Сергей Каратов - Тайны тринадцатой жизни

Поведение Смычкина показалось слишком уж оскорбительным губернатору Грум-Гржимайло. Он нагнулся и шепнул пару слов на ухо своему заместителю.

После получения литературной премии Святого Юстиниана, составляющую денежную премию, раз в пять превышающую грант за фольклорную экспедицию, Смычкин остался во Дворце ассамблеи отметить удачу. Всем участникам церемонии награждения был уготован прекрасный фуршет в банкетном зале. «Наконец – то, встречу здесь Хренского», – подумал Смычкин, предвкушая решение своей проблемы с лицензией.

«Странно, – думал Владлен, – не иначе как этот Хренский является родственником того, что в наших коридорах власти пробавляется. И оба такие же неуловимые».

Фуршет был отменный. Звучала музыка. Длинноногие девушки в гусарских мундирах с барабанами выделывали невероятные па. Особенно у них искусно получались танцы с весёлыми играми в барабанные палочки. Всем гостям разносили на подносах всевозможные вина и яства, милые дамы улыбались, важные гости раскланивались друг перед другом и говорили комплименты под воздействием винных паров. От улыбок у Смычкина стало сводить щёки и ещё какие-то мышцы лица. Пора было уходить. Он поспешно оделся в гардеробе и вышел на улицу. Дома его потеряли товарищи, которые не могли заснуть, ожидая появления босса. Когда Владлен вошёл, то первый вопрос ему задал наблюдательный Гарик:

– Где ты успел переодеться из красной куртки в чёрное демисезонное пальто?

– И правда, – удивился Смычкин, оглядывая себя. Потом махнул рукой. Бог с ней, с красной курткой. Лучше погляди, что я принёс.

И Смычкин выложил на стол несколько внушительных пачек с самыми крупными купюрами или как их называл Гарик «шкробными палочками». Понятное дело, что у Оси и Гарика вытянулись физиономии. Потом посыпались вопросы, не понятно, от кого какой:

– Откуда столько? Кого ограбил в ночной Усушке? Колись, шеф.

– Не грабил, просто получил литературную премию. Вы же не захотели идти на культурное мероприятие, а я пошёл. Вот и результат. Вы даже представить себе не можете, что я тут узнал про себя.

И восторженный Смычкин рассказал друзьям обо всех злоключениях, которые он перенёс на этой церемонии награждений.

– Вы знаете, кто сейчас в Усушке самые значительные писатели и драматурги?

Сроду не догадаетесь. Вот посмотрите шорт-листы: губернатор, его зам и мэр, а в конце каждого списка есть и два-три писателя. Во, как жизнь повернулась!

В утренних теленовостях сообщили, что ночью недалеко от Дворца народной Ассамблеи нашли избитого мужчину в красной куртке и красном берете. Пострадавшего доставили в местную больницу, и теперь состояние больного стабильно тяжёлое.

– Подожди-ка, Влад, это же твоя красная куртка и твой красный берет. Как получилось, что ты поменялся одеждой с тем несчастным? Может, ты его избил, забрал у него деньги, надел его пальто и слинял, а нам тут байки травишь про какую-то премию?

– Да вы что? Конечно, я отчасти по пьянке, отчасти от счастливого головокружения, надел в гардеробе чужое пальто, но почему избили того, кто оказался в моей куртке?

Смычкин задумался, закурил сигарету, потом хлопнул себя ладонью по лбу:

– Братцы, этим несчастным мог быть я. Это у меня могло бы быть «стабильно тяжёлое состояние». Наверняка кто-то, узнав про большие деньги, решил подстеречь меня и отнять премию. Из награждённых столь внушительной суммой было только четверо: три чиновника высокого ранга и я, у которого ни машины, ни охраны. Тут напрашиваются две версии: либо меня решили просто грабануть, либо местная элита захотела наказать меня за скандал и за настойчивость, которую я проявил на церемонии, вытребовав у них высшую премию имени Святого Юстиниана. Мне думается, надо бежать из Усушки, пока нам ноги не переломали. Я слышал, что народ в этих местах скаредный и крайне злопамятный.

Посовещавшись, друзья решили уехать от греха подальше. Всем понравилась идея разыскать лексического уникума Жоржа Пихенько, который живёт где-то в местечке Осьмушка.

Утром Пихенько купил большой пакет побелки для деревьев, привязал его к багажнику велосипеда и отправился с рынка к себе домой. Его частный дом в Осьмушке располагался ближе к южной окраине, где в последние годы сельскохозяйственные земли были розданы местным руководством под садоводческие товарищества. Он с горечью думал о том, что Осьмушка неоправданно разрослась, народу летом стало приезжать много – в лес не войдёшь, в пруду не искупаешься. Ягод и грибов поблизости не стало, лес замусорили, самые красивые прямоствольные деревья вырубили, а молодой ельник обломали на укрытие цветов и декоративных кустарников в суровую зиму от лютых холодов.

Трое молодых людей приехали в Осьмушку, сошли с попутной машины и направились к рынку, как им и посоветовал фольклорист из Утруски, не понаслышке знавший Жоржа Пихенько. Сделав изрядный круг около мутного пруда, молодые люди обратились к продавцам, не знает ли кто местного жителя по фамилии Пихенько. Кто-то из пожилых покупателей в соломенной шляпе и безрукавке, с плетёной корзинкой, в которой лежали купленные продукты, сказал, что видел такого:

– Он приезжал на велосипеде, купил молоко с хлебом и подался к другим рядам, где торгуют садовыми инструментами, саженцами и удобрениями.

На вопрос: «А какой он из себя?» житель Осьмушки обрисовал его так:

– Небольшого роста, щупленький, в кепочке. Поставит велик на подножку, поддёрнет штаны и дальше пойдёт. Вон там его ищите, – показал пожилой мужчина в другой конец рынка, растянувшегося вдоль гусиного пруда.

Трое молодых людей, постоянно наступая на гусиный или утиный помёт, прошли к указанным рядам и обратились к продавцу удобрений и химикатов для борьбы с вредителями сада и огорода с вопросом про Пихенько.

Словоохотливый продавец в бейсболке с большим козырьком и майке с упразднённым, но популярным в народе гербом Старой Качели, поведал, что недавно подходил к нему этот мужчина с велосипедом, купил побелку, а пакет при укладке случайно проткнул об острый край велосипедной корзины. Сказал, что только когда этот мужчина отъехал довольно далеко, он увидел белый след и стал кричать ему, но тот не услышал.

– Так что идите по этой белой полоске, просыпавшейся побелки, она и приведёт вас к его дому.

Пихенько по возвращении с рынка прислонил велосипед к шершавому стволу тенистого дуба, занёс в дом пакет с молоком и хлебом и отправился в сарай за лопатой: жена Нюра с вечера ещё попросила перекопать ту часть гряды, с которой ранний картофель уже был постепенно убран и съеден. А, перекопав землю, ему надо было ещё засеять её семенами горчицы, чтобы до конца лета на этом месте поднялся яркий ковёр круглолистой зелени, от которой бегут вредители.