Валерий Терехин - В огонь

«ЭрЭнЭрЭнПэ долбанная!.. Сейчас перетряхнут наизнанку, потащат на станцию, вставят кругляш в дисковод, а там “Воззвание к русскому приазовью” или статья забористая мутновская: “Крымско-азовский узел – в огонь!”… А меня за них засадят в обезьянник, и начнутся следственные мероприятия… Ёпрст, неужто влип?!»

Между тем просроченные права на вождение, бессмысленные в перегруженной пробками переполненной Москве, перетирались сейчас из ладони в ладонь и потихоньку ломали стену неприятия. Шикарная таможенница улещала волосатого, поглядывала на лысого, разоружая обоих поволокой ресниц, и продолжала ночное сорочинское пение:

– Покажите вещи, молодой человек!..

Рукастый верзила, сопровождавший даму, оттёр сомлевших пограничников. Взяв сумку, ткнул для острастки пятернёй в набитое бельем нутро и без церемоний перешел на «ты»:

– Везёшь чего? Оружие, боеприпасы, наркотики?.. Выкладывай сразу, Ив-ван Пе-тро-вич, не бойся, косяк с амфетамином не подброшу.

– З-з-здесь т-то-толь-олько л-л-личные в-в-вещи… Лебезил по-простецки: согбенный и растерянный, услужливо подпихнул сумку поближе к свету ночника.

– П-п-по-по-жа-жалуй-ста-ста… г-госпо-д-дин к-капи-капи-тан… Созерцавший досмотр лысый погране́ц скривился и проштмпелевал иммиграционную карточку. Затем отрезал от нее краешек, а ему вернул бланк вместе с паспортом. Таможенный наряд переместился в соседнее купе, заквохтали-запричитали тётки-саквояжницы.

«Уф, пронесло. Все они ведьмы, украинки эти, по ночам на мётлах летают, надо только в нужную ступу влезть…»

Скованными движениями затянул молнию на сумке, запихнул её обратно под нижнюю полку и забрался к себе наверх. Подтянув к стене сползший матрас, стал старательно проваливаться в бездну сна, где его ждала иная жизнь, без изолгавшихся соратников, похотливой жены, ненужных встреч в чужих городах, жизнь, которую он мог прожить только в мечте.

«Опять думаешь о другой. Брось, какая разница, та или эта. Все они одинаковые – от профессорши до продавщицы: говорят об одном и том же, и ждут одних и тех же слов. И по вечерам на кухне крик: деньги, деньги, деньги!.. Забыл, как Милену поклеил? По вокзалам уже бродил, ночевать собирался… Так что, не мечтай.

Ты не живешь, а функционируешь, и только здесь никому не подвластен. “I’m free!..” [16]Роджер Долтрей из хулиганистых “Who” спел это в Вудстоке за тридцать пять лет до наших закипелых эпигонов. Отдохни… выспись… во сне обретёшь ты право своё…»

Ржавобокий локомотив тянул громоздкие вагоны к изгибавшемуся дугой перрону. Истерзанные заусенцами, рельсы вихлялись, прогибались на деревянных шпалах и натужно поскрипывали под распалёнными колесными стыками. Наконец, поезд замер рядом с платформой, подпиравшей приземистый двухэтажный вокзал.

«Слава Богу, не слетел с полки при экстренном торможении, тормозные колодки у залiзнiцы нынче в дефиците, – подумал он, выскочив на прогретый первыми солнечными лучами асфальт. – Теперь главное не попасться. Запорожье хоть и областной центр, но я примелькался. И в отеле ко мне привыкли, бываю каждый год, и с “нашим человеком”, которого в Москве кроме меня никто не знает, контактировал здесь на виду у всех. Да вот ответит ли на звонок? Весной ей взгрустнулось, и прощалась со мной так, будто встретились на поминках и объелись блинов… Западенцы сейчас по всей Восточной Украине выдавливают природных русаков, рассаживают упёртых самостийников. А технолог в кафе отеля – место доходное. Мутнов и Хорунжий и не догадываются, что это не “он”, а “она”, и муж её сердобольный – на таможне крупный чин – обеспечивал пресловутое “окно” на границе. Свели меня с ним года три назад в белгородском главке, куда откомандировали из Лабашихи с документами: мол, сотрудник столичного ОРЧа, разрабатывает семьи мигрантов, знает все крыши, подскажет, куда занести, с какого распила отстегнётся для состоятельных переселенцев и где лучше поселить в Подмосковье, чтобы не терзали наездами. Я его снабдил телефонами нужных людей, прозаикавшись до хрипа, обрисовал схему… И на тебе, зарегистрировали несколько семей из-под Одессы, не пожелавших вшиветь еще один год на технической воде. А потом мне пару раз в благодарность настучали в базе данных декларацию-сертификат и вывели через цветной принтер на фирменных бланках с трезубцами. Такая вот синергия харда и софта… Ладно, если что, скажу лукавым соратникам, что инвойсы в Харькове завернули, и контрафакт через Харьков накрылся. Мутнов и Хорунжий пожурят, поматерят… и отработают назад, поскольку затеяли бизнес без ведома Нагибалова».

Вспомнился вдруг дембельский поезд, вёзший его в блаженные времена через Киев, который видел один-единственный раз в жизни из окна, и в глазах снова замельтешили харьковские менялы с мордами набекрень, шнырявшие по вагонам, норовившие всучить рваные списанные гривны за доллары.

«Наша смена… Доходное занятие для дипломированных гуманитариев. Всё-таки солиднее, чем бегать взад-вперёд возле прибывающих пассажирских составов, предлагать пиво и минералку, или тарахтеть на мотоцикле у железнодорожного полотна, подбирать с испепелённой насыпи куски антрацита, выпавшие из переполненных фур… Вот говорят, что украинцы – другие. И чоловiки, и жiнки. У нас мужик, а у них – человек. У них повидло, а у нас варенье. Может, и другие, только нынешние не чета прежним, с которыми когда-то делил солдатский хлеб: переняли у московитов привычку болтать о насущном, лишь бы самим ничего не делать. И теперь у нас, в нищей России, все пути уложены на гравий, а здесь раз в квартал драные поезда летят под откос со взбученных рельс…»

На площади перед вокзалом застал восход солнца: яркие блёстки, кокетливо перемигиваясь, сползали по окнам многоэтажек. Ослеплённый, поспешил на теневую сторону. Задержался ненароком возле придорожного рынка, осторожно осмотрелся, разглядывая бахчевой развал.

Курортный сезон заканчивался. Пришедшие спозаранку торговки, бойкие на язык, расхваливали товар: яйки, цыбулю, груши, перчики, улащивая последних отдыхающих запастись в дорогу. Спёкшиеся в зале ожидания транзитники торопились избавиться от гривен.

«В Запорожье раскошелиться сподручнее, чем в Харькове. Поглибление свiтовой рецесii докатилось и сюда, вот и стебаются речистые пенсионерки, – мрачно констатировал он, вышагивая в обход типовой панельной пятиэтажки, где искони укрывался от налоговой инспекции народный пункт обмена валюты. – Реве и стогне Днiпр шiрокий, и где-то совсем недалеко. Там, с благословления американского посла Тейлора, с прошлого года громоздят мост с десятками пандусов и прочими приколами. На наше счастье все отпущенные транши местные чиновники обглодали до костей и хотят ещё. Вот и заглохла стройка, нам на потеху, а то натовские танки прикатили бы на маневры в Донбасс».