Ксения Крутская - Граница. Песчинки на чашах весов # 1

– Ни в коем случае. – Бьёрн с улыбкой развел руками. – Леди может быть абсолютно спокойна за свою честь.

– Ну вот и хорошо. – Ольга сама прикрыла дверь, не запирая ее, однако, на крючок – раз уж джентльмен завел разговор о приличиях. – Вытрись и накройся, погрейся хоть немного. – Она подала ему свой вязаный плед. Бьёрн почтительно взял разноцветное шерстяное полотнище, внимательно рассмотрел, уважительно кивнул, набросил плед на плечи и уселся на пол. Ольга налила в кружку чаю и протянула ему вместе с половиной тульского пряника.

– Спасибо. – Бьёрн отхлебнул чаю и посмотрел на Ольгу поверх кружки. – Да, погода, конечно, тоскливая. Не о таком отпуске ты мечтала, да?

– Да ни о чем я не мечтала, – пожала плечами Ольга. – И вообще, я как бы не совсем в отпуске…

– В каком смысле?

– Я перед самым отъездом уволилась.

– Получается, ты поехала сюда, чтобы стереть впечатления от предыдущей работы, прежде чем перейти на новую?

– И даже это не совсем верно… – Ольга наклонила голову и посмотрела в кружку. Она размышляла, сколько правды можно рассказать и стоит ли вообще начинать. – Скорее, я сбежала. И не спрашивай, от чего. Это… – Она замялась.

– Личное?

– И да, и нет. Личное, но не в том смысле, какой обычно вкладывают в это слово. Понимаешь, я сбежала не от кого-то, а именно от чего-то. – Ольга произнесла эту фразу и тут же пожалела об этом, потому что Бьёрн вдруг нахмурился и странно покосился на нее. – Ну вот, теперь ты сочтешь, что у меня не в порядке с головой… – Она вздохнула и поежилась – то ли от зябкой сырости, то ли от пробежавшего холодком по загривку предчувствия опасности.

– Отнюдь, – тихо проговорил Бьёрн. – Ты даже не представляешь, насколько серьезно мы с Васькой можем отнестись ко многому, что другие сочли бы бредом и безумными фантазиями.

– И все-таки… Я не хотела бы вдаваться в подробности. Извини. – Ольга коротко глянула на него и снова уставилась в кружку.

– У меня и в мыслях не было что-то у тебя выпытывать, – мягко проговорил Бьёрн. – Если захочешь – расскажешь. Но имей в виду: мы – именно те люди, которые готовы принять на веру многие неправдоподобные вещи. У нас есть на то свои причины. – Он помолчал и сменил тему: – Ну а пока я мог бы рассказать свою историю, если тебе интересно.

– Конечно! – Ольга с облегчением улыбнулась и села прямо. – Ты обещал рассказать, как ты сюда попал и почему вас с Васей зовут Чужой и Хищник.

– В общем-то ничего сложного… На первый взгляд. Мой отец – профессор Стокгольмского университета, один из крупнейших в Швеции специалистов в области этнографии. Он уже пять лет как с трудом передвигается, у него неладно с коленями, поэтому выезды на полевые исследования для него затруднительны. А так как мне от образования в области истории и этнографии, как ты понимаешь, было не отвертеться, – Бьёрн комично изобразил скорбь, – то он вырастил из меня ассистента и стал посылать сюда, в Республику Алтай, собирать ему материалы для статей.

– Да, и по-русски ты говоришь очень хорошо, – заметила Ольга. – Хотя и с акцентом, и иногда немного странновато выражаешься, уж извини.

– Так я с детства слышал дома русский и алтайский, – Бьёрн пожал плечами. – Когда ты сын историка и этнографа – специалистов по коренным народам Горного Алтая… А странные выражения… Ну, наверное, это оттого, что в детстве отец учил меня читать по-русски по научным статьям, а мама – по русской классике. Тургенев, как сейчас помню. Чехов. Представляешь? Я еще удивительно нормален при таком-то воспитании…

– Слава богу, хоть не Достоевский, – прыснула Ольга. – Веселое у тебя было детство, представляю… А здесь ты, значит, как бы в ссылке?

– В первый год примерно так и было, не буду отрицать. Но уже во второй раз я поехал сюда по собственной воле. А в этом году отцу вообще не до меня и не до науки – он зимой женился, и его молодая жена ждет ребенка. Поэтому он вынужден временно забросить свои изыскания и теперь вспоминает, каково это – удовлетворять прихоти беременной женщины…

– А твоя мама?..

– Мама умерла, когда мне было восемь лет. А в прошлом году я привез себе из России мачеху. – Бьёрн лукаво глянул на Ольгу. – Здесь, на базе, я познакомился с очаровательной балериной из новосибирского театра и так разрекламировал ей своего родителя, что она потребовала устроить их знакомство. И вот результат, – Бьёрн развел руками, – похоже, я виноват в том, что в России стало на одну неплохую балерину меньше…

– Забавная история, – улыбнулась Ольга. – А в этом году ты зачем сюда приехал? Сбежал от нервной мачехи?

– Нет, в этом году я приехал уже просто потому, что мне здесь нравится. В общем-то, теперь я приезжаю уже не только на лето. Зимой здесь тихо, спокойно. Да и работа над монографией идет намного быстрее в непосредственной близости от объекта исследования.

– А как ты работаешь над монографией здесь, в этой глуши, где не то что интернета – электричества для ноутбука толком нет? – удивилась Ольга.

Бьёрн пожал плечами.

– А как люди занимались научными исследованиями раньше, когда интернета вообще не было? Я привожу с собой нужные книги, журналы, распечатки статей. Пишу в тетрадях обычными ручками и карандашами. Прекрасно обхожусь и без компьютера, и без интернета. Не понимаю, почему большинство людей так к ним привязаны, можно сказать – зависимы. По-моему, любая зависимость человека от вещей или привычек унизительна.

– Согласна, – кивнула Ольга, – просто это на самом деле непривычно для современного мира.

– А вот, например, для того же Васи это – в порядке вещей. Он всю жизнь прожил без интернета. И компьютер только в школе видел несколько раз. И он очень успешно учится по книгам и легко опережает в учебе большинство школьников там, наверху, – Бьёрн махнул рукой в сторону Кара-Йола, – несмотря на то, что по общепринятым меркам он – чуть ли не дикарь.

– Да, и насчет ваших прозвищ…

– Почему я Чужой – думаю, само собой понятно. А Васю прозвали Хищником, потому что он был весьма удачливым охотником. А после той нашей эпичной схватки… Прозвища нам дала… одна знакомая. – Голос Бьёрна едва заметно дрогнул, и на сей раз Ольга не оставила это без внимания.

– Та самая, которую Вася оскорбил? Я обратила внимание, что, когда он говорил о ней, у него было такое странное выражение лица… Как у тебя сейчас.

– Ты очень проницательна. – Внешне Бьёрн оставался спокойным, но… Ольга уловила словно бы звон перетянутой и готовой разорваться струны.

– Тоже не хочешь говорить, – полувопросительно-полуутвердительно сказала она.

– Да, ты права, это она дала нам прозвища. – Бьёрн еле слышно вздохнул и обхватил кружку с остывающим чаем двумя руками. – Она была очень веселой, такой, знаешь, по-хорошему ироничной. И очень, очень доброй. После того случая, когда она заступилась за Васю перед фру Маргаритой, он был ею просто очарован. Да и я… – Бьёрн снова вздохнул и наклонил голову, заглядывая в кружку. – Только не думай – тут совсем не было чего-то такого… Романтического. Она как старшая сестра. Или даже мать. В общем… Она была очень хорошим человеком, – тихо сказал он после паузы и замолчал.