Павел Бессонов - Провинция (сборник)

– Проходи. Раздевайся и надень тапочки. – Таня улыбалась.

В простеньком домашнем платьице, без парадной причёски она показалась Виктору ещё более красивой. Большие тапочки. От бывшего мужа наследство, наверное. Маленькие ботинки. Это обувь сына. А где же он? Опережая вопрос, сказала просто:

– Сергей у бабушки, соседки. Проходи, проходи…

Виктор справился с дыханием и даже изобразил на лице улыбку. Шкаф с книгами, стол с большой стопой тетрадей, стакан с набором авторучек и карандашей.

– Ну, вот моя с Сергеем обитель, место отдохновения от моих бандитов.

Виктор изобразил на лице недоумение.

– Да-да! Не смотри так удивлённо. Учащиеся моего десятого – это бандиты, идиоты, дебилы в крайнем случае. Я веду литературу, пытаюсь вбить в их пустые головы прописные истины, без которых нет человека вообще.

– Получается?

– Если бы! Остаётся только натаскивать тех, кто после школы собирается в институт. Почитал бы ты, Виктор, их сочинения! Вон они, горой лежат на столе… Ладно, отойдём от больной для меня темы. И вообще, надо расслабиться. Пройдём на кухню. Ты, кстати, сними свой пиджак и галстук, будем по-домашнему.

Виктор что-то начал говорить о книгах, но Таня пресекла его речь твёрдо, как она, наверное, командует в классе:

– О книгах после.

Стол на кухне был сервирован и возглавлен бутылкой коньяка.

– Не удивляйся. У меня праздник: первый мужчина в моём доме после развода. Чуть больше года как это случилось. Так-то!

Таня переставила бутылку ближе к Виктору. Он понял намёк, открыл и налил в маленькие рюмочки.

– По праву хозяйки предлагаю первый тост. Выпьем за счастье в жизни, несмотря ни на что и вопреки всему!

Как и на празднике у Вадима, в ней не было ни скованности, ни жеманства, только большая взволнованность, какую она пыталась скрыть. Ничего не закусывая, она то глядела в окно, выходящее на детскую площадку, то на Виктора, невозмутимо вроде бы зачищающего тарелку.

– По грузинскому обычаю, – начал Виктор, нарушив затянувшуюся паузу, – посуда на столе не должна оставаться пустой, а тамада должен быть готовым произнести подходящий тост.

Говоря эту фразу, Виктор вновь наполнил рюмки, но ответить на Танин тост, прозвучавший как вызов, с ходу не мог. Её тост был признанием в одиночестве.

– Я присоединяюсь к твоему тосту, Таня, – начал Виктор развивать мысль, – но… – Тут он замялся и замолчал, увидев, как Таня напряжённо вглядывается ему в глаза, и закончил: – Присоединяюсь, без всякого «но» – за счастье! – И выпил.

Таня расслабилась, прихлёбывая, выпила тоже. Она словно разочаровалась в ответе, и Виктор решил реабилитироваться:

– Вопреки всему, по-моему, можно противостоять только силам природы, когда мы сами выигрываем или проигрываем, а в социуме выигрыш одного оборачивается проигрышем другого. Неправда?

– Правда… – потухшим голосом подтвердила Таня. – Наливай, Витя, раз тамадой назвался.

– Третий тост принято пить за тех, кто в море или за любовь. За любовь? – сказал Виктор.

– С таким же успехом можно выпить за мираж, за тень на стене. Но я выпью за любовь, неожиданную, нежданную. За любовь!

Она выпила рюмку лихо, со стуком поставила посудину на стол.

У каждого из них двоих уже была любовь, потом брак, потом разрыв. Обычные истории, разные, и в то же время одинаковые в главном. У Виктора полугода хватило, чтобы разобраться, ещё полгода он пытался наладить отношения. Наконец сообразил, что лучший вариант – разойтись. У Тани было, наверное, что-то подобное, только сложнее, болезненнее – третий человек, не виноватый в ошибках двух, будет расплачиваться своей судьбой, своим характером.

Виктор занялся едой, поглядывая иногда на Таню, которая вроде бы успокоилась: коньяк сделал своё доброе дело.

– Хватит есть! – Она стремительно встала и, уходя из кухни, бросила: – Будем танцевать!

Полилась мелодия танго, самого чувственного, камерного танца.

– Я приглашаю вас на белый танец. – Таня вошла на кухню улыбающаяся. – Белый танец, конечно, вальс, но где тут развернёшься?

Виктор шагнул вслед за ней в зал, и Таня завладела его левой рукой.

– Подожди, – Виктор высвободил руку. – Это делается так… – И он левой взял её правую, а правой обнял за талию.

Таня вдруг расхохоталась:

– Ты знаешь, Виктор, я в своём институте, где в основном девочки учились, всегда танцевала за кавалера, вот и сейчас… – И она опять засмеялась. – Наверное, со мной танцевать будет нелегко. Муж меня не водил на танцы, танцевать не умел и не хотел. А ты танцевал?

– Даже на приз! – Виктор не уточнил, что было это в доме отдыха, а не на фестивале.

– Тогда со мной справишься!

Таня плохо «велась» в танце и прижимал Виктор её гораздо сильнее, чем легко ведущуюся партнёршу. Танец кончился, Виктор церемонно раскланялся.

– Спасибо за танец. Хочешь выпить ещё?

– Только чай или кофе…

Виктор достал из кармана пиджака листочки.

– Наверное, твои новые стихи? Наслышана я, что появился новый поэт на заводе. Многотиражку вашу не читаю. С голоса, да ещё с поэтическим подвыванием, не воспринимаю. Давай, сама почитаю.

Таня читала медленно, то сдвигая брови, то улыбаясь, а Виктор волновался, как на суде.

– В пунктуации ты слаб, но поэзия, по-моему, присутствует. Я ведь только учитель словесности, скажу по-дилетантски: стихи мне нравятся… И давай будем пить кофе, пока горячий.

Они болтали обо всём. Таня на память прочитала несколько стихотворений. «Это Мандельштам. Это Цветаева…»

– У меня есть эти авторы и, если хочешь, по одной книжке буду тебе выдавать. С проверкой домашнего задания!

За окном потемнело, и Виктор распрощался с Таней, предупредив, что будет звонить, не откажется от литучёбы.

Да, размышлял Виктор, замечательная женщина Таня! И Серёжка у неё наверняка замечательный ребёнок, но это не его ребёнок. При живом отце он не сможет стать для него отцом. Ему нужен родной ребёнок, его продолжение в этом мире.

В воскресенье, когда Виктор собирался идти в ресторан обедать, к нему зашла Нинка. Не снимая пальто, она выложила на стол билеты на спектакль – в Доме культуры завода шёл спектакль «Волки и овцы».

– Сколько с меня? – Виктор сделал вид, что её жеста не понял и хочет купить билеты.

– Это я тебя приглашаю, Витя. Не дошло? – Нинка сверкнула глазками, голосок звенел от обиды.

– Понял, извини! Ты разденься, присядь… Или пойдём, пообедаем в ресторане.

– Нет уж, спасибо! Может, предложишь пивка хлебнуть? Я иду домой, а к пяти буду у тебя. И пойдём на спектакль. – Она была совершенно уверена, что по-другому и быть не могло.

«К чему бы такой поворот? – подумал Виктор. – Может быть, это связано с недавним посещением общежития какой-то женщиной?». Виктор подошёл к тёте Дусе, дежурной по этажу.