Георгий Юров - 68 минут

– Да, и это самое интересное.

– Есть лицо убийцы? Найду урода, заживо шкуру сдеру, кем бы он ни был, – оживившись, кровожадно выпалила Барыня, но Алексей лишь отрицательно покачал головой.

– Нет, причём вообще ничего. Девчонка всё время была одна, пару раз попав в камеру. Вот смотри, – сказал он, пытливо глядя на неё, придвинув планшет и нажав на пуск. – Видишь?

– Ничего я не вижу. А что я должна была увидеть?

– И я ничего не заметил, в первый раз, – кивнув коротко стриженной седой головой, произнёс Леший, пододвигаясь ближе. – Вот видишь тень, тень движется, а человека нет. Вот это и есть наш неизвестный, в существовании которого я, честно говоря, засомневался.

Алёна впилась глазами в изображении на экране. Несмотря на пасмурное утро, ближе к обеду день распогодился, вышло солнце, и в его свете была ясно видна тень человека выходящего из дома.

– На нём какой-то девайс блокирующий его изображение.

– Видимо не очень качественный, – вставила Барыня, вновь и вновь просматривая запись. – Мы можем своими силами разблокировать видео?

– Пытались, но так и не смогли. Нужно заказывать программу в Москве.

– Следующий поезд через две недели. За это время он ещё кого-нибудь укокошит. Чёртов прибор, нужен мне самое позднее завтра, и я постараюсь сделать всё, чтобы завтра он был уже здесь.

– Хочешь, чтобы его сбросили с дрона? – спросил Леший, направляясь к двери. – Просмотрю по камерам все связи Наташки за последнее время, глядишь, наш неизвестный где-нибудь да засветится.

– Да хоть с летающей тарелки, – отрезала женщина, с ненавистью глядя на чётко видную тень человека в накинутом на голову капюшоне плаща. – Главное для меня поймать эту тварь как можно быстрее, и я сделаю всё, что бы так оно и было.

***

Леший больше не доверял механизмам, взяв в последнее время привычку делать по утрам трёхкилометровую пробежку. Он любил лес, в нём не было луговой жары и пыли и, отбежав довольно далеко в лесную чащу, порядком прореженную поселковыми лесорубами, остановился. Долгое время Суботин просто стоял, прислушиваясь к пению птиц; наконец удостоверившись в отсутствии слежки, он достал спутниковый телефон, набрав единственный номер, не став включать видеосвязь.

– Это я, – сказал он, когда трубку сняли почти сразу, – всё вышло, так как мы и думали.

– Это хорошо, – ответил мужской голос явно уже не молодого человека, с трудом скрывая свою радость. – Скидывайте координаты местоположения объекта, мы высылаем группу.

– Поторопитесь, у нас появились конкуренты.

– Кто? – явно встревожился собеседник, выказывая свою крайнюю озабоченность.

– Я не знаю. Кто-то, кто готов идти по труппам ради достижения цели.

– Разберитесь с ним, голубчик, обязательно разберитесь. На кону стоит слишком много, и мы не можем упустить этот шанс, просто не имеем права…

– Я делаю всё что могу, но и вы должны мне помочь, – перебил Леший, пытаясь уверенностью своего голоса прекратить начинающуюся панику.

– Мы? И чем?

– Алёна отослала заявку на получение нужной нам программы для дешифровки файлов, очень нужной. Постарайтесь, чтобы заказанный ею прибор самое позднее завтра с дроном вылетел из Москвы.

– Считайте он уже у вас, – наконец взяв себя в руки, ответил не названный в разговоре собеседник. – Надеюсь скоро встретиться с Вами, Алексей Михайлович, встретится в совсем другом уже мире.

– И я очень на это надеюсь, – проворчал Леший, пряча выключенный телефон в карман. Он развернулся и не торопясь побежал к Полису.

***

Стояла середина лета и так же как в прошлые годы река обмелела, что сказалось на количестве получаемой электроэнергии. Свет в Полисе теперь давали по часам, но для Барыни и казино делали исключение. Помимо ГЭС вырабатывали электричество ветровые генераторы и солнечные панели, а местные инженеры самоучки, которых называли Кулибиными, ставили их туда, где прерывать процесс было нельзя. Для Полиса такими были больница, хладокомбинат, где летом хранились запасы на зиму и местный банк.

Ватаги металлистов обследовали окрестные земли, привозя в Полис подводы с цветным металлом и железом. То, что плавилось легко шло на выплавку нужных городу вещей. Плавили металл при помощи электричества, как правило, по большой воде, но даже тогда на это уходила вся вырабатываемая ГЭС энергия и в этот раз исключений уже не делали. То что расплавить не получалось, разрезали, сваривали или обрабатывали ковкой.

Союзные Дома всерьёз задумались о хождении в Корпорации единой денежной единицы – Нового Русского Рубля и даже сделали первый шаг на пути к этому во взаиморасчётах. В подвалах Полиса был аналог хранилища Центробанка, где каждый город держал имевшие ценность вещи, будь то растерявшие свою изначальную стоимость золото и драгоценные камни, оружие, технологии или героин – в общем, всё что, обеспечивало денежной единице ликвидность.

Эти хранилища были самым ценным, из всего, что имелось в этом новом мире и поэтому за ними велось круглосуточное наблюдение и учёт. Когда баланс хранящегося добра оказывался критическим, расчёты новым рублём больше не принимались и люди возвращались к обычному обмену одного на другое.

Выплавка новой денежной единицы происходила из старых монет; на реверсе красовалась голова мифической медузы Горгоны, символизирующей новое время эпохи коронавируса, а на аверсе была выдавлена цифра. Самые дорогие, номиналом в тысячу новых рублей чеканились из платины и были настолько редки, что использовались лишь для взаиморасчётов между главами Домов, пятисот рублёвка лилась из золота с приличным добавлением меди и была почти красной, ниже достоинством шли монеты из латуни и алюминия.

Солдаты пограничной стражи, отбыв на границе положенные три месяца, недавно вернулись домой. Каждый город давал своих рекрутов, и Полис не был исключением. Девяносто дней на границе цивилизации превращали солдат в обросших, одетых в звериные шкуры бородачей, больше похожих на лесных разбойников. С формой не было проблем – старых запасов хватало ещё на долгие годы, но был в этом какой-то первобытный шик – носить одежду из шкуры добытого тобой зверя, и чем крупнее и опасней был зверюга, тем выше ты котировался в глазах сослуживцев. Полис выделял им из бюджета хорошие деньги, которые выдавались на руки в день возвращения и уходили почти сразу в заведениях Барыни. Не видевшие ничего кроме леса молодые мужчины отрывались по полной и выходили из казино, лишь, когда больше нечем было платить.

Задачей пограничников была не только охрана территории, установление столбов с натянутой колючей проволокой, а и фильтрация людей желающих попасть на территорию Семи Городов, ютившихся в теплое время года в импровизированных поселениях у односторонних пунктов пропуска. В отличие от мегаполисов смертность на отвоёванных у Пустоши землях не была плановой и как ни старались главы поселений, всё ещё превышала рождаемость. Люди умирали от болезней, старости, ран и травм, заканчивали нелёгкую жизнь самоубийством, а пополнялись лишь поездами с изгоями из Москвы, среди которых не каждый мог ужиться на новом месте или принести ощутимую пользу. Задачей пограничных застав было отсеять бесполезных для социума людей и ввести в него тех, кто мог помочь новому государству в решении первоочередных задач.