Сергей Каратов - Тайны тринадцатой жизни

Пихенько не любил, когда ему мешали работать, особенно если он успел настроиться. А сегодня настроя никакого не было, он шёл за лопатой, да как говаривала его Нюра: «Заплеталась нога за ногу».

– Только великий человек может себе позволить столь царственный жест, – указывая на петляющий след побелки, говорит Гарик, шагая впереди группы по широкой улице с выбитой грунтовой дорогой посередине.

Потом белая лента повернула в переулок, окаймлённый с обеих сторон дощатыми заборами, где сквозь штакетник с правой и левой стороны выглядывали то стебли картофеля, то желтеющие плети гороха, то мясистая ботва свёклы. И, конечно, много было цветов: высокие мальвы, пышные георгины, горделивые шляпки цветущих подсолнухов. От солнца, просеивающегося сквозь штакетник, рябило в глазах, но молодые люди безошибочно шли к дому Пихенько по белому напылению, которое легло на землю, поросшую в переулках подорожником, гусиной лапчаткой, пастушьей сумкой и придорожной мшанкой.

– Хорошо, если побелки хватит до самого дома, – выразил сомнение Ося.

– Не надо говорить ничего негативного, оно имеет особенность материализовываться, – предупредил осторожный Смычкин.

Так и получилось. Правда, на выручку пришёл появившийся молодой мужчина с рулоном рубероида. Скинув рулон с левого плеча, он сказал, что у Пихенько будет третий дом за углом налево. Потом смахнул с лица длинные волосы, снова забросил рубероид на плечо и, слегка пригнувшись, заковылял дальше.

– А вот и оно самое, – показывает на большой дом за сетчатым забором Гарик. – Кажется, пришли.

Пихенько обернулся на мужской голос, окликнувший его с улицы. Он приставил лопату к дощатой стене сарая и пошёл к воротам.

Сначала он подумал, что трое молодых людей ищут какой-нибудь подработки: кто готов землю покопать, кто крышу покрыть, кто колодец вырыть на участке. Поскольку у Пихенько денег не было, то все работы он выполнял сам. Если приходилось туго, жена помогала.

Но этих визитёров по виду можно было понять – другого поля ягода.

– Нюра, где ты там? – закричал Жорж, – к нам гости.

– Какие ещё гости? – вышла на крыльцо жена Пихенько. Она вытирала руки о цветастый передник и с удивлением глядела на незнакомых молодых людей, топчущихся на дорожке из бетонных плит. Три сумки и большой, туго набитый баул стояли подле ног.

Когда хозяйка усадила непрошеных гостей на солнечной веранде и стала подносить тарелки с салатом, то Смычкин обратил внимание на деревянную солонку, где у надписи стёрся мягкий знак, и осталось слово «сол».

Он тут же обратился к Гарику:

– Дружище, подай, пожалуйста, сол.

– Чего-чего? – не расслышал Гарик.

– Сол, – говорю, – подай.

– Вот турок! – подвигая левой рукой солонку, язвит Гарик.

– Это не я, а хозяин – турок, – показывает на надпись Владлен. И все трое хохочут над повреждённым словом.

Тут в веранду входит Пихенько. На нём чистая косоворотка и наглаженные брюки. Льняные волосы хоть и зачесаны назад, но всё время норовят упасть на лоб, отчего Жорж держит голову высоко и даже горделиво. Он узнал о цели приезда высоких гостей, и теперь его распирало чувство морального удовлетворения от мысли, что и его лингвистические опыты кому-то понадобились.

Около осьмушкинского магазина снуют люди. Кто-то пришёл за покупками, кто-то просто так, потолкаться от скуки. Парочка молодая в драных джинсах и маечках. В ухе у парня серёжка, на пупке у девчонки пирсинг сверкает. Проходя, спрашивают у Владлена время.

– Счастливые часов не наблюдают, – говорит Смычкин.

– Я обратил внимание на то, что счастливые вообще не отличаются наблюдательностью, – соглашается Гарик и показывает подросткам на большие уличные часы на столбе, которые местные электрики установили выше рекламного щита.

Те смотрят, словно бы впервые увидели эти часы, что-то обсуждают на своём птичьем языке и заходят в магазин.

откупоривая бутылку лимонада, вполголоса цитирует свои нарождающиеся стихи Владлен.

– Слушай, старик, чего мы тут торчим? – одёргивает Смычкина Гарик. – Пойдём на луг, там один забавный мужик коров пасёт. Поговорим, ума наберёмся. Кто-то проговорился, что этот абориген знает много историй про клады.

– Пожалуй, ты прав. Не зря сказано, что истина изъясняется на языке тех, кому она хочет себя открыть.

После прогулки по Осьмушке молодые люди вернулись в дом Пихенько. А там Смычкина ждала девушка из местной библиотеки. Владлен тут же ушёл с ней в сад, где в тенистой беседке они, не откладывая, принялись целоваться.

– Тогда как все правоверные христиане совершают вечерний намаз, ты, Смычкин, какого лешего разлёгся здесь с женщиной? Богохульствуешь!

Да-с, сударь!

Затем Гарик находит на другой скамейке хозяина дома и обращается к нему:

– Жорж, ты же в командировку собирался по своей работе.

– Передумал.

– Что так?

– Сериал смотрю, а тут на самом интересном месте прерваться не захотел.

– Вот ты какой! Свои интересы ставишь выше общественных. Разве это правильно? Скажи ему, Смычкин!

– Владлен безразлично махнул рукой и опять продолжил обниматься с девушкой.

– Вот-вот, при общем попустительстве и появляются такие индивидуалисты, как Пихенько.

Узнав, что в Осьмушку приехал поэт Смычкин, известный газетчик Сверчков решил взять у него интервью, хотя в последние годы в старокачелье маятник вкусовых пристрастий от любви к поэтам резко качнулся в противоположную сторону. Поэзия в Старой Качели издавна являлась совестью нации, а поскольку к власти пришли люди новой формации, то со всем старым они решили покончить раз и навсегда. Но газетчик Вячеслав Сверчков принадлежал к старой школе, дух которой сломить не могли даже такие перемены, которые обрушились на старокачельцев в последние времена. Пришёл он к поэту с бутылкой хорошего бургундского вина и объяснил её появление на столе веранды, как средство для стимула к приятной беседе. Обрадованный Пихенько тут же вставил своё слово:

– Это правильно! Мне ещё бабушка Феня говорила: «Если захочешь поговорить с человеком, положи сахар под язык». И тут же поставил на стол бутыль своей домашней вишнёвой наливки. Сделав добрый жест, Пихенько с важностью, приличествующей данным обстоятельствам, торжественно поддёрнул спортивные штаны на резинке.

Когда пропустили по бокалу славного напитка, то Сверчков тут же взял быка за рога:

– Смычкин – это фамилия или псевдоним?

Владлен не растерялся и дал газетчику исчерпывающий ответ:

– Моя подлинная фамилия – Нестерев.