Михаил Успенский - Богатыристика Кости Жихарева

– Где же, Смерть, коса твоя? – глумливо сказал Аника, и Жихарев сообразил, что их сейчас будут резать…

– Коса… – не менее глумливо хмыкнул Колобок. – Я с тобой и без косы управлюсь…

Страшным голосом закричал Аника, и Костя мотнул головой в сторону, чтобы отшвырнуть Колобка подальше и встретить врага глаза в глаза…

Но глаз-то противника он как раз и не увидел, потому что в них вцепились хищные кривые когти двуглавого филина. Сейчас Аника походил на шотландского гвардейца в высокой шапке из медвежьего меха.

Воин орал и пытался стряхнуть непрошеное украшение, а Кузьма-Демьян выкрикивал двумя голосами попеременке:

– Мало ли что! Тем более! Мало ли что! Тем более!

И от этих криков становилось еще ужаснее. Коня своего Аника не привязал – и тот скрылся за деревьями, бросил всадника…

Следом ринулся и седок – не разбирая пути, напролом сквозь кусты, вместе с Кузьмой-Демьяном на башке…

Костя, не думая, ломанулся за врагом, но подскользнулся и шлепнулся на траву.

– Это мой фирменный подкат, – сказал Колобок. – Я им на «Маракане» самого Гарринчу свалил…

Жихарев, продвинутый в области спорта, знал и про бразильский стадион «Маракана», и про Гарринчу. Он так удивился, что забыл про врага, и сказал только:

– Так ты, кроме глобуса, еще и мячиком успел послужить?

Колобок вздохнул:

– Не по своей воле ушел я из Большого Футбола – интриги, пьяные дебоши, договорные матчи… Хотели, между прочим, на меня кражу кубка «Золотая Богиня» повесить. Потом, конечно, реабилитировали. Какие раньше мастера кожаного мяча были! Одни имена чего стоили! Сэр Бобби Чарльтон, Дада, Понедельник, Беккенбауэр… А сейчас? Слушать противно: Кака да Фигу!

Костя опомнился:

– А меня-то ты зачем свалил?

– Нечего туда бегать. Ничего с ними не случится, – сказал Колобок.

– Я типа из-за филина парюсь, – уточнил Жихарев. – Бабаня же мне за него предъявит!

– Кузьма-Демьян – не птица Рух, не пропадет, – сказал Колобок.

– А птица Рух… А, вспомнил! Она тоже сказочная!

– Вот если птица Рух закогтит слона и поднимется с ним в воздух, – сказал Колобок, – тогда обоим каюк. Когти застревают в слоновьей шкуре. Устанут крылышки – и с ускорением свободного падения вас, друзья мои!

– Зачем же тогда Рух на слона наехал?

– Птенцов кормить…

– Так все равно же не накормит!

– Вот поэтому и говорят – «птичьи мозги»… Но это не про Кузьму-Демьяна сказано. Он Анику до первой ямы или оврага проводит, а потом к нам вернется.

– А воин… Он же теперь типа инвалид!

– Да не страдай. Не выдрал ему филин шары, хотя щечки-то хорошо поцарапал. Но шрамы к лицу храбрецу! А мы давай трофеи посчитаем, как полагается победителям…

Трофеи точно были. Ятаган, шлем, кинжал, а главное – седельная сумка с припасами!

Ятаган Костя воткнул в пенек, шлем водрузил на пенек же, взял в руку кинжал – сало резать.

Вместо скатерти позорный беглец расстелил на траве платок из плотной ткани. На платке была вышита летящая по небу толстомясая тетка в нижнем белье и с мечом. Вдоль каймы шла надпись, выполненная готическими буквами:

«Бессердечному Зигфриду от безутешной Брунгильды. Кого люблю – того дарю».

– Сентиментальный народ эти валькирии! – воскликнул Колобок. – А ты ешь, не церемонься… Вот, значит, кто Зигу-то, покойника, в спину копьем приласкал… Да, он бы с нами, дураками, запросто…

Костя поднял голову.

– Кушай, кушай, деточка, – поспешно сказал Колобок. – А то Патрикея Маркидоновна с меня взыщет, коли похудеешь!

Копченое сало при жизни принадлежало, видно, дикому кабану, потому что шкурка была не-про-же-вы-ва-е-ма-я и щетинистая. Костя ел сало с хлебом, луковкой закусывал, а потом шкурку резал преострым кинжалом на мелкие дольки – для филина.

Он так и заснул с кинжалом в руке…

…А проснулся от голода.

– Я что – вчера все съел? – удивился Костя, потому что трофейный платок был пуст.

– Все подмел, – сказал Колобок. – Только не вчера, а позавчера. Ты полтора суток проспал…

– Ты опять гонишь, – сказал Костя. – Нет, поспать – это хорошо, но чтобы так беспредельничать…

– Видно, ты и вправду богатырских корней, – сказал Колобок. – Только успел в былинную область попасть, а уже метаболизм меняется. Метаболизм – это…

– Это я знаю, – сказал Костя. – Тренер им заколебал. Обмен веществ.

– Иди умойся, – сказал вожатый. – Вон в той низинке ручеек… И воды набери!

Костя подхватил платок безутешной Брунгильды в качестве полотенца, захватил трофейную баклажку и пошел в указанном направлении.

А когда вернулся, увидел, что Колобок лежит посреди поляны, уставившись в ясное небушко.

– Чего там показывают? – спросил повеселевший и посвежевший Костя.

– А там показывают, будешь ты завтракать или нет. Я филина попросил, чтобы он и для тебя прихватил зверечка. Правда, не знаю, как ты станешь мясо жарить – спичек нет, зажигалки нет…

– Так я не курю! – гордо сказал Костя. – Я тяжелый атлет!

– Лучше бы тебя родители в секцию туризма записали, – вздохнул Колобок. – Ага, летит наш добытчик. Скоренько обернулся. Ничего, богатырям положено сырое мясо лопать – печень врага, например. Очень способствует…

Костя содрогнулся и задрал голову. Кузьма-Демьян висел над ним, как давеча, только вместо глобуса у него в когтях действительно дергалась какая-то длиннохвостая тварюшка. И такая она была несчастная, так жалко ее стало мальчику, что жалость заборола даже чувство голода…

– Не надо! – крикнул он. – Отпусти его! Или ее!

Крикнул, не подумав, что птица все поймет буквально – маленькая тушка упала и ударилась оземь.

Но как-то неожиданно тяжело ударилась, словно весила килограммов восемьдесят…

– Ты кого поймал, чудо в перьях? – рявкнул Колобок. – Я тебя просил голых мужиков ребенку на завтрак приносить? Что он о нас подумает?

– Мало ли что? – Филин уселся на пенек и развел крыльями.

И верно – на поляне лежал нагишом довольно крупный парень, белокурый, при курчавой бородке…

– Сто пудов трындец, – сказал Костя. – У нас во дворе в прошлом году один дистрибьютор вот так же по пьяни с восьмого этажа…

– Водой его побрызгай, – велел вожатый. – Не так уж высоко было ему лететь…

– Нас учили это… как первую помощь… – сказал Жихарев. Он набрал воды в рот, надул щеки и с шумом выпустил водяную взвесь в бледную физиономию незнакомца. – В спортзале-то всякое бывает… Э, он правда живой!

Парень раскрыл глаза, внимательно поглядел на Костю – и вдруг молниеносно вскочил на ноги.

– Ты кому, смерд, кажешь этакое? – Голос у него был низкий и раскатистый. – Почто дерзаешь?

– Еще неизвестно, кто кому чего кажет, бесштанная команда, – сказал Костя.