Карина Вальц - Самый тёмный лес

Стук повторился, на сей раз в дверь. Интересно, как скоро братец сообразит повернуть ручку и войти? Ха! Как же хорошо, что есть время проверить. До конца изгнания осталось лет семьдесят, такой простор для экспериментов. Правда, потом придется выслушивать все эти нудные речи, честное слово, Угрим способен извести все живое, всего лишь открыв рот.

К сожалению, семидесяти лет Угриму не понадобилось, он справился быстрее и вскоре уже стоял в гостиной, загораживая обзор на глупого вампира и его необъяснимые треволнения. Хитромор вздохнул и закрыл глаза, готовясь к заунывной лекции.

– Брат! – коротко поздоровался Угрим с равнодушной миной. Но его с головой выдавали крылья – сложенные за спиной, они беспокойно подрагивали, переливаясь при этом разными цветами. Крылья Угрима, пожалуй, единственное хорошее, что ему досталось при рождении. Ни у кого в целом лесу больше нет таких потрясающих крыльев.

В глубокой печали Хитромор вздохнул:

– Будешь пиццу?

– Не стоит делиться со мной истязаниями, что выпали на твою незавидную долю, брат! – Угрим в ужасе поморщился и отшатнулся от протянутого куска. – Считаю себя должным напомнить, что во всем сам ты виноват! И тяготы возложенного на плечи твои наказанья полагается переносить в одиночестве, вот настоящее истязанье! Так велел наш великий отец: в одиночестве или в окружении человеческих слабых сердец. Все это тебе за дело, младший брат! Ибо ты в разочаровании отца виноват! – не успев толком разогнаться, Угрим вдруг осекся и выдал: – Ко всему прочему, я пришел с деловым предложеньем и трапеза будет неуместной в данном положенье!

– Какая неожиданность! А я-то подумал, ты соскучился.

Старший пропустил эту реплику мимо ушей. Посмотрел еще раз на пиццу, ужаснулся, бросил взгляд на работающий еще телевизор (вампир с подружкой как раз выясняли отношения) и осуждающе покачал головой. Вон, даже Угрим, и тот осуждает! А он, между прочим, не видывал, что до этого происходило! Вампир вообще не должен постоянно оправдываться, все он правильно сделал. Дурак, что с него взять…

Монотонный голос Угрима заставил Хитромора вернуться в реальность:

– Да будет тебе известно: ночью трагически погибла Мальфрида, одна из дочерей хозяина леса. И сейчас он пребывает в гневе, желает найти злого беса! Он явился отцу в образе ягодного великана и просил разобраться в жестоком обмане. Великий наш отец хотел направить меня…

– Как верного хромоногого коня, – буркнул Хитромор себе под нос. К счастью, Угрим был слишком увлечен речью, чтобы это услышать.

– … как самого ответственного и мудрого сына. Но вдруг он вспомнил об отпрыске, среди людей живущем, и подумал: сей шанс не будет ни за что упущен! Удачно все сложилось, тогда и стороны договорились.

– Это он о недоросле Несторе в памяти наковырял? – понадеялся на чудо опальный лесной принц.

– Речь о тебе, недогадливый младший брат, который всегда и во всем виноват. Ты сейчас выглядишь, как человек, ты уже живешь средь них без малого век…

– Тридцать лет всего!

– … ты способен их понять лучше, чем любой из нас. Мои крылья не спрятать – беда! У Воука-оборотня иная судьба: людем ему быть нелюбо́, чувствует он себя худо. Беляна, наша слишком легкая сестра! Нет – отца ответ! Другие молоды, остальные стары́, либо нет подходящей делу в них глубины…

– Потому что половина из них уже пеньки!

– … это слова нашего великого отца, и говорит он не для красного словца. Никогда. Никогда! – Угрим вздернул руку к небесам, точнее, к потолку, чтобы слушателей уж точно проняло. Кстати, сработало – интернет завис, вампир с подружкой застыли на экране в потешных позах. – К тому же, в гибели Мальфриды многое неясно. Люди ей займутся, а ты проследишь, словно папин зоркий ястреб.

– Да я уже в изгнании! – немало возмутился Хитромор. – Отец решил наказать меня еще больше?

Угрим помялся и неохотно выдавил:

– Отец обещал скостить оставшийся срок наполовину. Чирк-чирк, и полного века нет в помине.

Вот теперь Хитромор в разговоре заинтересовался по-настоящему, хотя до этого с трудом продирался через дебри унылого братского многословия. Половина срока? О, это было бы замечательно! Еще каких-то тридцать с небольшим лет просмотра сериалов, и он уже дома, танцует под луной, до безобразия пьяный, беззаботный и, может быть, хоть немного счастливый. Как когда-то. Если такое вообще возможно в его новой реальности. В любом случае, дома должно быть лучше, чем здесь. Дома и деревья лечат, и птицы поют слаще.

– Ты не помнишь, я любил танцевать? – спросил Хитромор, замечтавшись.

– Ты любил трепать всем нервы, любопытный младший брат, с тех пор ничего не изменилось, и в этом лишь один ты виноват. Кого-то не способны переменить даже годы и отсутствие настоящей, лесной свободы!

– Твое занудство тоже никуда не делось.

– Как любит повторять великий наш отец: каждый на своем месте, младший брат – похититель чужих невест! Каждый несет важность и смысл великий. Все мы дети леса! И дети отца коронованного, многоликого! Я помогаю ему в делах, приглядываю за нашим народом без конца, не покладая сил, разума не щадя, пока ты в благородной семье мутишь воду шутя, организуешь глупые восстанья, причиняешь многим страданья! А после отбываешь справедливо назначенный срок. В полупьяном виде, и даже не думаешь извлечь из произошедшего урок. Все знают, что наивная Беляна таскает для тебя настойку из грибов с волшебной поляны. Только ты мог просить о таком нашу мягкосердечную сестру, потому что…

– С твоим появлением тут стало очень душно, чувствуешь?

– Нет, брат. Но ты не дослушал… – и Угрим как начал опасно набирать воздух в могучую грудь, аж крылья затрепетали, как бы говоря, к чему готовиться. О, нет! Только не это! Сейчас заведет еще одну речь, Хитромор тогда не выдержит, вот честное слово, не выдержит.

В таких делах медлить никак нельзя.

– Ладно, говори уже, что ждет от меня отец?

Обескураженный быстротой вопроса Угрим медленно выдохнул. По лицу его было видно: не знает бедолага, как быть. То ли толкнуть заготовленную речь, то ли на деле сосредоточиться. Но приказ отца (великого-многоликого, разумеется) превыше любых речей, оттого Угрим шустро определился:

– Вставай с дивана, лучше увидеть все своими глазами.

Хитромор, уже тридцатилетие отбыв в человеческом обличье, ни в один из дней не забывал об ограничениях, которые накладывал сей неприятный облик. Былую красоту как рукой сняло (впрочем, как раз это и произошло – его красоту сняла рука грязного лесного оборотня Воука при содействии мерзкой лесной ведьмы Загнилы), он стал выглядеть не лучше того сериального вампира-страдальца. Кроме того, Хитромор лишился чувствительного хвоста и замечательных рогов, которые не вились узором кверху, как у многих других, а изгибались в боевом положении. За это, а еще за склонность к извечным проказам, Хитромора часто называли лесным чертенком в детстве. Когда он вырос, а вместе с ним и его пакости, сравнения подбирались уже более жёсткие. А после того, как он учудил восстание против отца… к счастью, он уже не мог слышать всего, что о нем теперь говорили. Порой Беляна передавала некоторые слухи, но Хитромор не сомневался – сестра его щадила.