Сергей Каратов - Тайны тринадцатой жизни

– Что Вас привело к дверям этого заведения, неужели молодые тоже нуждаются в медицинской помощи?

– Да, как ни странно, – развела руками девушка. В этой фразе и в этом движении рук выразились её почти детская наивность и открытость одновременно.

– Владлен, – подал ей руку поэт Смычкин.

– Вика, – девушка вложила свою руку в пухлую ладонь собеседника.

– Я Вас видел этой ночью во сне.

– Как Вы могли меня видеть во сне, если мы наяву встретились только что.

– Перст судьбы, знаете ли. К тому же мы с Вами целовались. Правда, я в этом сне был ещё студентом, а Вы выглядели просто обворожительно.

– Вы очень красиво изъясняетесь, так, по-моему, уже никто нынче не разговаривает.

– Да, Вы правы, нынче многое поменялось. Но мне уже как-то не хочется переучиваться в худшую сторону, постигая уличный сленг.

– Что Вы! Конечно, не нужно этого делать. Всё наносное уйдёт, а красота вечна.

– Какая Вы умница! Редкое сочетание красоты и здравомыслия.

Мне даже хочется продолжить наше знакомство, если это возможно.

– Лично я не против, – сказала Вика.

Непонятно почему, но из кабинета вышла медсестра и пригласила Вику первой. Смычкин решил, что врач от него никуда не денется, и он может сюда вернуться и завтра. Когда Вика вышла от терапевта, то Смычкин подошёл к ней и сказал:

– Я иду с Вами.

– А как же к доктору? Я могу Вас подождать.

– Вдруг я задержусь в кабинете, и Вы не станете меня ждать. Где же я потом смогу Вас найти? Это же риск. Я так не люблю рисковать при общении с такой тонкой материей, как женское сердце.

– В каком смысле не любите рисковать?

– Женское сердце весьма хрупкое создание и к тому же непредсказуемое: сейчас оно отстукивает одни такты, а в следующую минуту совершенно иные, непостижимые моему слуху. Это одна из загадок природы. О, об этом я мог бы говорить часами.

– Скажите, а на что могут жаловаться такие сильные мужчины, как Вы? Что Вас привело к доктору?

– Мне неудобно говорить об этом, но мне необходимо получить бюллетень от врача хоть на неделю и устроить себе отдых, чтобы свободно поработать над будущей книгой. Поэтому я вынужден был съесть семь порций мороженого, чтобы спровоцировать ангину. Не знаю только, сработает или нет?

Вика удивлённо вскинула брови:

– Простите, но как я поняла, Вы писатель?

– Да, это так.

– Но Вы же не должны работать где-то ещё, а только писать книги.

– Так было до реформ, а теперь труд писателя не утверждён законодательно. Поэтому ему приходится зарабатывать деньги на обычной работе, а писать книги в качестве хобби.

– А почему труд актёра или композитора признаётся за труд, а писателя дисквалифицировали?

– Вика, Вы мудрая девушка, и сердце у Вас чуткое. Я очень рад, что познакомился с Вами. При этих словах Владлена щёки девушки заметно порозовели.

– Вы знаете, Виктория, я хочу сказать Вам, что я не только писатель, но ещё и странник, проживший дюжину жизней в разных временах и в разных краях Земли. Честно говоря, я ни одной девушке не говорил о своей жизни, а вот с Вами мне на удивление легко общаться. Мне кажется, Вы меня понимаете с полуслова. Не знаю, сможете ли Вы мне поверить относительно моих жизней?

Когда Вы сказали, что прожили дюжину жизней, я была поражена, потому что впервые встретила человека, который поделился со мной тем, что меня тоже очень волновало. Я всегда чувствовала, что живу не первую жизнь, но поговорить об этом боялась, потому что меня могли принять за чокнутую.

– Ну, слава богу, встретились двое чокнутых! – расхохотался Смычкин. – Хотя, для чистоты эксперимента нам необходимо разлить по бокалам и чокнуться. Тогда всё будет соответствовать регламенту встречи.

– Мне так интересно было бы поговорить с Вами, что я не откажусь от встречи хоть завтра, – сказала Вика.

– А я бы и сегодня мог устроить посиделки, уж больно долго придётся ждать до завтра. Может быть, я такую девушку всю жизнь искал.

Дождавшись выхода Владлена от терапевта, Вика согласилась провести вечер с новым знакомым.

Квартира была заставлена полками и стеллажами с бесчисленным количеством книг, на его письменном столе лежали кипы бумаг, писем, раскрытых книг и блокнотов. Тут же в кабинете стоял стол с компьютером, около которого лежали дискеты, флэшки, журналы, фотографии женщин, коробки с картриджами и письменные принадлежности.

– Какой у Вас творческий беспорядок! – удивилась Виктория. – Мне нравится.

– Вика, я обожаю предметную декоративность.

Только на кухне нашлось место, свободное от декоративности, куда Владлену удалось расставить бутылки с напитками, вазы с фруктами и печеньем, чашки для кофе и рюмки для вина. Доставая из шкафа салфетки, Смычкин спросил у Вики:

– А Вы ноктюрн сыграть могли бы?

– Нет, у меня со слухом слабовато, – ответила девушка, не подозревая подвоха.

– Я пошутил, – засмеялся поэт, – это Маяковский.

– Он тоже был шутником?

– Нет, он был поэтом.

– Я другое хотел спросить, но не решаюсь, вот и перевожу разговор в плоскость юмора.

– А Вы скажите прямо.

– Нет, боюсь задеть Ваше самолюбие.

– Не бойтесь, говорите, я не обижусь.

– Вы, женщины, сначала обещаете проявить готовность к пониманию, а потом всё кончается капризами, а то и полным разрывом едва сложившихся отношений.

– Уверяю Вас, ничего этого не будет. Я постараюсь понять правильно.

– Не знаю, зачем только я рассказал вам о своих планах. Даже неудобно теперь. Смычкин подал девушке бокал с рубиновым вином. Они чокнулись и выпили.

– Ну, хорошо, если Вы настаиваете, то я скажу. У меня к Вам, Вика, будет такая просьба: станьте моей музой, ибо Ваше присутствие в моём доме станет главным стимулом для работы над совершенствованием рукописи моей будущей книги.

– Что Вы имеете в виду под понятием остаться в Вашем доме?

– Я говорю, чтоб Вы остались у меня навсегда.

Поздно вечером, проводив Вику, Смычкин возвращался к себе, полон впечатлений от общения с этой красивой девушкой, чем уподобился порыву ветра, который пролетел сквозь цветущий сад и набрался его живительных ароматов.

Гарик и Ося, слоняясь без дела и без денег по Старой Качели, решили навестить Смычкина. Предложение поступило от Оси:

– Какого лешего мы ходим голодные и холодные по улице, пойдём лучше к Смычкину, посидим у него, всё равно потом надо будет всем вместе идти на поэтический вечер.

– Ты имеешь в виду клуб «Кипарисовый ларец»?

– Ну да! Он сейчас наверняка готовится к мероприятию и пишет новые стихи, высказал предположение Ося.

– Но Владлен не любит, когда ему мешают писать стихи. Выгонит к чертям…

– Не выгонит! Надо будет похвалить его новые стихи, он тут же растает и раскошелится на пару пузырей… Ты что, Смычкина не знаешь?..