Татьяна Трубникова - Знаки перемен (сборник)

– Не ходи! Он мразь!

В зале послышались смешки. Кто-то откровенно захохотал. И все смотрели на него. Героиня же, словно не слыша предупреждения, продолжала в том же духе. Асланбек сел.

Взрывчатка туго охватывает пояс. Она не тяжелая, но ощущается, как камень на шее.

В театр они зашли спокойно. У входа дремала бабушка-билетерша. Гулкие пустынные коридоры отразили их поступь. Асланбек шел и думал:

«Вход. Выхода уже не будет. Ступеньки. По ним я уже никогда не спущусь. Каждый мой шаг – уже последний. И обратно по этому коридору не пройдусь.»

Их людей было много. Асланбек шел замыкающим. Он разбудил билетершу.

– Шла бы ты, мать, домой. Ночь уже, – соврал он.

Бабуля встрепенулась. Непонимающими глазами проводила исчезающий хвост колонны одинаково одетых мужчин. И засобиралась домой.

Они прошли мимо огромных зеркал, в которые совсем недавно смотрелись, прихорашиваясь, завзятые театралки. Но Асланбек не смотрел в сторону волшебного стекла – боялся, что вновь увидит вместо своего лица серое лицо незнакомца.

И еще, как когда-то, когда они ждали колонну машин в горах, он услышал в мозгу леденящее тиканье. Ладно бы еще, взрывчатка была поставлена на таймер. Так нет.

«Интересно, кто сегодня живет на сцене? Я уже не увижу.»

А потом с ним стали происходить странные вещи. Провалы в памяти. Он помнил коридор, фойе перед заветной дверью, за которой слышались взрывы смеха, аплодисменты и музыка. Но как входил в эту дверь – не видел. Он знал точно – так страшно ему еще никогда в жизни не было. Сердце тяжелым молотом билось где-то в затылке. В глазах темнело. Ему казалось: еще чуть-чуть – и он умрет безо всякой взрывчатки. Так кровь давила в затылок.

Дальше помнил себя уже внутри. Оцепенение, потом ужас на лицах. Их автоматы. Приказы. Кто-то вжался в кресло, кто-то пригнулся, стремясь спрятаться за чужие спины.

Сбившееся в кучу стадо.

Женщины голосили. Одна в панике пыталась убежать. Ее застрелили. Асланбек подумал, что точно так же они вставали в полный рост, чтобы их убили. Когда не выдерживали нервы.

Кровь. Бараны. Асланбек вспомнил свое стадо. Курбан-байрам. Чем эта женщина отличается от того барана? Ничем. Он смотрел на нее. Ему не было ни жалко, ни противно, как в детстве. Он – волк. Волк задирает овец. В этом его предназначение.

Потом был опять провал. Вновь увидел себя в какой-то небольшой комнате. Сразу двое его товарищей вводили себе наркотик. Асланбек услышал выстрелы. Здание обстреливали. Потом грохот. Очевидно, упало что-то массивное. Он вышел из комнаты и пошел по коридорам. Многие стекла были выбиты, и летний ветерок приятно освежал его. Осторожно выглянул. Они в кольце… Пожал плечами: «Что ж, мы здесь как раз ради того, чтобы вы там стояли…»

Проклятое тиканье так и лезло в уши. Он просто не знал, как от него избавиться. Асланбек не понимал, как это могло быть, но он видел себя как бы сверху: маленькой точкой в четырехмерном прозрачном макете большого здания… Компьютерная картинка кружится на экране, поворачивается… Он в капкане… Он в ловушке… Куда ни пойди – выхода нет.

Снова провал. Вот он смотрит с самого верхнего этажа. Отсюда не уйти. Единственный путь – в небеса. Тик-так, тик-так…

Стадо обреченных овец воет в партере. Он стоит и ждет. Чего ждет? Еще минута, еще… Провал.

…. Он в каком-то богатом доме. Ничего подобного он в жизни не видел. Мраморная лестница. Роскошь неброского удобства. Теплый пол. Ланьи глаза какой-то девушки. Может, он уже подорвался? И теперь гурии ухаживают за ним? Он смотрит на нее и только по жестам понимает, что она предлагает ему напитки. Он пересохшими от волнения губами отказывается. Поднимается по лестнице. Его обнимает какой-то парень. Его ровестник. Усаживает на что-то обволакивающе мягкое. И начинает, смеясь, что-то рассказывать. К своему удивлению, Асланбек понимает, о чем речь. Словно он все знает о жизни этого симпатичного холеного парня.

– Знаешь, я хотел бы кое-чем поделиться с тобой, – говорит парень. – Эта политика – такая грязь. Деньги, деньги… Каждая жизнь сколько-то стоит… Только у каждого – по-разному…

– Жизнь ничего не стоит, – возразил Асланбек.

– Шутишь… Я тебе могу назвать конкретные суммы.

В комнату вошел папа холеного парня. Асланбек похолодел. ЭТО ЛИЦО ОН ВИДЕЛ В ВИТРИНЕ ЗА СВОЕЙ СПИНОЙ. Безликая серая маска. Папа парня безразлично-вежливо кивнул ему. И ушел. Парень, не замечая состояния Асланбека, продолжал:

– Так что война, которая тебя так интересует, никогда не кончится. Тут большая политика. Вот слушай, В ЧЕМ ТУТ ДЕЛО…

Тик-так, тик-так… Асланбек бежал, тяжело дыша. Снова тупик. Снова автоматы, направленные на него, прямо на него, в самое сердце… Асланбек часто думал, что же понял тогда Салман, когда они вместе смотрели на зеленый флаг с оскалившимся волком над уезжающим «Мерседесом»? Он сам тогда понял, что его ждет смерть… Салман же был счастлив.

Перепуганные люди. Сжавшиеся, безропотные овцы. Асланбек смотрел на них, и смутная догадка начинала брезжить на дне сознания. Все, что они хотят – выйти отсюда. Все, что хочет он – тоже выйти. Они должны были отсмеяться, отаплодировать и разойтись по своим теплым хлевам. А завтра новые овечки-театралки вертелись бы перед большими зеркалами в главном фойе. И вдруг он ПОНЯЛ.

Он – не волк. Он – такая же овца, как и все эти нечистые. Только он сам выбрал свою судьбу, а они хотели развлечься… В конечном счете, он-то развлекся. Но спектакль затянулся. Он – маленький герой третьего плана в гигантской пьесе ужасов. Скоро его кровь сольется с кровью других баранов. Его обманули. Неужели все это зря?! Отец, Салман… «Дада! Я не хочу умирать!» Тик-так…

Асланбек вспомнил свой трюк с овцами. Как вышел из окружения. Все, что надо – прикинуться овцой. Тогда спасешься. Он пошел по рядам. Люди шарахались от него, провожая его автомат косыми взглядами. Они старались еще больше вжаться в кресло, стать как можно незаметнее. И старались не смотреть ему в глаза. Он же, напротив, вглядывался в каждое лицо. Нашел! Асланбек показал автоматом, чтобы сидящий парень встал. Вздох ужаса прошелестел рядом. Молодой человек повиновался. Он был чуть старше Асланбека, но похож на него ростом и даже лицом. Асланбек вывел его в коридор.

Освободившееся место сиротливо бардовело бархатом. «Вот оно, началось», – думал каждый сидящий, провожая взглядом конвоируемого под дулом автомата молодого человека. И все ждали выстрела.

В это время Асланбек уже натягивал чужой пиджак. А молодой человек – его защитную спецовку. Он не хотел одевать, но Асланбек его заставил.

И вдруг он услышал из-за дверей крики своих. Что-то происходило. В глазах потемнело. Дыхание остановилось где-то высоко в горле. Может ли быть что-нибудь хуже этой минуты? Тик-так… Последние секунды. «Конец». Дрожащие пальцы схватили чеку… Выхода нет. Вот бы унестись сейчас в небо на быстром самолете…