Александр Логинов - Усобица

– Какого-то Сарая, – пожал плечами Андрей.

– Усейн сын Сарая… – Костя вновь задумался, внимательно разглядывая всадника за частоколом, и вдруг, вспомнив, весело рассмеялся.

– Ну? – Андрей не мог понять веселья друга.

– Ты знаешь, кто нам в руки попался? – спросил Костя с хитрецой в голосе.

– Не томи душу, – помотал головой князь.

– Сам эмир Сарай Урусахов сын! [48] Сарай — сын Урусаха, эмир Джучиева улуса. Участник похода Идегея на Русь зимой 1408 года. Ордынцы взяли штурмом Переяславль-Рязанский и Коломну, а 30 нояборя – 1 декабря 408 года блокировали Москву. Затем «распущенное войско татарское, воеваша и плениша много». Были взяты города: Серпухов, Можайск, Звенигород, Верея, Переяславль, Ростов, Нижний Новгород, Городец. Отряд «избранной рати» под командованием Акшибея (сын Идигу) гнался за московским князем почти до самой Костромы, но князю удалось оторваться от татар и запутать следы. – с важностью произнес резанец.

– Мне по барабану, чей он сын, ты дело говори, – не оценил торжество друга Андрей.

– Сарай – был эмиром при Идегее, и многие еще помнят его. Лет осемьнадцать назад он сжег стольный град резанский. И на Москве зла сотворил немало, – просветил друга резанец. – Думаю, что за него много серебра получить можно, на Москве найдутся желающие увидать его башку на колу.

– Костя! – прервал друга Андрей. – Ты чего? Какая Москва? Он старик уже и рука сломана у него, не довезем мы его – он того и гляди окочурится.

– Я о том и говорю, – Маслов вновь посмотрел в сторону вражеских всадников, ожидавших, чем закончатся переговоры. – А этого Усейна я вспомнил. Оглан он, брат Яголдая, темника царского, из Курской орды.

– Слушай, друже, ты мне совет дай, если отпустим старика, ты веришь, что они уйдут? – взволнованно спросил Андрей.

Против татар у них не было шансов, задавят числом, и арбалеты не помогут. С другой стороны, что мешает оглану получить живого отца и напасть? Слово? Да фигня это. Оглан не купец. Слово дал – слово взял.

Если уйдут – опять не слава богу. Его пушкари с пищалями сторожат выход на реку. Татар не пропустят, и неясно, чем там дело кончится. И вообще, от пушкарей нет никаких вестей, связи с ними нет. Вот бы рацию сюда! Мечтать не вредно! Еще бы танк и вертолет огневой поддержки. Размечтался одноглазый.

– Тьфу, – Андрей трижды сплюнул через левое плечо, он стал очень суеверен после того, как потерял половину уха. Потерять глаз или руку в эти неспокойные времена – раз плюнуть.

– Вернуть надо эмира, – наконец высказался Костя. – Все одно скоро окочурится басурман.

– Ты, Анфал? – вопрос был задан новгородцу. Он смутился под пристальным взглядом господина. Старый вояка труса не праздновал, но против неполных двух сотен татар, да еще каких татар! Нет, ловить тут нечего.

– Уходить надо, государь! – горячо сказал Анфал.

– А добро? – это Данила вмешался в разговор. – Добро, значит, бросить?

– На кой им добро? Много не утащат, – Анфал развернулся к приятелю лицом. – Им животы спасать надобно, а ты добро.

– Да бог с ним, с добром, – поддержал новгородца Маслов. – Едино все Сеидка приберет на дележ. А вот уходить не следует. Догонят и посекут.

– Решено. – Андрей подвел итог. – Старика эмира возвернем оглану, сами тут бой примем.

– Хоть умрем с честью, – поддержал государя Данила.

– Типун тебе на язык! – Анфал смачно сплюнул.

– Не боись! Днем раньше умрем, днем позже. Какая в том разница? – равнодушно пожал плечами урман. – Я лично не вижу никакой.

Философ, блин, нашелся. А впрочем, Данила прав. Смерть подстерегала князя на каждом шагу, и гарантии, что увидишь завтрашний день, никогда не было. Оттого и жизнь воспринималась совершенно по-другому.

Андрей задержался, сообщая свое решение испанцу. Рыцарь уже успел облачиться в свои доспехи. Опытный воин, при помощи двух слуг тратит на это от силы полчаса. Если слуг больше, то вполне уложиться можно в десяток минут.

Толмач воспользовался разрешением выбрать по себе одежку, прибарахлился на славу. Темно-зеленые штаны из плотного, но достаточно тонкого сукна заправлены в меховые сапоги, два тулупа: один бараньим мехом внутрь, второй наружу, пояс не из дешевых с большой круглой бронзовой пряжкой, малахай напялил на свою дурную голову по самые брови. Он выпучил глаза, ошалев от страха, стрелял глазками по сторонам. Еще чуток, того и гляди задаст стрекача. Андрей выхватил из-за пояса кинжал, приставил лезвие к горлу трусишки.

– Переводи!

Резкий окрик князя вкупе с обжигающей холодом сталью подействовали на толмача. Он затараторил, переводя слова Андрея, при этом глаза татарина смотрели на княжескую длань, а голова откинулась назад, насколько позволяла его короткая толстая шея.

– Пусть так. Видно, так угодно Богу, – гордо ответил рыцарь.

– Фаталист хренов, такой же придурошный, – буркнул Андрей, убирая кинжал в ножны.

Толмач, зажав небольшой порез на шее, попятился назад, низко склонившись в поклоне, про себя горячо молясь своим богам.

Татарский оглан продолжал ждать решения князя с ледяным спокойствием, его волнение проявлялось только в том, как он горячил коня. Смельчак. Или дурак. Что в принципе одно и то же. Слишком велика сыновья любовь, раз рискует своей жизнью не раздумывая. А ведь мог же приказать своим людям атаковать. Отца сильно любит и людей своих бережет. А если это хитрость? Обман врага – это не обман вовсе, а доблесть. Времена, когда храбрость брала города, давно канули в Лету. А если попробовать сыграть на жадности? Чем черт не шутит, может, он уйдет с богом, получив, что хотел?

– Ты оглан Усейн? Брат темника Яголдая? – сразу же перешел к делу Андрей.

– Почто допытываешься? – разом насторожился осторожный оглан.

– Эмир стоит много тысяч серебра, – масленым голосом начал Андрей обрабатывать оглана.

– У меня нет серебра! – резко отрезал татарин и: вновь стал угрожать Андрею: – Я могу взять силой!

– Можешь, – согласился князь, широко улыбаясь. – Голову отца в мешке. Ты этого хочешь?

– Ты не посмеешь, урус! – вспыхнул оглан, потянувшись рукой к сабле.

– А если он мертв? – невинно спросил Андрей.

Господи, каких сил ему стоило играть роль отморозка, так, чтобы татарин не увидел его страхов. Рука оглана замерла, не успев коснуться обтянутой тонкой кожей рукояти сабли.

– Не двигайся! Если дернешься – умрешь, – на всякий случай предупредил Андрей, внутренне холодея.

Поднятая рука князя – это сигнал для Кулчука.

Кулчук привстал на стременах, натянул тетиву, поймав на прицел макушку оглана. Долго держать натянутой тетиву, даже для Кулчука – невозможно. Как-никак сила натяжения его монгольского лука – семьдесят пять кэгэ. Андрей проверял. У Булата лук еще мощнее. Для своих воинов Андрей отбирал только лучшие образцы оружия. И плевал он на стоимость.