Маргарита Краска - Город Бабра

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Аркабалена, когда мы уселись на скамейку в тени.

Я прислушался к своим ощущениям. Кажется, уже лучше. Я настолько увлекся представлением, что совсем забыл про свои переживания. Но фоном все еще чувствовал беспокойство. И погода была по-прежнему отвратительной. Теперь раздражающий мелкий утренний дождик сменился жарким невыносимым солнцем. И это при том, что я вообще-то в норме люблю жару. Да и дождь тоже… обычно. Да, какой бы бред Аркабалена не несла про загадочных монстров-мангдахаев, но со мной действительно что-то не так. Не такие реакции, как обычно. Раздражает и бесит то, что всегда воспринималось нормально. И зрение странно себя ведет. Из всего многообразия прекрасного в мире оно отфильтровывает и доносит до мозга только гадости или сигналы опасности. Как будто отключили мое восприятие прекрасного, и работает только глубинная часть мозга – миндалевидное тело, которое отвечает за основные животные реакции – бей или убегай. Тут опасно, тут страшно, а это – гадко, а значит тоже опасно. А все остальное – по боку.

Я ответил ей:

– Не знаю, честно. Сложно сказать, потому что сложно отделить нормальное от ненормального.

Аркабалена восхитилась:

– Невероятно! А ведь ты и правда уже почти в порядке. То, что ты в принципе способен анализировать свое состояние, это уже нереально круто! Да, похоже, такими темпами до конца дня ты уже восстановишься. С мангдахаями мало кто справляется так легко. Да что там! Многие и со своими внутренними мангдахаями не справляются, так и ходят все время буками, и видят вокруг только плохое. Какой же ты молодец!

Мне показалось, что она сильно перегибает палку. Это я-то молодец? Мой идеал – это контроль эмоций, а лучше вообще их отсутствие. А тут – полный набор переживаний среднестатистического подростка в пубертате. Расклеился конкретно. И ладно бы, хорошие одолевали, так нет. Гадость всякая в голову лезет. Я грустно усмехнулся. Аркабалена правильно поняла мою реакцию:

– Ты, наверное, думаешь, что я специально тебя нахваливаю, чтобы поддержать. И да, ты прав. Специально. Специально говорю вслух то, что думаю, а не просто прокручиваю в своей голове. А думаю я на самом деле именно то, что говорю. Есть у меня такой недостаток, знаешь. Должен же быть у меня хоть один недостаток, а?

Я невольно расплылся в улыбке. Так мило и наивно это прозвучало: «должен же быть хоть один недостаток». С самооценкой у барышни все в порядке. А вот с моей – нет. Хоть плачь.

Аркабалена спросила:

– Расскажи о своей встрече с мангдахаями. Ты ведь уже можешь говорить об этом, правда?

– Да какая встреча. Просто я упал и ударился головой, еще и испачкался. И настроение теперь ни к черту, вот и все.

Аркабалена нахмурилась, разочарованно вздохнула:

– Как же сложно с тобой, ничего тебе невозможно объяснить, тебе не хватает широты мышления, чтобы это понять. Живешь в своем мирке, в своем коконе из убеждений. И ничего кроме – не воспринимаешь.

Я подскочил со скамейки. Какого черта она себе позволяет? Это она здесь узколобая дура!

Мне так много всего одновременно хотелось высказать, что я не нашел слов и молча стоял, как идиот, злобно пялясь и пытаясь прожечь кучерявую идиотку взглядом.

Потом все-таки подобрал слова, они мне показались достаточно остроумными на тот момент:

– Судя по твоим высказываниям, нас разделяет пропасть в образовании. Так же как я не могу объяснить обезьяне теорию вероятностей, тебе не смогу объяснить, что никаких научных оснований верить в демонов – нет.

Аркабалена спокойно ответила:

– Извини, тебе в таком состоянии не стоило этого говорить. Пожалуйста, не сердись. Я не хотела тебя обидеть. Просто, кажется, я растеряла навык коммуникации с людьми за то время, пока… Но все-таки расскажи про свой… ладно, удар по голове. Что ты видел?

Я уселся обратно на скамейку и стал рассказывать. Все-таки есть какая-то магия в девушках, способных вот так просто и искренне сказать: «Извини».

У Аркабалены округлились глаза, когда я заговорил про странную старуху. Девушка воскликнула:

– Это же сама Маяс Хара! Она что-нибудь говорила? И как ты от нее ушел вообще?

– Ну, я схватил свою копию за руку, стал оттаскивать в сторону и при этом громко матерился.

– Матерился? – Расхохоталась Аркабалена. – Ну ты даешь! Русский мат – оружие против темных сил!

Я угрюмо покосился на девушку. Она, отсмеявшись, продолжила:

– Вообще, конечно, странно. Мат против вредных домовиков – это еще куда ни шло, но чтобы он помог уйти от бабушки Маяс… Она точно ничего больше не говорила?

Я отрицательно покачал головой. Аркабалена вздохнула:

– Старая ведьма давно имеет на меня зуб за то, что я изолировала некоторых ее детей, а кое-кого так вообще ненароком перетянула на свою сторону. Но навредить мне лично она не может. А вот людям, которые меня окружают… Я так давно воздерживалась от контактов с людьми, чтобы не подвергать их опасности, но на тебе система сломалась. Я расслабилась, перестала воспринимать ситуацию всерьез, да и твой белый халат меня заинтриговал. Прости меня…

Какие же все-таки странные фантазии у этой барышни! И как ее до сих пор не забрали на Гагарина? Я нервно сжал кулаки и отвернулся.

Рыжая собака подошла, положила голову мне на колени. Тоже, значит, поддерживает. Специально. Ну ладно. Я стал чесать ее за ухом, перебирать горячую мягкую рыжую шерсть. Вспомнил, что на ее голове была шляпа, когда мы шли сюда. И когда она ложилась под ноги Аркабалены, кажется, тоже. Я посмотрел вниз, под скамейку.

– Что ты ищешь?

– Шляпу. На Шаре была шляпа, разве нет?

Девушка задумалась. Сказала:

– Да, кажется, была. Наверное, Шара убрала ее.

Я опешил:

– Куда?

Аркабалена пожала плечами:

– У нее так всегда. Вещи то появляются, то исчезают. Это же Шара.

Как же она меня бесит, как же бесит. Я изо всех сил пытался не сорваться и не наговорить опять гадостей. Снова стал очень медленно дышать, считая каждый раз до пяти, представляя себе, как с каждым выдохом из меня выходит злость.

Аркабалена восхищенно смотрела на меня, как будто я прямо сейчас совершал какой-то невероятный подвиг, спасал не меньше десятка котят одновременно, как минимум.

И это еще больше меня разозлило. Нашлась Мать Тереза! Да, мать твою!

Я вскочил, подскочил к ближайшей урне, и со всей дури пнул ее ногой. Мусорка закачалась на своей подвесной установке, явно предназначенной для удобной очистки. И антивандальной заодно, чтобы не утащили. В нашем сраном городишке все время тащат все, что надо и не надо. Я стиснул зубы, и снова пнул урну, и еще, и еще раз. Та раскачивалась взад и вперед, и последний удар получился взаимным. Я взвыл от боли и запрыгал на одной ноге.