Вячеслав Шабуров - Видящие сны. Пелена Света

Крутясь по кругу и продвигаясь по своим невидимым рельсам, в центре нижней конструкции, ровно под кристаллом, который виднелся снизу средней части, был свободный промежуток, куда не доходили ячейки, даже когда задвигались ближе к центру. В этом центре нижней части виднелся совсем маленький по размерам кристалл, очень аккуратный, красного цвета, в отличие от своих собратьев, а от него, как из центра водоема, были прочерчены красные линии разной толщины, состоящие из этого же материала, что и красный кристалл, имели разную толщину и разную длину, заканчивались в разных местах, как будто много рек стекало с водоема, а возможно, из центра вулкана, из его жерла, так выглядел этот красный хранитель всего механизма, а линии, что от него, кривые и прерывистые, – были извержением лавы его.

(я): Тихенсон.

Полушепотом прозвучало это имя.

(я): Тихенсон… что это за устройство? Прошу не томи, оно меня очень заинтриговало.

Ехидно улыбаясь и немного съезжая со стула одновременно, Тихенсон резко поправил свой галстук и чуть дернулся наверх, дабы не сползти полностью с кресла, как учитель, на доске нарисовавший еще до этого момента неизвестную формулу своим ученикам, сползающий на лаврах человек, насыщенный своей триумфальной минутой, но понимающий в глубине своей души, что наблюдатели вряд ли сталкивались ранее с чем-то подобным, поэтому все же не стоит гордиться происходящим чересчур.

(Тихенсон): Это, дорогой друг, мое протеже!

(я): Может, ты имел в виду твое творение?

(Тихенсон): Нет! Мое протеже! Что же тут непонятного. Это устройство и есть я, только в виде сложного и многофункционального механизма, разве не ясно?!

«Ну, я бы так не сказал», – подумал я про себя, но завороженный этим устройством, все же обронивший пару слов из своих мыслей.

(я): Не думаю, что это так…

(Тихенсон): Что ты сказал? Я так и знал, это не случайная фраза, понимаю, ты мне не веришь, не так ли? Тебя пугает то, что ты видишь.

(я): Поверь, меня пугает больше то, что я вижу его первый раз, за все то время, что мы жили в этом отеле… мы уже несколько месяцев беседуем на различные темы по вечерам.

(Тихенсон): Можете мне не верить, но это не случайность, думаю, это очевидно даже вам, мистер Распут.

(я): Красиб… и мы уже давно перешли на «ты», говорил тебе это не раз.

(Тихенсон): Мистер Распут, как вы считаете, случайность ли это? Что вы познакомились со мной, с человеком, у которого есть это устройство, вряд ли вы видели подобное.

(Тихенсон): Я скажу вам больше, этот момент, который происходит сейчас, вы видите? Ощущаете? Это закономерность, и я покажу почему…

Удивленный сказанным, меня заинтересовала фраза Тихенсона, что это не случайность, а закономерность, не отвечая на вопросы ранее заданные, я уставился пристально на Тихе, который, в свою очередь, начал ехидно улыбаться в своем стиле, после чего потянулся в карман пиджака, в этот момент улыбка и мимика его резко сменилась на сосредоточенное выражение лица.

Сделав полшага назад, я наконец-таки выпрямился, ведь до этого наблюдал за механизмом вблизи, нагнувшись, и с готовностью воспринять золотой грааль всей философии Тихе, с терпением, а если быть точным, то его остатками, особенно за последнее время, наблюдал за плавным движением его рук, как Тихенсон медленно, но верно доставал что-то маленькой формы из своего кармана и, вытягивая на своих коротких руках, пытался приблизиться ко мне.

Тыльной стороной ладони Тихенсон протянул ко мне руку, показывая всем своим видом, чтобы я доверился ему и протянул в ответ, чтобы взять это что-то. Посматривая то на него, то на устройство на столе, в своей фантазии представлял разного рода комичные ситуации, с юмором, что можно было бы ожидать от Тихенсона, но явно не в этот раз, в данный момент меня ждал абсолютно оригинальный исход, который даже примерно представить сложно.

Вытягивая свою левую руку внутренней стороной к его правой руке, которая была сжата в кулак и немного наклонялась, чтобы сократить дистанцию между нами, появлялось ощущение какого-то секрета, какой-то тайны, как будто сама атмосфера вокруг нас менялась и оставалась лишь загадка. По глазам Тихенсона можно было понять, насколько он предвкушает этот момент, момент передачи вещи, которая должна показать и доказать, что в том контексте случайности, как мы ее понимали до этого момента, ее не существует, какая-то доля, возможно, очень маленькая, еле уловимая, вот как раз эту маленькую долю почти невозможно заметить, а все остальное вполне придерживается определенному плану, закономерности жизни.

(радио): На улице пасмурно, должны пойти дожди, вы разве не знали это?

(радио): Макс, конечно, конечно, я знал, поэтому взял с собой зонт!

(радио): Ха-ха! Не все такие предусмотрительные, как ты, я, например, точно промокну, пока буду идти к своей машине, а потом от машины домой.

(радио): Бедняга, ну с тобой все понятно, а что касательно наших зрителей, я у них спрашиваю, как вы будете себя чувствовать, если полностью промокнете, вечер будет испорчен, разве не так?!

Может быть, они и правы, но насчет вечера не могу с ними согласиться, посмотрите на небо, оно замечательно, в нем есть все оттенки серого цвета, бывает, что вперемешку с ментоловым или голубым, как сейчас, как это прекрасно. Как, как можно разглядеть все эти прелести под зонтом, вы просто не увидите, конечно, не всем хотелось бы промокать с опасностью, что можно заболеть в первую очередь, да и не всем приятно ощущать себя под проливным дождем, даже если он капает совсем чуть-чуть. Не имея зонта, я отлично себя чувствую, Макс, как жаль, что, проезжая какие-то несчастные пару кварталов на машине, ты не увидишь всего этого, пока будешь спешить быстрее избавиться от неудобства, чтобы насладиться своим комфортным и сухим времяпрепровождением в этом мире, Макс-пустыня.

(?): А-а!!!

Чуть было не упала в лужу. Не всегда стоит любоваться на небо, когда идете на каблуках, особенно когда вы редко ходите на них, так редко, что в голове появляются мысли все чаще и чаще о том, чтобы снять их и побежать, как в детстве, когда были маленькими, по лужам босиком, пока мама с папой не видят, а даже если видят, то можно было убежать от них, по тем же лужам. Но нет… как жаль, я уже взрослая девочка, и у меня недешевые колготки, к тому же они мне нравятся.

Шаг за шагом, наплевав на свою обувь и насладившись красотой надо мной, я шла по пасмурным улицам Парижа, ах, этот город, кажется, он запал мне в душу, запал уже давно. Еще девчонкой я гуляла тут с родителями, гуляла с отцом, помню эти улицы, некоторые заведения остались такими, какими они были тогда, другие, напротив, изменились настолько, что теряются из виду былой памяти, а когда теряются фрагменты картины в нашей памяти, то общий паззл становится собрать все труднее, да и ностальгия напоминает о себе не с такой силой, как могла бы. Время идет, а может, даже уже начинает ускорятся трусцой, в детстве ощущение времени совсем другое, нежели в юношестве или же в более осознанном возрасте. Когда большую часть, почти всю, ты училась в школе и университете, и только маленькую часть всего времени тратишь на свое личное развитие, именно свое, свое личное, то, на которое тебе не жалко этого времени, а не то, что, по словам родителей, должно приносить в будущем большую финансовую выгоду, следовательно, как кажется, и некую выгоду во всей жизни, перед всеми остальными. Как же все просто в таком случае, следуй правилам, будь дисциплинирован и ответственен, и у тебя все будет хорошо!