Александр Логинов - Усобица

Оглан замер, на широком его лице не дрогнул ни один мускул, но глаза… Глаза говорили о многом: в душе татарина разразилась настоящая буря. Андрей молил Бога, чтобы пот не выступил на его лице. Если татарин увидит страх – ударит не раздумывая. Андрею почему-то казалось, что место его голове именно там, где она сейчас находится, а не под копытами коня. И желания узнать, что быстрее: стрела Кулчука или сталь оглана – Андрей не испытывал. Как-никак на кону стояла его голова.

– Я хочу получить окуп за эмира, но не просто так, – быстро сказал князь.

– Говори! – процедил Усейн сквозь зубы.

– Мне нужен ясырь с Польши, орденские сервы тоже подойдут, – наконец, сделал предложение Андрей.

– И много ясыря тебе надобно? – в глазах оглана сначала промелькнуло удивление, потом заинтересованность.

– Сотни две семей, вместе с детьми и стариками, – сообщил Андрей и быстро уточнил. – Заплачу серебром.

Андрей импровизировал на ходу. Если татарский князь кинет его – не беда, главное, чтобы внапуск не пошел на хлипкий тын. А если приведет ясырь – не грех и заплатить, так и так покупать людишек придется. Есть задумка у Андрея. Бояре чесали языком в дороге, а Андрей мотал на ус, слушая треп и вычленяя полезную информацию. Есть мыслишка теперь у князя прибрать земельки в северной стороне. Одна беда, земля продается без людей.

– Якши, – подумав с минуту, согласился Усейн.

Князь махнул рукой. Кулчук опустил лук, на лбу паренька от дикого напряжения выступили капельки пота. Кулчук обтер лоб рукавом, боги, к которым взывал парнишка, услышали его, и государю удалось договориться с огланом. Но если честно, Кулчук бы предпочел убить Усейна, с его родом у родичей Кулчука была давняя вражда.

Пленника посадили на коня, отпустили на волю. Старый эмир, несмотря на адскую боль в сломанной руке, выехал с гордо поднятой головой. Естественно, шапку и тулупы старику вернули, как и богатый пояс, который, как оказалось, Анфал прибрал для себя.

Андрей договорился с огланом о сопровождении татарских сотен к выходу из городка. Не дай бог, побьют татары его пушкарей, и сгинут парни ни за что. То, что он выпускает врагов на свободу – князя не смущало. Каждый сам за себя, и жизнь его людей для князя стоила дороже, чем пустое геройство. Они сюда пришли грабить, раз враг уходит, глупо геройствовать. Это непреложный закон выживания.

Вместе с Усейном пришлось отправить Сеньку, больше некого. Андрей передал парню свой перстень с печаткой, обладатель перстня мог приказывать воинам от имени князя. Пушкари должны были пропустить отряд оглана и поспешить на помощь князю. Что там будет с воротами – Андрею больше дела нет.

Татары покинули зимовье беспрепятственно. Семена не тронули. И на том спасибо.

А вот с охраной ворот дело обстояло плохо. Боярин, которому в качестве усиления придали пушечный наряд, проклял свою горькую долю. Погоревав чуток, он оставил пушкарей охранять ворота и увел своих холопов грабить. Поначалу все шло нормально, барахло стаскивали в амбар, стоящий неподалеку. Но жадность фраера сгубила. Нарвались мародеры на сильный татарский отряд, пробившийся из окружения. Татары посекли груженных поклажей ратников и умчались дальше. Боярин выскочил из шатра, когда татар и след простыл. Дурак громко кричал, проклиная басурманов, как вдруг появился новый отряд. Хрясь! Булава всадника в иссеченной броне опустилась на дурную голову литвина. Голова ответила – кряк! Боярин упал, заливая снег алой кровью и белесыми мозгами.

Пушкари, услыхав топот копыт, изготовили пушки к бою, приготовили пищали, проверив фитили. Две пищали оказались не готовы, фитили стлели полностью, а времени заменить их уже не оставалось, татары накатывали темной массой. Залп из пушек положил половину всадников, а выстрелы пищалей добили выживших. Мужики на радостях бросились добивать раненых и ловить единственного выжившего коня. И тут налетели татары снова. У пушкарей хватило ума не встречать врагов с оружием в руках. Бородатые мужики сиганули в разные стороны, уступая дорогу. Двоим не повезло. Одного насадили на копье, а второй словил стрелу в спину. И кольчуга не помогла, не уберегла.

Оставшиеся в живых пушкари провожали татар отборным матом. Но ученные горьким опытом, первым делом рванули к пищалям. Зарядили пушки, пищали. Оставили одного у орудий, все равно отправились за добычей, оправдывая себя, что не дело оставлять своих павших товарищей, заодно и трофеи собрать.

Вот и нашел Семен мужиков у ворот, они еще несколько раз отбивались от татар, а один раз, дав залп, бросились врассыпную, татар оказалось слишком много. Те предпочли не отвлекаться на четверых урусов и ускакали на лед реки. А там уже их поджидали легкая конница Салтана в количестве трех десятков, которая била маленькие отряды прорвавшихся из зимовья татар, а если их было много, то легкие лучники рассыпались, осыпая врагов стрелами, но в сечу не ввязывались.

Пока мужики сбегали за лошадьми, пока запрягали коней, Семен, спешившись, вышел прогулять-с я за ворота. Парню и в голову не пришло, что конные татары Салтана могут его подстрелить, приняв за врага, но полусотник узнал опознавательный знак на макушке шелома Сеньки и приказал своим людям не стрелять. Семен второй раз в жизни участвовал в большом сражении и потому ему все было любопытно.

Берег завален трупами людей и коней. Ледяной спуск и так страшен для спуска, лошади все ноги переломают, особенно если они не подкованы, а на полном скаку – это вообще страх божий. Да и татары Салтана били не людей, а коней. С людьми они потом развлекались, гоняя их по льду реки, словно зайцев. Часть нукеров контролировали ледяную стену вдоль реки. Нет-нет, да и находились смельчаки, удиравшие пешими, перемахнув стену. Таких били стрелами, опасаясь близко приближаться к стенам, там постреливали, и уже трое всадников отправились на тот свет. Свои вон, погибшие при напуске, лежали в сторонке, уложенные рядками. Это покойный боярин еще распорядился прибрать своих мертвецов. Нукеры Салтана лежали наособицу, при каждом из них его личное оружие. Его не тронули.

Семен подал знак, помахав рукой татарам. Полусотник подъехал поближе, узнать, что надо урусу. Семен прокричал ему, что уводит пушечный наряд по приказу своего государя, и теперь защита ворот исключительно забота полусотника. Тот прокричал в ответ, что ему дела нет до ворот. У него приказ контролировать реку и спуск к реке, а государь уруса ему не указ.

Семен махнул рукой на упрямство татарина, и пошел назад, прихватив с убитого пухлый хамьян и опояску с саблей. Не пустому же идти? Бородатые пушкари уже собрались, даже успели выгнать сани покойного боярина, уже груженные трофейным добром, все едино ему оно уже без надобности.