Людмила Павловская - Тайны Гроама. Трилогия

– Аниста! Ты принесла мне удачу! Я ещё никогда так быстро не продавал картину!

– Не стоит меня переоценивать. У тебя есть ещё одна, будем стоять с ней до вечера, – отшутилась я.

– Извините, я услышала, что Вы та самая Аниста, которая творит чудеса, – обратилась ко мне подошедшая к нам щупленькая, бедно одетая девочка лет двенадцати. – Вы поможете мне?

– Откуда ты меня знаешь? Чем я могу тебе помочь?

Девочка была такая тоненькая, того и гляди пошатнётся даже от малейшего дуновения ветерка. Волосы заплетены в смешные коротенькие косички. В огромных глазах читалась такая боль, такая не детская печаль!

– Аниста, помогите выздороветь моей маме, – тоненький голосок девочки звучал умоляюще.

Как только девочка произнесла эти слова, я тут же увидела бедно обставленную комнату, стол, за которым сидели два малыша, они что-то старательно рисовали карандашами. В углу стояла кровать, на ней лежала очень худенькая женщина, её бледная кожа отливала синевой.

– У тебя есть два маленьких брата?

– Да, – удивилась девчушка, – мама болеет, я так боюсь за неё!

– Твоя мама болеет очень серьёзно, малышка, садись, будешь помогать. Посмотри мне в глаза и попроси мысленно Гроама помочь тебе, думай о маме.

– А что такое Гроам?

– Не задавай лишних вопросов, делай, что я говорю.

Девчушка послушно смотрела в мои глаза, ни на секунду не отводя взгляда. «Суэре пир никиа юэ этомбо кру дре пико», – пронеслось у меня в голове. Связь с больной женщиной была установлена. Теперь моя задача – удержать эту связь и пронести Силу Гроама в бедно обставленную комнату. На секунду я растерялась, подумала, что ничего не выйдет. Но вскоре почувствовала, как Энергия проникает через меня во взгляд девочки, от него – в сердце её матери. Сильная волна захлестнула всё моё существо и обдала жаром, наполняя тело огромной непревзойдённой мощью, – это Огл поспешил мне на помощь. Фонтаны красочных вихрей кружили вокруг нас, проникали в меня и устремлялись дальше, к девчушке, а через неё к телу бедной женщины. Сомнения ушли. Чувствуя, что смогу помочь человеку, который заслуживает этой помощи, впитывала в себя всё большее количество ярких волн. Огл произносил заклинания Защиты, прикрывая нас от посторонних любопытных глаз. И когда последняя капля Энергии Гроама прошла через меня в тело больной, я первая отвела взгляд от девочки, она же продолжала, не мигая, смотреть на меня.

– Всё хорошо, малышка, твоя мама – очень добрый человек. Гроам помог ей. Теперь я кое-что нарисую для неё. Повесишь рисунок над её кроватью, и через неделю будете кушать мамочкины пирожки, вместе с ней гулять по парку, – ласково сказала я девочке и уже привычно принялась рисовать «здоровье», завершая его зелёными Символами Гроама. Девочка радостно взяла готовый рисунок и протянула мне маленький узелок.

– Что это?

– Это всё, что у нас есть, я оставила только на хлеб и молоко для малышей, возьмите, Аниста. Это деньги.

– Может, мне тебя отшлёпать? – задумчиво произнесла я. – Беги домой и купи маме фруктов и творога, ей надо набираться сил!

Улыбнувшись, девчушка поцеловала меня и сказала, посмотрев на Огла: «Пусть всё хорошо сложится у тебя с женихом». И быстро помчалась домой.

– Видишь, не всё можно продать на ярмарке, – сказала я Оглу, отметив про себя, что искренние слова девочки про «жениха» радуют меня, пусть мы и не жених с невестой.

– Ты умничка, Аниста, – нежно проговорил Огл и подарил свой коронный поцелуй в голову, чем рассмешил меня до слёз.

– Истинный поцелуй жениха, – хохоча со слезами на глазах, сказала я.

Но Огл почему-то остался серьёзным. Вторая картина Огла тоже долго не залежалась. Но пока ещё она не была продана, к нам подходили посетители ярмарки и обращались за помощью. Оказывается, слава о моём «волшебстве» быстро распространилась по округе; к счастью, таких серьёзных проблем, как у мамы девочки, обратившейся ко мне первой, ни у кого больше не было. Мне достаточно было нарисовать «здоровье» тем, кто чуть захворал, либо «компас» для тех, кто просил удачной дороги, а потом украсить рисунки соответствующими Символами Гроама. Люди награждали меня в меру своих сил, я знала, что их желание отблагодарить искреннее, к тому же это были небольшие суммы, с которыми легко мог расстаться любой из них, поэтому я не отказывалась от оплаты. Что ж, деньги пойдут на покупку красок.

После полудня народу на ярмарочной площади стало ещё больше, торговля постепенно начала перерастать в гуляние. Ряды с изделиями и украшениями начали редеть, а поваров и кондитеров, напротив, стало больше. Заработали весёлые аттракционы, музыканты спешили занять свои места в праздничном оркестре. К вечеру праздник полностью сменил торговлю. Остались только палатки с различными сладостями да винные лавки. Огл, не скупясь, тратил заработанные от продажи картин деньги на развлечения, угощал меня конфетами, фруктами и поил кисличным вином, которое было символом праздника осени. И, как прошлый раз на празднике посёлка, я полностью растворилась во всеобщем веселье. По дороге домой Огл был молчалив, причина его хмурого настроения была неясна, молчание раздражало меня. Когда мы подошли к дому, приятель подарил мне пронзительный взгляд своих изумительных глаз (взгляд, который заставлял меня забывать обо всём на свете, взгляд, о котором я мечтала в те часы, когда Огла не было рядом!), затем развернулся и быстро зашагал прочь. Даже не поцеловал меня в макушку, как обычно делал это при расставании. Растерявшись, я хотела окликнуть друга, но взяла себя в руки, не сказав ему ни слова, развернулась и вошла в дом.

Прошло три дня после расставания, которое так расстроило и встревожило меня. За это время Огл ни разу не появился в посёлке. Я уже так привыкла к нашим ежедневным встречам, что эти три дня казались такими долгими, словно три года пролетело. Перемена настроения Огла, произошедшая после праздника, а затем его длительное отсутствие были такими неожиданными, так тревожили меня, что я ходила как в воду опущенная. Мама видела моё состояние, но, к счастью, ничего не спрашивала. Спроси она меня об Огле, я тут же разрыдалась бы, поэтому была благодарна ей за молчание. Было желание самой сходить к другу, но какая-то сила удерживала меня. Не знаю, что именно сдерживало мой порыв. Наверное, разгорячённая фантазия, которая подсовывала мне картинки, были они одна печальнее другой. Особенно тревожили две: первая – я представляла, как к Оглу приехала Рена (эту картинку я видела чаще всего), и они предаются любовным утехам в комнате, завешанной его картинами; вторая – Огл собирает все свои картины и покидает посёлок. От последней мысли мне становилось страшно. Но почему сознание подсовывало мне эту картинку? Ведь Огл ни разу даже не намекнул, что собирается уехать. Мы с ним вообще не говорили о нашем будущем. Не знаю, как мой извещающий, а я просто жила каждой нашей встречей! Порой думала, что могу запросто обратиться к Символам Гроама и выяснить всё, что происходит с моим другом. Но мне совсем не хотелось этого делать, я точно была уверена, что ничего страшного с ним не произошло, что причина его отсутствия вовсе не болезнь. На третий день нашей разлуки поняла, что если не разберусь в происходящем, то просто сойду с ума. И после работы решительно отправилась на место наших встреч, на ту полянку, где мы познакомились. К тому времени была обеспокоена до такой степени, что мне было безразлично, будет ли он один, или вместе с Реной, или ещё с кем бы то ни было.