Валерий Терехин - В огонь

Он приподнялся, пожал протянутую руку и, стараясь не заикаться сверх меры, ответил просто и кратко:

– Б-без проб-блем…

«Ничего не буду спрашивать, сама всё скажешь, народная заступница с бриллиантами».

– Вокунь, есть там кофе в буфете?.. Побачай, уехал ли губернатор…

– Визначти якi трэба, пошукаю в буфете. Старик ретировался, оставив их одних.

– Так ты из Москвы?..

– Из Р-р-рос-сии…

– Ну, как тебе Украина, наше Запорожье?.. – не дождавшись ответа, поинтересовалась начинавшая нравиться собеседница.

«Не траться зазря, очаровала, я уже поплыл… Но наше Запорожье пока еще не наше, – холодно и зло подумал он, вспомнив погибших в Южной Осетии, Абхазии, Приднестровье за последние двадцать лет случайных знакомых и хороших приятелей. – Земля эта вспоена кровью сотен народов, и море это восстало из болота меотийского, запахтанного табунами скифов, сарматов, растёртого стругами славян, русичей. И я здесь потому, что Азовское море – это древнее Меотийское море и будет русским всегда. А сейчас разговор о самом важном. Элитные соратники заслали меня в рейд в надежде, что с Ведренко не встречусь ни при каких обстоятельствах, и деньги с нефтянки для движения ЗЕБРУК сольют в оргкомитет ЭрЭнЭрНэПэ на распил. Нагибалов, правда, в курсе и с Тазулиным созвонился… Теперь всё висит на мне, исполняю волю тех, кто послал меня. Видать, послали меня далеко и надолго… Вернуться бы домой, премию получить, Милене вручить. Соскучился…»

И, смяв челюстями грубый ответ, готовый сорваться с губ, умильно-восхищенно уставился на важную собеседницу, внимая ей дальше.

Вскоре вернулся дядька Вокунь: вскипятил воду, расставил чашки, заварил простенькую «Моккону», разлил. Потихоньку струился бестолковый разговор. Аталия Ведренко выспрашивала о конкретном.

– Мы вставляли ваш ди-ви-ди в наши компьютеры, но он не раскрывается…

«О разнице в частоте видеокарты, проблемах установке битого софта на тайваньское железо тебя здесь просветит любой заштатный хлопец-юзер. Давай, не тяни, заводи речь о главном».

– Дис-с-сковод б-бар-р-ра-х-хлит. У-у-с-с-та-тано-ви-ви-те-те п-п-пишу-шу-щий…

«Дело не в дисководе. При старике о деньгах не скажешь, неудобно…».

– Ты так хорошо разбираешься в технике, а я ничего не понимаю… – ластилась хозяйка.

«Так и быть, сыграю в дурака. Тебе нужно наладить отношения, чтобы меня развезло, и под шумок вызнать, будет ли перечислена сумма из оффшора, в какой банк и на каких условиях… А твой помощник не кокунь, а справжнiй велетень, дуже хитрий, до всего ему дело. Никак не скоцает, уполномочен я, или просто так забросили, вызнать обстановку…»

Последовала череда наивных вопросов из области компьютерной грамоты, и, наконец, раззадорившись, он через силу произнес самую длинную в своей жизни тираду:

– Б-барахлит видеок-к-карта, з-знач-чит не та час-с-с-то-тота в г-герцах. Е-е-если Pe-Pe-ntium п-пер-первый, зна-зна-значит ма-ма-ле-ленькая о-оперативка. П-поставьте д-д-допол-пол-пол-ни-нительный в-винчестер, на-на-на-рас-сти-ти-те о-о-о-оп-опера-ративн-ную па-па-м-мять д-до одн-ного г-г-г-г-гига. Д-д-для п-п-п-ро-с-с-мотра ил-люстраций в си-си-сидюшниках н-нужны прог-прог-раммы, де-делаю-ю-щие скрин-скрин-шшш-ш-шоты…

Он замолк, сообразив, что начинает нести околесицу и от него устали. Сам осваивал комп в ОРЧе методом тыка, под матерные понукания капитана Моргуновой, когда набивал задиктованные ею протоколы задержания подростков, попавшихся на сбыте наркоты.

– Ну, я таких слов не знаю… Знаешь, Ванечка, нам сейчас очень тяжко. После демонстрации на Крещатике всю оргтехнику побили бандеровцы. И меня хотели убить самостийнiки, охотятся за мной…

«А нас, оргкомитет ЭрЭнЭрЭнПэ, то бишь, официозная столичная пресса шельмует как очередных московских нацистов, хотя, за минусом заявлений эпатажного Нагибалова, мы – умеренные националисты. Выходит, с её слов, что мы не лучше бандеровцев…»

– …Я в то время обычно на работе, а тут вдруг позвали на встречу… А через десять минут приехали эти бандиты с металлическими прутами. И ещё наварили на них пластины с одной стороны, просверлили дырки и продели веревки. А у нас в офисе были только два активиста, остальные ушли на демонстрацию… ему в трех местах проломили череп, перебили руки, а ей… перебили руки и раскроили ногу…

Он слушал, скупо откликаясь утвердительной мимикой на слова, эмоционально окрашенные красивой артикуляцией рта, безупречным гримом, верной интонацией, и изо всех сил старался не вобрать в себя очередное чужое горе.

«Каждый день одно и то же: люди бьются с обстоятельствами, возникающими против их воли, пытаются их перекроить, замедлить течение неумолимо жестокого времени и кто-то попадает под каток, а кто-то на десять минут раньше улепётывает из офиса… Быть эскейпером, прятаться от реальности в амбивалентной скорлупе престижной Рублёвки, наезжать по будням в столичный офис и окормляться в финансовых потоках “на культуру”, как комсомольский козлёнок в молоке – так легче жить, но за тебя, за твоё благополучие, кто-то должен погибать, безвестный, там, на периферии. И вот очередная значимая политическая сила, пробудившаяся где-то внизу, на волне народного гнева захлёстывает центр и здесь теряет ход, мельчает в столице: обыватели налипают на днище, дрейфуют по хаотичным волнам политического процесса, чтобы самих не утянуло на дно. А куда деваться обитателю мегаполиса в network-эпоху? В хате с краю не усидишь, не схоронишься…»

– …Они планировали провести марш ОУН-УПА [38]по Крещатику, а мы свою демонстрацию назначили. Только собрали людей, как против нас бросили тысячи милиционеров, спецназовцев… Избивали, тягали за волосы, давили, и не сумели сломать!.. Мы прорвались на Крещатик, стояли там до шести часов вечера, не пропустили “Радiму Свободу”, сорвали им митинг…. То-то братки-тягнибоковцы обозлились!..

«Никак не решается открыться, приступить к делу. Да, я просто связной, полномочий на переговоры нет, но располагаю нужной информацией, могу вникнуть в вопрос и на досуге изложить кому надо далеко от войны, пока Мутнов и Хорунжий нашептывают доносы и готовят наговор на полковника… Терпение, пускай грэнд-дама дозревает и проболтается сама…»

Он вежливо кивал, допивал кофе, перемигнулся пару раз со стариком Вокунем и словно порывался взглянуть на часы, боясь опоздать к отправке нужного автобуса, когда, наконец, услышал давно ожидаемые слова:

– Ванечка, наверно, устал, – бойкая обольстительная женщина сподобилась взглянуть на старика. – Остап, сходи вниз, погляди, как там наши девочки, отбили председателя райсовета?..

– Щас, побачу, якi закїнчена думка…

Хитро вильнув носом, Вокунь уплыл в коридор.