегося путем уплотнения выпадающего снега, а из намерзшей воды из подледного озера. Строение, химический, газовый, микробиологический, минеральный и изотопный составы этого льда сильно отличаются от вышележащего.

Лукин бросил взгляд на нас, будто проверяя наш интерес.

– Я об этом могу часами говорить, но вы ведь сюда не за этим приехали? – с нескрываемой досадой произнес он.

Леля перебила его. Похоже, она сделала это намеренно:

– Вы правы, ближе к делу!

Лукин вздохнул.

– Так вот, о микробиологических исследованиях. Если в озере водятся какие-то бактерии, то есть шанс, что мы обнаружим их в ледяном керне. Однако пока ни одного микроорганизма, который с уверенностью можно было бы отнести к обитателям глубинного озера, не нашлось. Единственная интересная находка, сделанная на сегодняшний день, – это термофильные бактерии [70], обнаруженные Сергеем Булатом [71], специалистом по молекулярной биологии [72]из Гатчинского института ядерной физики.

Термофилы – это микроорганизмы, которые любят тепло и живут в воде, например, в термальных источниках Японии при температуре плюс сорок-шестьдесят градусов по Цельсию, хотя некоторые выдерживают воду и погорячее. Питаются они водородными соединениями [73]. В озере под «Востоком» им вроде бы делать нечего, поэтому считается, что они обитают в разломах земной коры глубоко под озером, а в воду попадают при периодических выбросах горячей воды.

– А можно еще ближе к делу? – не выдержала Леля.

– Можно! – Лукин опять вздохнул, сделал серьезное лицо, сунул руку в щель на стене и щелкнул каким-то тумблером.

В глубине комнаты открылась снежная стена со стеклянной дверью, за которой виднелась лаборатория. Помещение за стеклом явно контрастировало с обстановкой всей станции, не было там ни старого оборудования, ни мебели советского периода.

Нам навстречу вышел уже знакомый мне бородач.

– Передаю вас в надежные руки! – немного иронично сказал Лукин, опять вздохнул и направился к выходу. Потом обернулся.

– Если что, для всех вы были в аэрологическом доме, – обратился он к нам с Лелей. – Как же меня все достало! – тихо добавил он, уходя.

– Итак, Станислав Савельев, будем знакомы! – бородач протянул руку и представился: – Сергей Иванов, Первый Московский государственный медицинский университет имени Сеченова.

– Стас Савельев, простой человек, – поддразнил я его.

– Вы, наверное, знаете, зачем вас сюда привезли?

Я бросил взгляд на Лелю, она знаком приказала молчать. Пришлось и кивнуть, и пожать плечами одновременно, то есть и ответить, и ничего не сказать.

Бородач пустился в объяснения.

– Стас, вы когда-нибудь слышали о технологиях, позволяющих погрузить живой организм в длительное состояние анабиоза [74], при котором жизненные процессы полностью останавливаются, а потом его возвращают к жизни, и все функции восстанавливаются?

– Конечно, много раз! В фантастических фильмах. Космические корабли бороздят просторы Вселенной, а люди спокойненько спят в каких-то ваннах. Я всегда думал, что это фантастика.

– Теперь вы один из немногих, кто знает, что это не так!

Бородач сказал это так многозначительно, что я напрягся и постарался вникнуть в очередную научную лекцию, от которой у меня внутри и правда похолодело.