Сергей Каратов - Тайны тринадцатой жизни

– Тогда и к нему не советую приближаться! – даёт наставление Смычкин.

– Пихенько, объясни девушке значение слова «обольститель», ты же у нас человек осведомлённый, не хуже словаря живого слова Даля.

– Не буду смотреть по Далю, просто пошлю подале. – ответил Жорж, который доселе сидел и строгал перочинным ножичком деревянный мундштук из сухой ветки жасмина.

Когда Лида отошла к своей подруге, стоявшей около театральной афиши, Гарик сказал Смычкину:

– Чего пристаёшь к юной особе?

– Да будет тебе одёргивать меня, тоже мне, нашёлся защитник неискушённых девственниц! Нос ровесницу не ищет…

– Ну, уж не скажи, твой нос только и рыщет в поисках юных особ.

Ночью в доме Пихенько раздаётся очередной стук в дверь. Перед этим трижды стучались то Владлен, то Ося. Последним пришёл Гарик со своей Светланой.

Пихенько, еле продирая глаза, поднимается и идёт выяснить, кто его решил побеспокоить среди ночи.

– Кто там?

– Враги, – послышалось из-за ворот.

– Свои враги? – уточнил ничего не понимающий Пихенько.

– Свои.

– Тогда заходите, вражины, покоя от вас нет.

Утром на крыльцо вышел всклокоченный и не выспавшийся Жорж. Он увидел Гарика, сидящего на корточках над расстеленной на полу веранды картой. Подле него включен магнитофон, из которого плавно разносятся звуки музыки, рядом стоит недопитая бутылка пива.

– Если ты опять включишь свою музыку на полную громкость, – говорит Пихенько Гарику, – я тебя придушу, и меня оправдают.

– За меня тебе не будет оправдания, – отвечает Гарик, не отрываясь от карты.

Из глубины сада появляется Смычкин.

– Ну, что, выяснил, где предположительно мог находиться дом моего деда?

– Эта Утруска такая непонятная, – возмущается Гарик, – какой мудак её проектировал?

– Да кто её когда-либо проектировал? Лепились дома, как бог на душу положит, где попало, лишь бы вода в подпол не заливалась.

– Как твой поход к местной жрице любви? – отрываясь от карты и закуривая, спрашивает Гарик.

– Вернулся, как видишь. – Смычкин картинно проводит руками сверху вниз, словно бы обрисовывая всю свою недюжинную стать. – И даже скажу больше: от женщины я ушёл с чувством перевыполненного долга.

Гарик прищуривается от попавшего в правый глаз сигаретного дыма и ободряюще улыбается другу.

Утреннее солнце освещает раскидистый дуб, пронзая лучами его крону. Лёгкий туман вздымается над садом. Где-то вдалеке слышатся гудки тепловоза, а поблизости чуть ли не в каждом осьмушкинском дворе горланят петухи.

Смычкин подходит к зевающему и подтягивающему штаны Пихенько.

– Так ты собираешься придушить Гарика из-за какой-то музычки. Не солидно, скажу я вам, батенька. Гарик – это же светлая голова. Вот найдёт он место, где стоял дом моего деда в Утруске, откопаем мы клад, да как заживём на эти денежки. Ты сам на него каждое утро молиться будешь.

– Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь.

Произнеся язвительные слова, Пихенько направляется в туалет.

Вдруг на крыльцо выбегает Аня в нижней рубашке, на ходу поправляя волосы, и зовёт Жоржа.

– Они только отошли облегчиться, – обращается к Ане Смычкин.

Тогда Аня крикнула громко:

– Жора, где ты, тебя к телефону зовут.

– У меня процесс, поговори сама, – кричит из конца сада Пихенько.

– Ну вот, – смеётся Гарик, теперь все соседи знают, что у Пихенько процесс.

Аня возвращается в дом, потом снова появляется на крыльце.

– Оказывается, к телефону приглашают тебя, – говорит Аня Владлену.

Смычкин шагнул на крыльцо и исчез в глубине дома.

Через пару минут он тоже вылетел на крыльцо:

– Гарик, срочно едем в Старую Качель, там с Осей беда приключилась.

– Вот тебе и клад! – сказал Пихенько. Ещё не откопали, а беды уже начались. Что будет, если действительно богатство надыбают.

– Ты прав, муженёк, даровые деньги никогда ни к чему путному не приводят, – поддержала Жоржа жена.

Когда Ося приехал в Осьмушку, первым к нему подошёл Пихенько и стал расспрашивать, что с ним случилось? Оказалось, что у Оси угнали мотоцикл, который он оставил у входа в кафе «Медный таз». А угнали трое парней и девица с ними, которые вышли из кафе под парами, увидели транспортное средство на трёх колесах, сели, а ехать не получается. Ключа нет, мотоцикл не заводится. Тогда они растолкали его с горки и покатились от «Медного таза», который расположился на самой высокой точке над Старой Качелью, и помчались до Нижней Дебри, петляя по всем улицам и переулкам. Внизу его и бросили. Люди подсказали, где надо искать мотоцикл.

– Ничего не повредили?

– Так, пустяки, крыло помяли у коляски, видимо, налетели на что-то.

Вдвоём они подходят к беседке, где разговаривают Смычкин и Гарик.

– Пихенько, твоя фамилия склоняется? – спрашивает Гарик.

– Она не должна склоняться, но меня всюду склоняют, особенно соседи по даче.

– Ночью, – говорит Смычкин, – Рука потянулась к перу, перо к бумаге, но, к сожалению, не дотянулась.

– Понятно, – усмехается Гарик, – значит, тебя глазомер подвёл.

Вечно озабоченный делами Пихенько берётся перенести старую дверь за баню и зовёт на помощь жену:

– Нюра, – кричит он, – помоги мне!

– Лечу, – отвечает Аня откуда-то с огорода.

– На чём летишь?

– На ангельских крыльях.

– Ангельские крылья, пожалуй, тебя не удержат.

– Какой ты, однако, – подходя к мужу, толкает его в бок Аня. – Вообще-то, у тебя новые друзья завелись, вот и попроси их помочь тебе по хозяйству. Вон битюги какие расселись на веранде. Фольклорная экспедиция, видите ли! Да на них можно воду бочками возить.

– Ладно, жена, не трынди. Некогда нам воду возить. Завтра мы в Утруску отправляемся. Там, сказывают, у этого светловолосого, у главного, стало быть, дед когда-то жил. Так вот он клад зарыл специально, да заговорил его, закодировал, то есть. Вот теперь внук этот голову ломает, хочет его кроссворд разгадать. Если разгадает, то все мы при деньгах будем.

– А с какой стати этот белоголовый с тобой делиться станет? – недоверчиво скривила губы Аня.

– С такой, что если я поучаствую в этом богоугодном деле, то я тоже буду в доле.

– Какой с тебя толк, когда ты свой шанс так бездарно профукал, а главное, своими руками пса-золотоношу соседу отвёл.

– Ладно ты, не береди душу, – вспылил Пихенько и резко поддёрнул рабочие штаны.

Чаще всего Смычкин любил вставать в позу и изъясняться с окружающими, словно он не кто иной, а сам дельфийский оракул. Но временами он становился деловым и даже требовательным:

– Всё, парни, пора браться за лопаты, – сказал он, с умильной физиономией потирая сухие ладони. – Завтра приступаем к раскопкам дедовского клада. Я уже оплатил шабашникам за забор, который окружает место раскопок. Никто ничего не поймёт. С местной властью вопрос урегулировал. Так что, вперёд и с песней! – закончил свою тираду Смычкин.